Сломленный ангел

Четыре дня спустя, когда она пришла на работу с рукой в гипсе, которую, упав, сломала, возвращаясь после вечеринки, Стивен внезапно безошибочно угадал, что она провела все праздники в одиночестве, к тому же, вероятно, страдая от боли и не имея никого, к кому можно было бы обратиться за помощью. Его любопытство обрело тогда оттенок симпатии к ней, и он принялся изучать Бет более тщательно. Она представляла собой настоящую загадку: прекрасно справлялась с работой, отдавалась ей полностью, оставаясь при этом свободной от предубеждений и очень честной. И если она не стремилась раскрыться сама, то поощряла в этом других. Стивен стал частенько замечать за собой, что рассказывает ей то, о чем и помыслить не мог поведать кому-нибудь другому.

Несмотря на свое высокомерие, она вовсе не была снобом. Бет не снисходила к людям, стоявшим ниже нее, казалось Даже, что ей легче общаться с уборщицей в конторе или с молодыми головорезами из спальных микрорайонов, чем со своим начальством. Кроме того, она была очень терпеливой и внимательной с новыми сотрудниками, никогда не ленилась подробно объяснить им нюансы и подробности дела, чего никогда не делали другие адвокаты.

Стивену вскоре стало ясно, что высокомерие Бет — это всего лишь тщательно выстроенная защитная преграда, назначение которой состояло в том, чтобы держать на расстоянии людей, подобных ему, — стремящихся сунуть свой любопытный нос в ее жизнь. После этого она начала казаться ему еще более загадочной.

Стивен заулыбался, когда до него вдруг дошла абсурдность его затеи — стараться узнать поближе другого адвоката, в то время как все, о чем он должен сейчас думать, это его клиент. Но подобная парадоксальность была свойственна ему и в личной жизни.

Он изображал себя семейным человеком, который счастлив в браке, но в его домашней жизни больше не было счастья. Его жена Анна была алкоголичкой, и его девочки, Полли и Софи, страдали от этого. Из вечера в вечер он возвращался домой и находил Анну в бессознательном состоянии, дом — в беспорядке, а девочек — голодными и в слезах.

Снова и снова он умолял Анну обратиться за помощью к врачу и перестать пить. Она обещала ему, что так и сделает, но на следующий день все повторялось сначала. Он сбился со счета, сколько раз она уходила из дома и не возвращалась ночевать. По вечерам в воскресенье именно он стирал и гладил школьную форму девочек для следующего утра, и именно ему приходилось заниматься приготовлением еды, походами по магазинам и уборкой.

Существовало только одно-единственное возможное решение проблемы, чтобы Анна и дальше не могла превращать в ад жизнь детей. Ему следовало предъявить ей ультиматум — или она бросает пить, или он вышвыривает ее на улицу. Но он не мог решиться на это, потому что знал, что жена почти с радостью согласится оказаться на улице, чтобы продолжать делать то, что ей нравится. Она часто говорила, что пьет потому, что устала от него и своей постылой жизни. Если бы он верил, что она сможет сама о себе позаботиться, то охотно избавился бы от ответственности и бесконечных мерзких сцен. Но он знал, что она не сможет, и ему была невыносима мысль о том, что женщина, которую он когда-то любил, закончит тем, что ее арестуют за пьянство или попрошайничество на улицах.

Стивен ощущал себя жонглером, который пытается удержать все шары в воздухе одновременно, старается быть и отцом, и матерью своим девочкам, ведет хозяйство, скрывает пьянство Анны от друзей и семьи, при этом выполняя трудную, обременительную работу и делая вид, что у него все в порядке. Вот эта необходимость бесконечно притворяться и отсутствие близкого человека, которому он мог бы довериться, иногда приводили его в совершеннейшее отчаяние. Временами он воображал себе, что Анну убивают, что она погибает в автокатастрофе, что ее почки наконец отказывают и что весь этот кошмар заканчивается. Иногда, когда ему становилось по-настоящему плохо, он даже подумывал о том, чтобы убить ее самому.

«Может быть, тогда Бет заметит тебя». Он ухмыльнулся нелепости такой мысли. Но это была правда, преступление было надежным способом привлечь к себе внимание людей. Возможно, именно поэтому и Сюзанна так поступила.

— Ну? — Бет положила руки на стол, глядя на него в упор. — Что она сказала?

Стивен подумал, что сегодня она выглядит сногсшибательно. На ней был светло-серый брючный костюм, красный свитер-поло, на губах помада в тон, а волосы собраны на затылке в узел. Он проказливо улыбнулся ей, изумленный тем, что Сюзанна сумела в достаточной степени взволновать и вывести Бет из себя, так что она примчалась к нему в кабинет, чего раньше никогда не делала. Он все еще не понимал, как такая внешне суровая и даже бессердечная женщина могла испытывать привязанность к кому-то, кто так резко отличался от нее самой, заботиться об этом человеке.

— Много чего, — отозвался он, намереваясь еще немного помучить ее. — Я обнаружил, что она хотела стать Ванессой Редгрейв, занимающейся садоводством, и выйти замуж за Марка Болана, если бы могла начать жизнь сначала.

— Марк Волан умер, — резко оборвала его Бет.

— Ну и что, — парировал Стивен. — А теперь мне пора домой. Я все расскажу вам завтра.

— Давайте сначала я угощу вас рюмочкой, — предложила она, и в ее голосе прозвучала просительная нотка.

Он был так ошарашен этим ее внезапным отказом от обычной чопорности, что почувствовал, как краснеет.

— Предложение очень заманчивое, — заметил он. — Но Анны нет дома, и мне надо присмотреть за детьми.

— Тогда позвольте мне поехать с вами, — не отставала она. — Я могу приготовить нам всем что-нибудь поесть.

Стивен не знал, что ответить. Ему трудно было вообразить себе, что Бет будет готовить еду для кого-то, кроме того, он не представлял себе, что она способна настолько волноваться из-за человека, чтобы стремиться немедленно получить о нем информацию.

Он бы с радостью поймал ее на слове, но дело в том, что Анна никуда не уходила. Через несколько минут после того, как он вернулся из тюрьмы, ему позвонила Полли, его восьмилетняя дочка, и сказала, что мама больна и лежит в постели. Разумеется, это означало, что она снова напилась и что дом опять находится в ужасном состоянии.

— Нет, вы не можете с-с-сделать этого, — заикаясь, пробормотал он, потому что у него не было времени придумать уважительную причину для отказа. — Я хочу сказать, я не готов. И девочки тоже.

Бет бросила на него острый взгляд.

— Дома все в порядке? — спросила она. — Анна не больна или что-нибудь в этом роде?

— Э-э, нет. С ней все нормально, просто отлучилась на денек. И в доме не убрано.

— В таком случае, почему бы вам не отправиться домой, чтобы забрать девочек и привезти их ко мне?

Стивен почувствовал, что она протягивает ему руку помощи и что отказаться от нее было бы верхом неприличия.

— Господи, вы умеете добиваться своего, — слабо улыбнулся он. — Вам так не терпится узнать все о Сюзанне?

— Да, хочется. — Она положила руки на бедра и с вызовом уставилась на него. — Но я с радостью познакомлюсь с вашими девочками. Так что поезжайте и привезите их. Я постараюсь приготовить что-нибудь поесть к тому времени, когда вы вернетесь.

— Бет, им шесть и восемь лет, — вздохнул он. — Это не для вас.

Она наградила его вызывающим взглядом.

— Откуда вы знаете? Если у меня нет своих детей, это не значит, что я ненавижу чужих.

Мысль о том, что кто-то приготовит для него обед, пересилила страх, что одна из девочек может нечаянно проболтаться об Анне.

— Хорошо, я сдаюсь. Но не вините меня, если у нас ничего не получится.

— Все будет нормально, — успокоила она его. — Я сама когда-то была маленькой и помню, что это такое. Вы ведь знаете, где находится моя квартира на Парк-роуд, так? Номер двенадцать.