Сложные оборотни госпожи Дарианы

Я заметила Арменроута и двух шестикурсниц, сидевших в этом ряду тихо, как мышки, но рассматривавших старейшин с большим интересом. Слава всем ипостасям Луны, значит, девушки довольно быстро пришли в себя. И, вероятно, все не так страшно, как мы вообразили. Первым слово как раз дали доктору Пенну, и он в своей несколько отвлеченной манере начал издалека, то есть поведал нам, как воздействует на оборотней удар на низкой частоте.

Кем кем, а живодером наш доктор не был. Случись что-то по-настоящему страшное, он бы первым делом перечислил наши потери, а уж потом пустился теоретизировать. Однако из его слов выходило, что без сознания на данный момент находились тридцать пять молодых волков — еще троих он отпустил сюда дать показания, а двое только-только пришли в себя, и с ними работают его помощники.

Тем не менее, согласно его прогнозу, завтра-послезавтра большинство пострадавших покинут лазарет, но семь или восемь волков могут задержаться там на неделю. По словам доктора, инфразвук способен нанести куда больший ущерб, однако этого не случилось. Пенн объяснил такой эффект тем, что все оглушенные оборотни находились в состоянии крайнего нервного возбуждения. Он также посетовал, что нет возможности осмотреть Аделаиду, так как ее состояние могло бы прояснить произошедшее не меньше, чем свидетельства магических приборов и переживших кошмар очевидцев.

Из этого я сделала вывод, что у нас без изменений: отец блокировал всех, кто пытался попасть в покои к вампирше. На самом деле еще повезло, что мы в академии Серых, которая фактически находится под контролем оборотней. В других землях такая ситуация была бы неприемлема, и папу за его выкрутасы уже бы атаковали маги. Здесь же жизнь и здоровье представительницы правящей вампирской семьи значили куда меньше.

Следующим выступил Вернон. Он резюмировал то, что мы услышали от Пенна, и сообщил, что у академии хватит пилюль и капельниц на весь лазарет, а также, что родители шестикурсников уже в курсе инцидента, но принимать мы их пока не можем. Только по расписанию, в указанные для этого дни.

— Не исключено, что контуженным студентам будет предоставлен короткий отпуск для поправки самочувствия. Необходимо сделать расчеты, потянет ли наш бюджет отправку ребят по домам за наш счет. Но могу вас заверить, что приложим все усилия.

Прожженный бюрократ, Вернон, превосходно умел имитировать бурную деятельность, когда этого требовала ситуация.

Потом пришла очередь наших техномагов, которые сумели снять записи с двух из четырех зеркальных шаров, следивших за занятием. Я наконец задала вопрос, который меня волновал весь вечер:

— Аделаида, или кто-то другой вместо нее, успел разбить тревожное зеркало на преподавательском столе. Почему подмога не пришла сразу и наши боевики вошли последними?

— Госпожа, — волк из техслужбы отвесил настоящий церемониальный поклон, — К сожалению, мы можем следить только за первыми минутами конфликта. Преподаватель действительно сумела включить тревожный режим. Но затем напавшие на нее волки тут же постарались уничтожить шары: с двумя им это удалось, а картинка со всех четырех перестала поступать на пульт охраны. Так совпало, что ответственный за слежение преподаватель-боевик в тот момент был занят, к нему… побеседовать.. зашла госпожа Ирма.

Я усилием воли подавила стон. Сидевший вплотную Маркус умудрился незаметно сжать мою кисть. Это невероятно! Из слов безопасника следует, что агрессию проявили студенты и Аделаида отбивалась. Оглянулась на Арменроута, и он сразу меня правильно понял.

— Я расскажу! Разумеется, под клятвой. Я до последнего оставался в сознании. Делия и Веста дополнят, если что-то пропущу.

Мы с ним встали почти одновременно. В центре чуть раньше установили треножник, куда поместили курительницу правильной круглой формы. Еще один ритуал, невозможный без присутствия кого-то из моего Дома. По моему щелчку в ее центре разгорелось пламя, и парнишка, не раздумывая, поместил туда руку. Слова клятвы пролились в огонь, как керосин. Он взметнулся вверх широким желтым языком.

— Арменроут Вандербут, пятый сын война второй когорты. Ущербная Луна питает мой род. Да не видать мне ее благословения в небесах так же верно, как моей руке гореть, если позволю себе хоть слово лжи.

— Полная Луна принимает твои слова, а мы слушаем остальное.

Глава 10. Пыльно. Сейчас чихну

Арменроут как будто окаменел, когда на него с одинаковым выражением уставились двенадцать, простите, морд. Двенадцать одинаковых оскалов. Старцы, чего греха таить, прожили дольше, чем того требовал волчий век. Каждому перевалило за тысячу. Искру жизни в них поддерживали искусственно: все члены семьи добавляли немного своего огня в очаг, у которого целыми днями грелся аксакал.

Такой участи я бы не пожелала никому. Когда-то славные войны, они превратились в мумии самих себя. С годами и вовсе утратили различия, надев вечные маски мудрости — на самом деле то ли агонии, то ли злобы по отношению ко всем живущим. Я много раз порывалась поговорить на эту тему с отцом, убедить его, что это страшный обычай, от которого необходимо избавляться.

Но папа, в каких-то вопросах такой современный, здесь упирался четырьмя лапами, и утверждал, что в повседневной жизни это обыкновенные старики и, только сбившись в кучу, они превращаются в горошины, выпавшие из одного стручка. В ярых поборников традиций, готовых сожрать всякого инакомыслящего. Почему-то Рудольф Вольфдерлайн предпочитал держать их за спиной и давал им некоторую волю, а мы с Маркусом слишком привыкли во всем на него полагаться.

Тем не менее, мне точно известно, что отец отказался пополнить их ряды в будущем. Такое же отречение подписал дер Варр. Мне же, «всего лишь женщине», эта участь и не грозила. Но спроси кто-нибудь из этих двоих упрямцев моего мнения, я бы ничем не покривила против правил свободного народа: нет высшей чести, чем погибнуть в бою. Если уж волка ждет другая смерть, то пусть хотя бы не будет позорной. Разве найдется что-то более унизительное, чем веками взирать на молодых, капая слюной от ненависти к их живому пламени.

Арменроут думал так же. Он испуганно обернулся на меня. Но я подняла ладонь вверх, давая понять, что мы за него, и никакие умертвия ему не страшны. Сама же, — я тоже имею право на защиту, — острожно сжала большой палец Маркуса. Несколько часов назад между нами были в ходу другие ласки, но разве высокородные не должны поддерживать друг друга в любой ситуации…

Странно, его рука холодна, словно мы в зимнем лесу, а у запястья пылает. Маркус дернулся, как от боли, но в этот момент наш одаренный шестикурсник заговорил. От его слов зависело, как в академии в этом году пойдет дальнейший образовательный процесс. И отношения с вампирами и их покровительницей, разумеется. Эх, папа-папа, это же все по твоей части.

— Занятие началось вполне спокойно. Вампираская госпожа представилась, рассказала об их иерархии, выборной в отличие от нашей. О том, что представители ее рода на протяжении всей истории то и дело возглавляли кланы…

— То были ее потомки. О родителях де Стайн или об обратившем ее кровососе сведений не сохранилось, — прокряхтел почтеннейший, сидевший справа, ближе всех к нам. — Это существо не раз затевало против оборотней большие войны. Зачем ее сюда притащили?

Ему ответил другой дед, я про себя обозвала его Шамкающий: