Сложные оборотни госпожи Дарианы

Не участвовал только мой отец, уже обрученный с Безумной Элизабет, моей матерью. Впоследствии я не услышала от него ни одного непочтительного слова в адрес молодой госпожи Новой Луны. Сплошное нескрываемое восхищение. Не буду шокирована, если бы оказалось, что он не раз и не два сожалел о своем династическом браке во спасение полнолунного семейства и в конечном итоге всех нас.

Как следствие все бои выиграл альфа из семейства дер Варр, не менее разумный, чем последний из Вольфдерлайнов, однако прямолинейный и куда более искрений. Проведя не один час с мамой Маркуса, я столько раз убеждалась, что она ни на минуту не пожалела о том, что сказала «да» окровавленному и едва стоявшему на ногах оборотню. А ведь достаточно было одного ее толчка, и он бы упал, потому что положил к ее ногам все силы.

Обруч истинности не почтил их запястья своим присутствием, однако дер Варр относился к супруге, как к высшему существу, которое ради него сошло с небес на землю. Она родила ему троих сыновей и при жизни стала богиней своего клана. После ее смерти муж ушел за ней менее чем через год. Маркус и его брат Ярист превзошли своего отца в силе, а самый младший, самый поздний, пошел в мать и сейчас учился в одном из университетов Большого континента, изумляя магов тем, какими эрудированными и способными к излитию чистой энергии могут быть сыновья Луны.

Я размышляла о корнях Маркуса не просто так. В былые времена истинность не проверяли расчетами, а появление обруча-браслета считалось сопутствующим, но не единственным ее проявлением. Кланы выбирали истинных, складывая, грубо говоря, два плюс два. Если Маркус — лучший из наследников первых семейств, то ему в жены годилась только первая из первых, то есть я. А какие еще варианты, если могущество Полного Дома во мне сочеталось с золотой серединой, которую в полной мере явил миру мой отец.

С момента моего рождения обе семьи были убеждены, что я и Маркус составим ту самую пару. Когда я встретила его впервые, я не могла наглядеться. Я и сейчас уверена, что более совершенного волка не существует — рассудительный, выносливый, сокрушительный. Элоиза, как и я, потеряла голову на том же балу. Но если бы ни печать истинности, она бы никогда не встала между ним и мной.

Не знаю, сколько мы простояли вот так. Старейшины что-то говорили, потому что их губы шевелились, обнажая беззубые рты. Маркус рассеянно провел пальцами по плечу, и я включилась обратно. Как же ненавистен весь этот фарс; они как раз обсуждают не кого-нибудь, а меня. Разглагольствовал старик с всклокоченными волосами и непомерно тощей шеей. Кажется, великий воин в далеком-далеком прошлом.

— … Совет не давал. Где это видано, чтобы главы рода оставили свои владения и кучковались здесь, в этой сомнительной академии, рука об руку с плебеями. Но когда мы услышали, что ты, девочка, вняла голосу разума и сняла обет, то поняли, что ошиблись. Старшие мужчины все-таки помогли выкинуть эту дурь из головы. Пускай и сейчас побудут рядом, пока ты не объявишь, кого выбрала будущим мужем. Маркграф показывал мне список. Там как минимум два десятка имен, надо все взвесить. Рудольф и Маркус не должны в это время отходить от тебя далеко.

Я почувствовала, как Маркус подавил рычание. Больно сознавать, что ему так же неприятно происходящее, и мы оба вынуждены терпеть. Интересно, догадывается ли кто-нибудь из них, как именно фон дер Варр помогал мне справляться с обетом… Вряд ли. Они полагают, что он мне безразличен, раз я когда-то поддержала его свадьбу со своей сестрой.

С другой стороны, даже отлично, что мой скорый брак затмил для них и проблему с вампирами, и пропажу кристалла. Однако на то, что отец взял и присвоил себе Аделаиду де Стайн, по всей видимости, не считаясь ни с ее мнением, ни с теми, кто за ней стоял, невозможно было закрыть глаза. Шамкающий Петрус известил нас, что мой папенька на старости лет все-таки должен ответить за все свои, как он выразился, бесчинства:

— Не для ушей юной дамы, Рудольф все же перешел черту. Сколько лет мы игнорировали его интрижки с полукровками и человеческими женщинами, а тут… это просто отвратительно. Пометить в качестве своей самки древнейшего вурдалака, это надо не только нюх потерять, но и разума на почве невоздержанности лишиться. Она же одной ногой в могиле! Это все равно что пойти на кладбище и…

— Петрус, я бы попросил вас, — молниеносно вмешался Маркус. — Выбор маркграфа, мягко говоря, странен. Но давайте не забывать, что за ним осталось право крови, он никогда к нему не прибегал. Когда наваждение пройдет и он разъяснит нам статус графини…

Мне захотелось заорать на него при всех. Как он смеет думать, что отец увлекся этой… этой.. за два дня, да так что воспользовался правом феодала этих земель? Еще одно древнее то ли преимущество, то ли проклятие оборотней — лорд имел возможность единожды за свое правление насильно потребовать женщину, которую возжелал больше чести. Это никак не оправдывало его, однако оказать сопротивление избранница не могла.

— Не наваждение, а вожделение, — вскричал Петрус, и как у него связки не сорвало, — Про какой статус ты болтаешь? Очевидно же, что он заездит графиню. Будет суд и смертная казнь.

Он посмотрел на меня и, видимо, прочитал что-то на моем лице.

— Извини, малышка. Я погорячился. Вампира не так легко извести. Начнется война, а Рудольфа мы тоже женим. Если он до сих пор не в состоянии совладать с тем, что у него между ног, то почему у Ущербной Луны только одна наследница? Сколько раз мы выслушали про то, что Элизабет его высушила. Ну, что за чушь. Всю жизнь шлялся по бабам, а сейчас и вовсе не различает, кому…

— Стоп, еще раз повторюсь, давайте дальнейшие дебаты перенесем до того момента, когда сам Вольфдерлайн выйдет и объявит, что это было. Сейчас попасть к ним невозможно. Приставленные к покоям смотрители утверждают, что Аделаида жива и вроде как не жалуется. Вдруг это она его как-то сумела, а? Я не сталкивался с вампирами такой силы. Нет смысла делать выводы в отсутствие фактов.

— Молодец, дер Варр. Хорошо, что мы не ошиблись в тебе и не отправили учиться на континент, как твоего младшего брата. То ведь перед свадьбой ходил такой потерянный, два раза порывался отречься, уйти из общины. Эх, молодость, молодость. Но и к тебе у нас тоже разговор. Есть все основания признать твой брак с Элоизой недействительным и отказать ее мальчонке в наследовании. Это ведь не твой сын. Незадолго до смерти она потребовала развода и свидетельствовала, что ребенок не от тебя.

Маркус окаменел. На какое-то мгновение мне показалось, что мы во сне. Эти страшные слова не могли прозвучать вот так, между делом. Да он здесь все разнесет, ни одного деда в живых не оставит. Надо немедленно привести его в чувство. Я уткнулась носом ему в плечо, пользуясь тем, что на мои прикосновения он реагировал даже сейчас.

— Мы дали тебе эти несколько лет, чтобы пережить трагедию. Были опасения, что не сдюжишь и вслед за семейством уйдешь. А теперь подумай, как неплохо все складывается. Малец у нее получился больной на голову, какой из него наследник, а тут еще и нагулянный. Ты молодой, здоровый — не как волк, как бык. Женишься, настрогаешь еще пяток.

Альфа взревел так, что его было слышно за пределами академии. Каким-то чудом я удержала его на месте, не позволила добраться ни до одного из членов совета.

— Это моя кровь, моя. Моя семья. Хоть одна гнида посмеет пойти против моего сына, убью, — ревел Маркус.

У меня оставался только один способ привести в норму и его, и этих обезумевших стариков, которые не подозревали, с какой скоростью к ним приближается могила. Я протянула руку — нет, не за энергетическим шаром. За тем, что принадлежало только мне и позволит спасти любимого. Опять-таки раскола между кланами мы точно не потянем. Если мой оборотень загрызет хотя бы одного аксакала, произойдет непоправимое.