Случайная вакансия

Спешно удаляясь, она ещё долго слышала у себя за спиной визги и вопли этого ребёнка. В кармане Ширли сжимала инъектор «Эпипен». Она не собиралась превращаться в объект грязных насмешек. Она собиралась оставаться чистой и вызывать у всех только сочувствие — как Мэри Фейрбразер. Но её душила такая сильная, такая опасная злость, что она утратила способность последовательно мыслить: её тянуло действовать, чтобы только покарать и поставить точку.

На подходе к старинному каменному мосту, по левую руку от неё, в кустах было заметно какое-то шевеление. Ширли взглянула вниз и увидела нечто отвратительное, порочное, мерзкое, что ещё решительнее погнало её дальше.

XIII

Сухвиндер бродила по Пэгфорду ещё дольше Саманты. Когда мать велела ей отправляться на работу, она почти сразу вышла из Олд-Викериджа и стала просто слоняться по улицам, старательно минуя невидимые запретные зоны вблизи Чёрч-роу, Хоуп-стрит и Центральной площади.

В кармане у неё были деньги, заработанные в кафе и на банкете, почти пятьдесят фунтов, а ещё — бритвенное лезвие. Она собиралась прихватить и сберегательную книжку, хранившуюся в небольшом сейфе у отца в кабинете, но Викрам не выходил из-за письменного стола. В ожидании ярвилского автобуса она заметила Ширли и Лекси Моллисон и поспешила скрыться из виду.

Ничто не предвещало такого жестокого предательства Гайи. Связалась с Пупсом Уоллом… теперь он и не посмотрит в сторону Кристал, раз у него есть Гайя. Ради Гайи любой парень бросит любую девчонку, это уж точно. Но Сухвиндер не могла представить, как придёт на работу и услышит от единственной своей союзницы, что Пупс на самом-то деле нормальный парень.

У неё зажужжал мобильник. До этого Гайя прислала ей уже два сообщения:

«Я сильно напилась?»

«Идёшь на раб.?»

О Пупсе молчок. О том, как сосалась с мучителем Сухвиндер, — молчок. Новая эсэмэска вопрошала: «Как ты?»

Сухвиндер убрала мобильный в карман. Она решила двинуться пешком в сторону Ярвила и сесть на автобус за городской чертой, вдали от посторонних глаз. Родители не хватятся её до половины шестого, когда она обычно возвращалась из кафе.

На ходу, разгорячённая, измученная, она составила план: найти место, где можно остановиться менее чем за пятьдесят фунтов… остаться в одиночестве и пустить в ход лезвие.

Путь её лежал вдоль реки Орр. Теперь мимо моста — и переулками к началу объездной дороги.

— Робби! Робби!!! Ты где?!

По берегу металась Кристал Уидон. За ней наблюдал Пупс Уолл, который курил, засунув одну руку в карман.

Сухвиндер дёрнулась вправо и свернула на мост, подальше от них. От водного потока эхом отдавались вопли Кристал.

Взгляд Сухвиндер упал на реку, несущую какой-то комок.

Плохо соображая, что делает, она вцепилась в горячий каменный парапет и подтянулась.

— Крис, он в реке! — выкрикнула Сухвиндер и нырнула солдатиком.

Ногу ей рассёк острый край разбитого монитора, и Сухвиндер течением затянуло под воду.

XIV

Отворив дверь спальни, Ширли не увидела ничего, кроме двух пустых кроватей. По логике вещей, там должен был находиться спящий Говард; ух, она ему напомнит про постельный режим.

Но ни в кухне, ни в ванной его не оказалось. Ширли забеспокоилась, что разминулась с ним, пойдя вдоль реки. Не иначе как оделся и улизнул на работу; наверняка уже сидит в подсобке с Морин и перемывает кости Ширли — возможно даже, замышляет с ней развестись и жениться на Морин, поскольку тайное стало явным и притворяться больше не нужно.

Она поспешила в гостиную, чтобы позвонить в «Медный чайник». Говард в пижаме лежал на ковре.

Лицо его побагровело, глаза вылезли из орбит. Дыхание вырывалось с одышливым пыхтеньем. Одна рука была слабо прижата к груди. Пижамная куртка задралась. Ширли увидела пятно покрытой струпьями воспалённой кожи — как раз в том месте, куда собиралась всадить иглу.

Говард смотрел на неё с мольбой.

Ширли в ужасе уставилась на него и выскочила из комнаты. Сначала она спрятала «Эпипен» в жестянку от печенья, потом вынула его и сунула за поваренные книги.

Бегом примчавшись в гостиную, она схватила телефонную трубку и набрала три девятки.

— Пэгфорд? Вы звоните из Оррбэнк-коттеджа? К вам уже выехали.

— Спасибо, спасибо, слава богу, — забормотала Ширли и, только готовясь повесить трубку, сообразила, что ей назвали не тот адрес. — Нет-нет! — вскричала она. — Оррбэнк-коттедж — это не мы…

Но телефонистка уже отсоединилась; пришлось набирать номер заново. Ширли так разнервничалась, что выронила трубку. Пыхтенье Говарда становилось всё слабее.

— Это не Оррбэнк-коттедж! — прокричала она. — Это дом тридцать шесть по Эвертри-Кресент в Пэгфорде… у моего мужа инфаркт…

XV

Майлз Моллисон выскочил из своего особняка на Чёрч-роу в домашних тапках и припустил вниз по крутому склону — туда, где на углу виднелся Олд-Викеридж. Левой рукой он забарабанил в массивную дубовую дверь, а правой попытался одновременно набрать номер жены.

— Да? — ему открыла Парминдер.

— Мой папа… — выдохнул Майлз, — у него опять инфаркт. Мама вызвала «скорую»… вы можете прийти? Пожалуйста, пойдёмте со мной.

Парминдер бросилась в дом за медицинским саквояжем, но остановилась как вкопанная.

— Не могу. Меня отстранили от работы, Майлз. Не имею права.

— Вы шутите… умоляю… «скорая» приедет хорошо если через…

— Не могу, Майлз, — повторила она.

Он развернулся и выбежал в открытую калитку. Впереди он завидел Саманту, которая шла по садовой дорожке к их дому. Срывающимся голосом он окликнул жену, и она в удивлении остановилась. Вначале ей подумалось, что он так разволновался из-за неё.

— Папа… упал… «скорая» едет… чёртова Парминдер Джаванда отказывается к нему идти…

— Господи, — сказала Саманта. — О господи.

Они бросились к машине и поехали в гору: Майлз — в домашних тапках, Саманта — в сабо, которыми стёрла все ноги.

— Майлз, ты слышишь, сирена… «скорая» подъехала…

Но когда они свернули на Эвертри-Кресент, никакой «скорой» там не оказалось, и сирены уже не было слышно.

В миле оттуда, на лужайке под ивой, Сухвиндер Джаванду рвало речной водой, а незнакомая старушка укутывала её одеялами, которые уже можно было выжимать, как и одежду девочки. Собачник, за волосы и за свитер вытащивший Сухвиндер из реки, склонялся в стороне над маленьким безжизненным тельцем.