Случайная заложница

Все еще боясь расслабиться, я напряженно смотрю сквозь стекло на водительскую дверь. Двигатель перестает работать, и теперь я не слышу никаких звуков, кроме шума собственной крови и приглушенного поскуливания Висты и Бакса. Пару минут из машины никто не выходит, и это напрягает. Я должна видеть, кто там, чтобы понимать, что делать дальше. А потом мое сердце практически останавливается, когда я вижу, как открывается водительская дверь и из машины с грохотом выпадает тело. Не контролируя реакцию, я коротко вскрикиваю, и прикусываю тыльную сторону ладони. Вдруг в машине еще кто-то есть?

Я всматриваюсь в темноту, пытаясь различить черты того, кто выпал из машины. Просто потому что до последнего отказываюсь верить в увиденное. Головой я понимаю, что не могут так собаки облизывать чужака и громко скулить, кружась вокруг него. Это Финн. И мне страшно. Он приехал сюда сам, значит, наверное, жив. Но все еще остается шанс, что в машине сидит кто-то, кто застрелил его сразу же, как Финн открыл дверь. И тут я внезапно понимаю, что, если Финн мертв, то я хочу последовать за ним. Он был последним, кто оставался у меня на этом свете. И, если мне суждено лечь и умереть рядом с ним, я приму эту долю. Но если я еще могу спасти его, то сделаю это ценой собственной жизни.

Отбросив на столик пистолет и телефон, я несусь на улицу.

– Финн!
– кричу во всю силу своих легких.
– Финн!

Подбегаю к машине. Это он. Поднимаю взгляд и быстро обшариваю им окружающее пространство. Он один, слава Богу. И он дышит. Хрипло, прерывисто, тяжело, но дышит. Я в растерянности треплю его, пытаясь привести в чувство.

– Ну же, Финн, очнись. Давай! Ты должен выжить, слышал?! Очнись, черт тебя дери!

Я хлещу его по щекам, пытаясь справиться с собственной истерикой, но все бесполезно. Голова Финна болтается из стороны в сторону, но он так и не приходит в себя. Собаки все еще скулят, раздражая меня еще сильнее. Я не знаю, что делать, потому что не знаю, что с Финном.

В этот момент телефон, лежащий в кармане Финна, начинает жужжать. Я не без труда достаю его и вижу на экране только одну букву «А». Скорее всего, это Адриан, который так мне нужен. Если не он, я просто брошу трубку.

– Алло?
– отвечаю хриплым голосом.

– Кто это?

– Это Мишель, - решаюсь признаться.

Я слышу на другой стороне протяжный выдох.

– Мишель, это Адриан. Финн наверняка про меня вам рассказывал.
– Я киваю, как будто он может видеть меня, а сама держу пальцы второй руки на пульсе Финна, убеждаясь, что он все еще жив.
– Где он? Мне нужно поговорить с ним.

– Он… он, кажется, ранен, - хриплю, едва сдерживая истерику. Меня всю трясет так сильно, что я едва удерживаю телефон у уха.
– Что мне делать? Он без сознания.

– Где он, Мишель?

Я коротко рассказываю Адриану про возвращение Финна.

– Ты должна затащить его в дом и уложить. А потом перезвони мне и скажи, что с ним.

– Но я не дотащу его, - всхлипываю и на автомате приглаживаю непослушные волосы Финна.
– Он слишком тяжелый.

– Ты должна постараться. Если ты этого не сделаешь, он может умереть. Мы не знаем, насколько все серьезно с ним. Но если Финн в отключке, дела плохи. Давай, девочка, сделай для него то, что должна. И перезвони мне, как узнаешь, что с ним.

Он отключается так внезапно, что я не сразу это понимаю, и еще несколько секунд держу телефон у уха.

– Алло?
– спрашиваю тихо.
– Адриан?

И только тишина подсказывает мне, что звонок окончен. Засовываю телефон назад в карман Финна.

Я вновь смотрю на него и понимаю, что из нас двоих сейчас пришло мое время быть сильной. Черт! Мне нельзя терять время, а я и так слишком много его посвятила своей истерике. Я подскакиваю на ноги и начинаю оттаскивать Финна от машины. Он слишком тяжелый, и мне едва ли удается протянуть его жалких двадцать сантиметров. Неровная поверхность присыпанной еловыми иголками земли тоже не облегчает задачу.

– Давай же, здоровяк, помоги мне. Очнись на несколько минут, чтобы протянуть до дома. Там я тебе помогу. Ну же!

Но Финн ожидаемо не приходит в себя. Я тяну его, выбиваясь из сил. Падаю, поскальзываясь на иголках, поднимаюсь и снова пытаюсь тащить его. Он действительно неподъемный, и я не представляю, как дотащу его до дома. И если он действительно ранен, то, пока мы доберемся хотя бы до порога, он истечет кровью и умрет. И я рядом с ним. Нужно что-то более действенное. Мозг лихорадочно мечется в поисках решения. Я пытаюсь тянуть за ноги, и это, кажется, немного легче, мы даже продвигаемся примерно на пол метра. Но до дома еще примерно десять, а я уже едва стою на ногах. За плечи тянуть совсем не получается, за руки тоже. Собаки хватают Финна за штанины и как будто пытаются помочь мне, но толку от их помощи никакого. Я пытаюсь перекатывать его, но, когда он валится лицом в иголки, понимаю, что затея так себе. А потом меня осеняет.

Я несусь в дом, хватаю плед с дивана и снова выбегаю на улицу. Финн так и лежит лицом в иголки, и сейчас мне это на руку. Расстилаю слева от него плед и перекатываю огромное тело на кусок ткани. Подхватываю углы пледа так, чтобы они перекрещивались у него на груди и проходили под подмышками. Медленно и с сильным желанием сделать это наконец, я дотаскиваю его до порога дома, еще трижды поскользнувшись и упав. Я задыхаюсь, меня всю трясет, но я понимаю, что мне остался последний рывок. Пускай я не дотащу его до кровати и не уложу на нее, но хотя бы он будет лежать в доме. Там больше света и возможности оказать ему помощь.

Я пытаюсь втащить его в двери, но это тяжело.

– Спасибо, что хоть нет высокого порога и ступеней, - бубню я, перетягивая его через низкий порожек. Финн негромко стонет, а я облегченно выдыхаю. Значит, еще жив.
– Потерпи, громила. Скоро будем… твою мать… на месте.

Я делаю последние усилия, и мы наконец преодолеваем порог и оказываемся на входе в дом. Я падаю спиной на пол, не выпуская из рук концов пледа. Пальцы словно скрючились вокруг шерстяной ткани и не желают отпускать свою ношу. Мне нужно напрячься и разжать их, но они так саднят и пульсируют, что, боюсь, боль будет адская. А еще сегодня я открыла для себя, что можно стереть кожу ладоней в кровь о грубую шерстяную ткань.

Дав себе пару мгновений на то, чтобы перевести дух, я подскакиваю к Финну и лихорадочно осматриваю его с ног до головы. Его плечо лоснится от влаги. Я касаюсь занемевшими пальцами этого места, а потом смотрю на них. На пальцах кровь, и это кровь Финна. Дергаюсь и быстро отползаю назад. Я с ужасом смотрю сначала на Финна, а потом перевожу испуганный взгляд на свои пальцы. Остервенело тру ими о ткань джинсов, и теперь она тоже в его крови. Мне хочется содрать с себя одежду. У меня начинается истерика. Я зажимаю рот второй рукой, пытаясь сдержать крик.

Вдруг я понимаю, что мне страшно даже подходить к Финну, пока он в крови. Но если я не подойду, будет еще страшнее, он же может умереть. Я подскакиваю на ноги и бегу в кухню, где лихорадочно мечусь в поисках ножниц. Потому возвращаюсь к Финну и разрезаю толстую ткань кофты вместе с футболкой. Собаки топчутся в дверном проеме и тихонько поскуливают, создавая мне драматический фон для происходящего. Так и есть, Финн ранен. Я выхватываю из его кармана телефон и понимаю, что не знаю пароля. Еще некоторое время у меня занимает поиск того аппарата, что мне оставил Финн, потому что у меня напрочь вылетело из головы, куда я его подевала.