Служба по расчету

— Кхм… Зимний… Можете пройти, господин Волков. Прошу прощения, без мундира не признали.

Стражи распахнули перед нами высокие былые двери, и мы оказались в небольшом овальном зале, где на нас ощерились мраморными мечами скульптуры античных воинов.

Коридор и правда оказался длинным и был застелен красным ковром. Идти пришлось прилично, мимо ряда портретов выдающихся деятелей министерства на правой стене и бесконечных дверей — слева. Миновав вход в замковую церковь — в каждой резиденции, бывшая она или нет, всегда возводили небольшой храм — мы оказались перед новым постом охраны.

— Ваше высочество? — нас уже явно ждали. Тоже двое стражей в форме, но с нашивками, которых я ранее не встречал.

— Екатерина Дмитриевна, — кивнула моя спутница. — Приветствую, господа. Могу ли я переговорить с секретарем ее превосходительства?

— Сейчас попробуем устроить, — отозвался один из этой парочки — молодой и необычайно улыбчивый. Видимо, совсем их тут заела тоска, а так хоть какое-то развлечение. Тем более княжна крови и герой газетных статей пожаловали.

Подойдя к точно такому же телефону, какой был на первом посту, улыбчивый страж набрал несколько цифр.

— Шестой на связи. Да, все по тому же вопросу. Пришли. Принял.

Он обернулся к нам.

— Сейчас за вами придут. Пожалуйста, подождите.

И действительно, через пару минут дверь открылась, и на пороге показался высокий красавец-капитан со знаками отличия адъютанта.

— Адъютант ее превосходительства капитан Боде Михаил Сергеевич, — представился он, оглядев нас. И, разумеется, задержал взгляд на мне, словно это именно я ломился в двери Шереметевой. Всем хотелось увидеть, что из себя в реальности представляет обладатель Черного Алмаза. Судя по всему, этот Боде был разочарован моей юностью.

А вот Катерина зря времени не теряла.

— Господин адъютант, — она шагнула к нему с улыбкой. — Мне нужна ваша помощь в деликатном вопросе. Понимаю, что наверняка ее превосходительство сегодня невероятно загружена, но, быть может, вы сможете найти для меня десять минут в ее расписании?

Красавчик Боде явно привык к женскому вниманию и на чары Катерины отреагировал стойко. Да и не могло быть иначе, если служишь весьма жесткому человеку.

— Ваше высочество, прошу меня любезно простить, — ответил он с самой минорной интонацией. — К сожалению, всю текущую неделю ее превосходительство чрезвычайно занята. Расписание составлено буквально по минутам! Я могу помочь вам назначить время аудиенции на следующей неделе…

— Господин Боде, это вопрос высочайшей срочности. Для меня лично, я понимаю. И мне ужасно неловко настаивать. Но мне нужно всего десять минут ее превосходительства!

Ну же, Катерина, давай. Продави этого красавчика! Знаю, ты можешь.

Конечно, и я мог бы попробовать вмешаться, но в последний момент сам себя одернул. Это война Катерины. Я уже ей помог и теперь просто прикрываю тыл. Но она сама должна выгрызть себе место в Спецкорпусе. Тем более что, судя по отношению Шереметевой к моему отцу, вряд ли эта дама будет рада моему обществу. По крайней мере, в таких обстоятельствах.

Охранники явно встали на сторону Кати, но кто они такие, чтобы вмешиваться? Им пришлось молча наблюдать за спором, в котором Катерина, увы, пока проигрывала.

— Ваше высочество, — мягко, но твердо заговорил адъютант и на шаг отступил к дверям. — Все, чем я могу помочь вам сейчас — это запланировать аудиенцию. Ближайшая свободная дата — следующий вторник. Если не ошибаюсь, в тринадцать часов пятнадцать минут. Там как раз есть свободное окошко в полчаса…

Катерина решительно замотала головой.

— Господин Боде, я прошу вас прямо сейчас доложить о моем визите ее превосходительству. Скажите ей, что я прибыла, чтобы испросить ее поддержки в вопросе моего зачисления в Специальный корпус. Сегодня последний день приема заявлений, я проделала столь большой путь, чтобы сюда прорваться… И я не сдвинусь с места, пока вы не сообщите о моей просьбе!

А вот последние слова прозвучали решительно, со сталью в голосе. Сила Катерины явно была в ее гневе. Она слишком долго его сдерживала и научилась подавлять. Но именно этот гнев сейчас давал ей твердость.

— Она и правда не уйдет, — сказал я, когда адъютант с мольбой посмотрел на меня. — Я лишь сопровождающий, у меня просьб к ее превосходительству нет. А вот у ее высочества ситуация и правда острая.

— Я попытаюсь выбить для вас аудиенцию, но, ей-богу, это почти невозможно…

Я уже было подумал, что Кати все же продавила красавчика, но в этот момент створки дверей с грохотом распахнулись, и на пороге возникла… сама Шереметева. Довольно высокая, по-спортивному подтянутая, коротко стриженная, с сединой в волосах, жестким взглядом и резкими чертами лица.

— Боде, где вас носит?! — она явно собиралась отчитать его, но, увидев нас, замолчала и принялась внимательно рассматривать незваных гостей.

Узнала и меня, и Катерину, несомненно. Я увидел, как едва дрогнуло ее лицо при взгляде на меня и как удивленно она уставилась на гостью. Катерину она точно не ожидала здесь увидеть.

— Екатерина Дмитриевна, — голос Шереметевой оказался низким, с хрипотцой. — Чем обязана вашему высочеству? А вы, Боде, еще два часа будете нести мне документы из соседнего кабинета? Ступайте, бегом! Нам выезжать через пятнадцать минут!

— Сию минуту, ваше превосходительство!

Поджав хвост, адъютант бросился вперед по коридору и исчез за дверью одного из кабинетов. Шереметева продолжала выжидающе смотреть на Катерину.

И девушка сделала то, чего от нее не ожидал ни я, ни охранники.

— Матушка Лариса Георгиевна, молю, спасите! — Она бросилась к Шереметевой так внезапно, что начальница отстранилась, словно уходила от атакующего удара. Явно по привычке.

— Тише, ваше высочество! Изложите суть.

Катерина решительно протянула ей бумаги.

— Либо к вам под крыло, либо в монастырь, клянусь! Ваше превосходительство, только вы своим решением можете обойти запрет…

Шереметева удивленно взглянула на меня поверх головы Катерины. Я едва заметно кивнул — дескать, дело и правда серьезное. Видимо, генерал-лейтенанта обуяло любопытство, и, открыв дверь, она пригласила Катерину войти.

— Прошу за мной, ваше высочество. Это же в каком нужно быть отчаянии, чтобы называть меня матушкой.

Двери закрылись за дамами, а мы с Константином и охранниками остались дожидаться в коридоре. Хорошо, что беседа пройдет наедине. Я очень надеялся, что Шереметева поймет Кати по-женски. В конце концов, сама генерал-лейтенант столько всего принесла в жертву, чтобы оказаться на своем месте. Она прекрасно знала, каково идти против воли семьи ради мечты.