Служебный брак

— Позвольте… — начал было Аарон оправдательную речь, но осёкся. Он и правда лиходей и ирод проклятый. Воспользовался Зайкой. И удержать не смог.

И жить теперь тоже не может. Как же так получилось? Почему? Как ему вернуть краски и радости в свою жизнь?

— Я люблю Лилию, — слова сами вырвались изо рта Аарона. Несколько минут он в поражении молчал и хлопал ресницами, наверняка в это время напоминая сомнамбулу.

— Любишь, так верни её! — топнула ногой Мария Ивановна, пол под ногами Аарона задрожал, с потолка посыпался мел, Григорий Георгиевич отодвинул собственное руководство за свою спину, спасая от возможного нападения дамы-гренадёра.

— Я не знаю, как, — Аарон в раздражении отодвинул начальника службы личной безопасности и вопросительно посмотрел на женщину. — Она уехала, и…

— Ещё бы она не уехала! — маленькие глазки бывшей опекунши Лили стали ещё меньше. — Вот и ты езжай за ней! Да не с пустыми руками, утюг купи, сковородку или ещё что, полезное в хозяйстве. Знаю я вас, миллионеров. Один вон, ламбарджиню купил жене, в магазин ездить. Вот чем думал, спрашивается? Ни багажника там, ни места внутрях — дитё, и то не поместится. Да и не проедет этот ваш ламбарджиня по нашим дорогам, я в интернете посмотрела. Лучше бы набор кастрюль купил, а то ламбарджиня! Тьфу!

— Женщинам, Маша, бриллиант надо дарить, а не кастрюлю, — пошатываясь, из-за необъятной спины Лилиной соседки вышел мужчина, тощий, с торчащими локтями и коленями, неопределённого возраста, в растянутой майке и тёмно-синем семейном нижнем белье по колено.

— Иди уже, бриллиант! — Мария Ивановна толкнула мужчину в спину, и он пошёл. Ну, как «пошёл». Полетел. Судя по всему, женщина умела мотивировать.

«Из неё бы вышел отличный коуч», — подумал Аарон Эрнестович, смотря на летящего вдоль длинного коридора человека.

— Колечко ей купи, — крикнул мужчина, с грохотом врезаясь в зелёную дверь головой. — Лилька в детстве колечки любила, в яйцах шоколадных продавались. Мне денег как раз хватало на пузырь и яйцо.

— Все эти ваши подарки — признаки гендерного узурпаторства! — заявила вышедшая из Лилиной комнаты «жиличка», в которой Аарон Эрнестович не без удивления узнал рыжеволосую Валентину Владимировну, бесславно уволенную с должности гувернантки Клавдии ещё в Геленджике.

— Узурпаторства! — передразнила Мария Ивановна. — Напридумывают тоже. Вегетарианцы, феминисты, славянофилы, пансексуалы, гендерквиры ещё какие-то. Развелось, как собак небитых, а работать некому!

Слушать спор между Марией Ивановной, подозрительно шипевшим Измаилом Иннокентьевичем, соседом-алкоголиком и юной, феминистично настроенной девушкой о различных формах и системах угнетения, доминирования или дискриминации Аарон не стал.

Развернувшись, он вышел из квартиры и направился в торговый центр. На всякий случай мужчина приобрёл колечко, правда, отдельно от киндер-сюрприза. Возможность подобной упаковки существовала, но пришлось бы ждать, чего Аарон не мог себе позволить. Несколько наборов кастрюль, сковороду, бытовую и электронную технику, а также несколько букетов цветов, на выбор.

И прямо сейчас стоял под окнами Зайки и думал о том, что это невероятно глупо. Все эти покупки, бриллианты, утюги и пылесосы — глупость, такая же, как «ламбарджиня» и страдающая от гендерного узурпаторства Валентина Владимировна — её тёзка Валентина Терешкова полетела в космос, став первой женщиной-космонавтом, а не боролась за права гендерквиров, если в те далёкие годы и существовал подобный термин.

Он решительно захлопнул багажник, отыскал нужный ему подъезд, скользнул за молодой женщиной, помогая занести коляску со спящим ребёнком, поднялся на пятнадцатый этаж на лифте и позвонил в дверь квартиры триста восемьдесят семь.

Лиля открыла не сразу, Аарон в нетерпении слушал копошение по ту сторону двери, потом робкое: «Кто там», и лишь через несколько бесконечных секунд он увидел свою Зайку. В розовой, помятой и растянутой пижаме, белых шерстяных носках и с Пипой подмышкой.

Мир засиял такими красками, что мужчине пришлось зажмуриться от его великолепия. Вероятно, это был всего лишь свет от огромного жуткого торшера в комнате, вид на которую открылся Аарону, но перестать любоваться и радоваться тому, что он видит, мужчина не мог.

Лилия Абалденная в старой, застиранной пижаме, с синими, удивлёнными глазами на заспанном личике — это было самое прекрасное, волшебное, восхитительное зрелище из виданных Аароном Эрнестовичем. А видел он многое.

— Вы? — Лиля моргнула и отошла в сторону, пропуская Аарона. Пипа, оказавшаяся на полу, тут же сделала лужу под ноги мужчины, а он не обратил на это никакого внимания, он любовался Зайкой.

— Вы, наверное, пришли с документами на развод? — убито проговорила Лиля. — Я подпишу, где? — она отвернулась, тяжело вздохнула и сжала губы, силясь не заплакать.

— Я пришёл, чтобы забрать тебя домой, — хрипло проговорил Аарон Эрнестович.

— Но я дома, — она оглянулась.

— Или остаться в этом доме, — мужчина окинул взглядом помещение. — Очень красивый торшер, — сделал он комплимент доминанте в пространстве комнаты.

— Как же? — растерянно пробормотала Лиля, топчась на месте.

— Я люблю тебя, Лилия Михайловна Абалденная.

— Нет, — пробормотала Лиля. — Тот человек, в суде, он сказал, что не может быть никакой любви без оргазма. Оргазм — самая важная составляющая любви.

— Чушь! Какие функции у секса? Копулятивная, репродуктивная, гедонистическая. Гедонизм — наслаждение, — уточнил Аарон. — Оргазм часть гедонистической функции секса, только и всего. Нам не нужно заниматься сексом, — спокойно проговорил Аарон, смотря на удивлённую донельзя Лилю.

— Но как же?

— Мы можем заняться любовью, — он робко улыбнулся и сделал шаг к Лилии. — В любви намного больше наслаждения, радости и красок, чем в сексе.

— Ох, — личико Зайки зарумянилось. — А если у меня снова не получится?

— Ну и что? — Аарон пожал плечами. — В любви нет правил и функций.

А ещё мужчина тихо запел, потому что Зайке нравилось, когда он поёт:

Представь себе весь этот мир, огромный весь,

Таким, какой он есть, на самом деле есть,

С полями, птицами, цветами и людьми,

Но без любви, ты представляешь, без любви.

Есть океаны, облака и города,

Лишь о любви никто не слышал никогда.

Также синей ночью звезды в небе кружат,

Также утром солнце светит с вышины,