Смерть от воды

— Я читала в газете. Этот старый рок-проповедник Бергер.

Таге откашлялся:

— Никто из нас не понимает, зачем ей туда понадобилось. Мужик этот — тот еще говнюк, говоря на хорошем норвежском.

Лисс пожала плечами:

— Он хочет разрушить какие-то табу. Разве это так плохо?

— Дорогая Лисс, Бергер и его апостолы — мошенники от свободной мысли, — объявил Таге. — Но скоро уже никто не осмелится говорить это вслух. Страх получить клеймо неполиткорректного человека стал эффективнее любой цензуры, какую только могли изобрести диктатуры.

Очевидно, он оседлал своего конька. Таге подошел к холодильнику, достал пиво и два стакана.

— Прикрываясь разговорами об освобождении нас от старых предрассудков, они создают новые, которые намного хуже. — Таге, казалось, был раздражен — редкий случай. Он мог быть мрачным и ворчливым, но всегда умел скрывать злость. — Хуже всего, что молодежь его боготворит. Даже самые умные мои студенты смотрят на него как на революционера. Теперь ты подумала, что я старый хрен, который ничего не понимает в новой жизни, или, еще того хуже, что у меня нет чувства юмора.

Вообще-то, она всегда думала, что он — старый хрен. Но особую форму саркастичного интеллектуального юмора она за ним признавала. Он даже мог ее рассмешить своей игрой слов. И в целом он был человек добродушный. Просто он ей никогда не нравился.

— Бергер заигрывает с героином, педофилией и сатанизмом, переворачивая все представления о правильном и неправильном. Но я говорю студентам, Лисс, что мнение, высказанное публично, обязывает, это общественный поступок и значит совсем не то, что костюм, который ты выбираешь для выхода.

— Майлин хотела принять участие в его программе, — напомнила Лисс.

Таге глубоко вздохнул:

— У нее наверняка были лучшие намерения. Но я сомневаюсь, что ей удалось бы уйти оттуда, не убедившись, что право быть говнюком — первичное, если этим ты развлекаешь публику. — Казалось, он выплеснул давно сдерживаемую фрустрацию, отругав старого, отжившего рокера, которому разрешили торчать в телевизоре.

«Тот, кого такие вещи провоцируют, должен быть очень наивным, — подумала Лисс. — И норвежцем. Или шведонорвежцем. В Голландии такое уже давно не привлекает внимания».

Она дала ему выговориться, дожевывая еду. Потом прервала:

— Ты сказал, ее машина стояла припаркованной прямо перед офисом.

Таге подергал себя за бороду:

— Вероятно, она заехала туда, перед тем как идти в студию. Мы сели посмотреть программу, но, когда передача началась, ее там не было. А это дерьмо на палочке на ее счет еще и отпускал шуточки. Что она испугалась прийти и прочее бесстыдство.

— И никто ее не видел с тех пор?

Лисс слышала, как мать встала с дивана в гостиной и пришла к ним на кухню.

— Поела? — сказала она бесцветно и положила руку Лисс на плечо. — Я пойду прилягу ненадолго.

Она вышла и поднялась по лестнице.

Таге посмотрел ей вслед:

— Не знаю, как она справится, если что-то случилось по-настоящему.

«Случилось по-настоящему», — собралась выкрикнуть Лисс. Прошло уже четыре дня, с тех пор как видели Майлин. Лисс воткнула вилку в спагетти, сунула в рот пол-ложки мясного соуса. Он был безвкусным. Наверное, сутки прошли, как она последний раз ела, но никакого намека на голод не чувствовала. Осушила стакан пива.

— Полиция?

Таге налил еще:

— Они спрашивали нас обо всем на свете. Была ли она в депрессии, пропадала ли она раньше и все в таком духе. Об отношениях между ней и Вильямом.

— А что ты об этом думаешь?

Он почесал пальцем запачканную лысину:

— А что тут думать? Все могло случиться… Дорогая Лисс, мы убиты страхом. Ты, наверное, тоже.

Была ли она убита страхом? Она входила в разные состояния, потом из них выходила. Но по большей части чувствовала отчуждение. Время от времени ей казалось, что ее разрывает на куски. И вдруг наступало облегчение: все может кончиться. И снова ее поглощала чернота и парализовала. Она убила. В кармане куртки лежала фотография Майлин. Она могла швырнуть ее на стол перед Таге: «Отведи меня в полицию. Запри меня там. Но я не могу говорить об этом».

Он легонько похлопал ее по руке:

— Конечно, полиция расследует все, что важно, чтобы разобраться. И раньше случалось, что люди, которые живут друг с другом, ссорятся и… — Он закашлялся. — Ты, кстати, знакома с Вильямом?

Она покачала головой:

— Говорила с ним по телефону три дня назад. Вот и все.

Майлин никогда ничего особо про этого Вильяма не рассказывала, но она никогда не распространялась о мужчинах, а Лисс и не хотела больше про него ничего знать. Она вспомнила сообщение: «Не занимай праздник Ивана Купалы будущим летом».

— Он вроде учится на юриста?

— Точно, — подтвердил Таге. — Они вместе уже больше двух лет. Мне он кажется симпатичным молодым человеком. Для Рагнхильд он не тот, кто нужен Майлин, но ты знаешь… — Он взглянул на дверь, за которой исчезла его жена. — Рагнхильд намекает, что он оставляет какие-то странные ощущения. Она не может его раскусить.

Лисс почувствовала, как в ней шевельнулось старое раздражение. В глазах матери ни один из парней Майлин не был ее достоин. Она всегда говорила, что дочери должны выбирать свободно, и в то же время не оставляла сомнений в том, что им следовалоделать. И чаще всего не унималась, пока они не сделают, как хочет она.

— А полиция считает, этот Вильям мог… сделать что-нибудь?

Таге раздумывал.

— Они допрашивали его дважды. Но он был на работе вместе с другими студентами весь день, когда исчезла Майлин. Я забрал его оттуда, он приехал сюда, чтобы посмотреть с нами передачу. Потом Майлин должна была зайти… Мы с Вильямом вместе ездили и искали ее всю ночь. А утром поехали на дачу, вдвоем, чтобы искать ее там. Кажется, он так же раздавлен, как и мы.

— Зачем вы поехали на дачу? Ты же сказал, что машину нашли в городе?

— Мы не знали, что делать. Надо было испробовать все.

— Она могла куда-нибудь уехать?

Она сама слышала, как неправдоподобно это звучит, но должна была спросить, чтобы просто остаться на месте, продолжать разговор, не дать себя утянуть… Конечно, Майлин никуда бы не поехала, не предупредив. Она была не из тех, кто заставляет людей волноваться. Лисс могла бы свалить. Майлин, наоборот, хотела, чтобы все знали, где она.

— Мы уже задавались всеми возможными вопросами, — сказал Таге мягко. Эта мягкость всегда скрывалась в его голосе и, возможно, выражала покой. — Но куда она могла отправиться и зачем? Рагнхильд даже в Канаду звонила, чтобы спросить твоего отца, не появилась ли Майлин у него. Абсурдная мысль, но поскольку теоретически это возможно…