Смерть от воды

Юдит ван Равенс соболезновала. Она следила за ситуацией из газет и много думала о Лисс, сочувствовала ей, как утверждала она, хотя Лисс ей совершенно не верила. Хорошо, что убийство раскрыто, писала она. Она собирается вернуться в Голландию и хочет избавиться от фотографий, которые до сих пор хранила. На всякий случай она отправляет их Лисс, пусть сама решает, удалить их или передать дальше. Если будет необходимо, Юдит ван Равенс все еще готова дать показания полиции, хотя ее сведения теперь не имеют значения для дела.

Лисс передумала в последний момент, когда уже собиралась нажать на «удалить». Это были последние фотографии Майлин. И хотя они будут напоминать об их заказчике, все равно надо их сохранить.

Она открыла ММС, застыв у зеркала в коридоре; пока загружались фотографии, расчесала еще влажные волосы. Она не причесывалась несколько дней, и каждый раз, когда щетка застревала в волосах, она тянула так, что у корней волос становилось больно.

На экране телефона появилась фигура Майлин, по дороге из офиса на улице Вельхавена. Лисс прокрутила до крупного плана на трамвайной остановке. Сестра стояла и смотрела куда-то над крышами, будто искала, откуда падает свет. Лисс уже видела однажды эти фотографии, на мобильном Зако… Она вдруг что-то вспомнила. Не то чтобы вспомнила, это было скорее движение в голове, а не мысль. Она отмотала назад, нашла Майлин в дверях. Позади нее на фотографии маячила чья-то фигура. На следующем фото он же стоял рядом с Майлин на тротуаре. Рука Лисс опустилась. Она увидела собственные глаза в зеркале, зрачки настолько расширились, что она могла бы сквозь них провалиться…

Йомар позвонил еще раз. Она все еще сидела на полу в коридоре. Очнулась от звонка.

— Что-то случилось?

— Да, — сказала она.

— Когда ты появишься? Я жду уже сорок пять минут.

— Я не появлюсь.

Она не испытывала ни капли смущения. Он говорил, что едва знаком с Майлин. Он ей лгал. Люди лгут почти все время. Она сама лжет, когда необходимо. Йомар Виндхейм был не лучше и не хуже остальных.

— Ты был у Майлин в ее кабинете. За пару недель до ее исчезновения.

Он не ответил.

— Ты был там несколько раз. Ты был с ней знаком.

Скажи он что-нибудь сейчас, она бы повесила трубку и выключила телефон. Но эта тишина провоцировала. Она заметила, как внутри поднимается ярость, неприятно, потому что непонятно откуда. Она принялась обзывать его, обвинять в том, что он злой и расчетливый и при этом идиот, раз думает, что можно ее обманывать. Потом все прошло, и она смогла взять себя в руки. Она даже не подозревала, что в ней все это сидит. Где-то в подсознании, далеко за бушующими волнами ярости, Лисс надеялась, что он положит трубку и не будет стоять и выслушивать поток дерьма, которое она на него изливала. Но он не вешал трубку.

Все кончилось, как судороги после разрядки. Постепенно ей удалось загнать ярость в стойло, откуда ее можно выпускать маленькими порциями. Наконец она стала приходить в себя, смутно понимая, что первое чувство, которое сейчас ее охватит, будь то злость или горе, уже никогда ее не отпустит.

— Могу я просить об искуплении? — спросил Йомар.

Победил смех. Он ухватил ее за живот и горло и вытряс все, что поддалось вытряхиванию, из ее тела. Но смех был без капли радости. Просто другая сторона ее развинченного состояния. Она увидела себя на полу в коридоре, юбка свернута трубочкой на талии, низ прикрыт какой-то тонкой материей, макияж наверняка расплылся вокруг глаз с пустым взглядом.

— Я не прав, — попытался он снова объясниться, выслушав, чем закончилась предыдущая попытка. — Я могу объяснить.

Это тоже была цитата. «Наверное, без цитат не обойтись», — подумала она.

— Не надо ничего объяснять.

Он сделал вид, что не услышал:

— Я не врал тебе, но ты не спрашивала, а я не мог об этом говорить. Может быть, было слишком болезненно. И, не сказав сразу, я уже так и не смог рассказать потом.

Казалось, ему действительно очень неловко. И она дала ему договорить.

— Пару лет назад я к ней приходил на несколько сеансов, когда она читала лекции в институте. Мне было паршиво. Проблемы в семье. Я был у нее четыре или пять раз. Она мне помогла, я…

— Давай к делу, если есть.

— Когда мы закончили, мы договорились, что я могу обратиться к ней еще, если будет необходимо. А пару месяцев назад мне надо было с кем-нибудь поговорить. Я был у нее два раза. Собирался зайти еще, но тут вот все это случилось.

— Я кладу трубку, — сказала она.

— Ты придешь?

— Нет.

— Тогда можем поехать ко мне, я организую какую-нибудь еду.

Предложение задело тлеющую ярость.

— Не пойдет, — сказала Лисс как можно спокойнее.

— Что не пойдет?

— Мы с тобой.

Йомар замолчал. Потом сказал:

— Я хочу, чтобы ты знала, что случилось со мной после нашей встречи. Можем мы встретиться и поговорить об этом?

Она встала с пола:

— Мне надо уехать на несколько дней. Из города.

— Сегодня вечером? На дачу, о которой ты говорила?

Она не ответила.

— Мы увидимся, когда ты вернешься?

Она положила трубку.

3

Тяжелый мокрый снег падал весь день. Трасса была скользкой, как мыло, и Лисс заставляла себя снижать скорость, хотя движения на дороге почти не было. Медленное движение выводило ее из себя, она нацепила наушники, подключилась к айподу и нашла какую-то электронную музыку, которая ей когда-то нравилась. Через пару минут музыка стала ее раздражать, она отбросила плеер на соседнее сиденье.

Она создала себе образ Йомара Виндхейма. Ей казалось, он всегда говорит что думает и держит слово. Она всегда знала, чего от него ожидать. Он не врал. Он был не такой, как она.

Она свернула с трассы. Дорога в лес была еще более скользкой, на горки ей приходилось взбираться на второй передаче, но теперь медленная езда ее не раздражала. Спокойствие, привычное для дачи у озера, настигло ее уже здесь. Заплатки полей и перелески проплывали мимо в темноте, покрытые снегом, тихие… Йомар был пациентом Майлин, был с ней знаком, и это все меняло. Можно было бы еще что-нибудь выяснить, что он скрывал, контролировать это. Или сказать ему по телефону еще более страшные вещи, постараться как следует, чтобы он даже не пытался больше с ней встретиться. Она могла рассказать, что убила человека.

Дорога в лесу была расчищена до парковки и выше. Но там, где начиналась летняя тропа, пришлось достать снегоступы. Снег был суше и легче, чем в городе, а под свежим снегом, выпавшим за день, лежал слой наста. Она начала пробивать путь к лесу. Остановилась и прислушалась. У Майлин будет могила, где Лисс сможет зажигать свечи и ставить розы в кувшине. Но только здесь она приближалась к сестре.

С помощью снегоступов она счистила снег у двери в сарай. Достала лопату, откопала веранду и освободила от снега дверь в дом. Приятно ощущать, как пот струится по спине. Приятно делать все привычные дела, когда приезжаешь на дачу. Растопить камин и печку, протоптать тропинку к озеру, опустить ведра в полынью под камнем. Вернувшись с водой, Лисс разделась и выбежала на улицу голышом, натерлась снегом, легла на ледяной ковер, перекатилась пару раз с боку на бок, потом легла на спину и лежала, пока спина не онемела от холода.