Смерть под Рождество

Маура пожала плечами.

— Я думаю, от любви человек глупеет в любом возрасте. Но, должна заметить, двадцать два — это довольно трудный возраст. Люди обычно много шума поднимают по поводу подросткового периода, но, по моему мнению, возраст слегка за двадцать значительно труднее. В этот период человек считает себя уже достаточно мудрым, независимым и способным преодолеть любые преграды. Если ты спросишь меня, то я отвечу: это возраст, когда наиболее вероятны катастрофы.

Хэлфорд застегнул пальто, открыл дверцу и сел в машину. Значит, в этом районе придется сначала выявить всех мужчин в возрасте от тридцати до тридцати семи лет, один из инициалов которых начинается с «Э», и холостых, и женатых. А потом их всех тщательно опросить. Ничего себе работенка! Роуну, черт бы его побрал, придется раскошелиться на людей. Хэлфорд включил зажигание и подумал, что, если к концу расследования он не протянет ноги, это будет очень удивительно.

Глава восьмая

«Сколько на свете есть мест, — размышляла Хелен, — наверное, не меньше сотни, где бы я с удовольствием сейчас находилась, вместо того чтобы торчать в этом унылом доме Стилвеллов». Она осторожно заглянула в кухню. Там собралось полдюжины женщин в твиде, вроде бы затем, чтобы помочь, успокоить, но Хелен подозревала, что все они получают от этого тайное удовольствие.

Женщины тихо говорили.

— Чудесный был ребенок. Господи, как это ужасно, когда умирают такие молодые и красивые!

— В моей молодости здесь о подобном даже и слуху не было. В Лондоне — это пожалуйста.

— Да что вы, Мэри… В жуткое время мы сейчас живем, вот что я вам скажу. Похоже, мир сошел с ума. Возьмите хотя бы эти фильмы, что делают американцы. Это же просто вбивание идей насилия в людские головы.

— Что фильмы! Для того, чтобы увидеть насилие, не надо даже ходить в кино. Достаточно выглянуть на улицу. Господи, что же это такое происходит!

Хелен внесла керамическую супницу.

— Я принесла суп, — сказала она. — Куда его поставить?

Женщины смотрели на нее, ничего не понимая, примерно несколько секунд. Хелен шире улыбнулась и вытянула перед собой руки с супницей.

Первой очнулась Джун Кингстон.

— Хелен! — Вот сейчас только она узнала девушку. — Как это мило, что вы пришли. На горе сейчас откликаются очень мало людей, я имею в виду молодых людей. Да и чего от них ждать. А ведь какая трагедия!

Джун Кингстон пригорюнилась и сморщила лицо, словно ей только что отдали приказ: «Скорбеть!» Хелен она всегда напоминала какой-то неуклюжий, старый военный корабль, поэтому при взгляде на неестественно искаженное печалью лицо ей казалось, что в Джун сейчас попала торпеда. Хелен посмотрела на остальных женщин на кухне и тоже приняла скорбный вид.

— Да, трудно даже вообразить, какое горе. Я вот суп принесла. Куда его поставить?

Джун наклонилась к раковине и с остервенением принялась драить кастрюлю.

— Каждый здесь находит себе занятие сам. Мы просто решили вместе провести в этом доме уик-энд, принесли с собой еду и прочее. Такое впечатление, будто смерть заходила сюда дважды.

— Как вы правы, Джун! — Голос Мэри Адамс был под стать ее тонкой, как у птички, шейке. — У меня тоже такое чувство, что Лиза умирала дважды. Несчастный случай — это ужасно, но представить, что ее убили…

— Мы вот здесь толковали, Хелен, о том, как изменились времена, — продолжила Джун. — Раньше, когда мы были детьми, в Фезербридже ничего подобного не случалось.

Супницу было не так-то легко держать, тем более наполненную почти до краев. Кухонный стол загромождали увесистые куски мяса. Хелен протиснулась между женщинами и пристроила супницу на свободное место рядом с раковиной.

— Да, мир сейчас изменился, это точно, — согласилась Хелен.

— Какой ужас, что полиция запретила Эдгару похоронить дочь. — Рут Баркер скрестила руки на груди и встряхивала головой; как всегда, ее жесткие, похожие на проволоку волосы разлетались в разные стороны. — А ведь все уже было спланировано. Эдита готовила панегирик. Эдгар с Анизой Айвори должны были получить гроб. Именно сегодня. Я готовилась заказать цветы.

— Цветы, конечно, цветы, Рут, — мрачно проговорила Джун Кингстон. — Но не в цветах дело. Эта девочка заслуживает, чтобы ее похоронили, как положено. Кто знает, сколько ей пришлось страдать, как долго она лежала на этой дороге, прежде чем Брайан нашел ее. Она была чудесным ребенком… А теперь что же получается? Значит, нужно ждать разрешения полиции. Но расследование может продлиться несколько месяцев.

— Что за дикие порядки! — покачала головой Мэри Адамс. — Какие-то еще повторные экспертизы. Живые всегда должны иметь право похоронить своих мертвых.

— Да, — протянула Рут, — во времена моей молодости…

— Конечно, — прервала ее Джун, — во времена нашей молодости здесь не было никаких приезжих. — Она отошла от раковины и начала протирать обеденный стол, а Хелен молча наблюдала, как хлебные крошки сыплются на пол. — Я знаю, в чем причина. Приезжие. Они по-другому себя ведут, даже иначе выглядят. Знаю, сейчас так говорить не принято, но все здесь изменилось именно из-за них.

— Вы правы. В последние годы здесь полно приезжих, — заволновалась Рут, и Хелен, натянуто улыбаясь, начала протискиваться к двери. — Но это мы так, — спохватилась Рут. — Я хочу сказать, что не все приезжие плохие. Вы же знаете, Хелен, что я так не думаю. Но некоторые приносят с собой какое-то зло. Это зло, наверное, просто следует за ними. — Она посмотрела на Джун Кингстон и вскинула брови. — По-моему, у некоторых из них просто крыша поехала.

— Я абсолютно с вами согласна, дорогая. Именно крыша поехала — очень подходящее определение.

Миссис Кингстон закончила уборку. Улыбнувшись Хелен, она подняла крышку супницы и заглянула внутрь.

— Баловница! Что это ты принесла? Да это же не суп, а объедение!

Хэлфорд, который, пригнув голову, входил сейчас в полицейский участок Фезербриджа, был мало похож на Хэлфорда, забравшего девять часов назад Мауру у ее дома в Лондоне. Вся элегантность и мягкость его манер куда-то испарились. Сейчас его высокая, крепкая фигура напоминала монумент. И злой он был сейчас до чрезвычайности. О причинах этой злости Маура могла только догадываться, наблюдая из машины, как он открывал дверь участка.

Первый удар неудовольствия Хэлфорда принял на себя резной медный колокольчик, подвешенный на красной веревочке у двери из матового стекла. Тень Хэлфорда исчезла за дверью. Появление «м-ра Э» меняло все. С надеждами на быстрое и тихое завершение дела пришлось немедленно распрощаться. Для серьезного расследования Хэлфорду сейчас была нужна полная команда. Возможно, потребуется более ста человек. Маура с горечью подумала, что Рождество придется провести без Джеффри.

Оставив своего шефа сражаться в одиночестве, Маура нажала на газ и двинулась по Главной улице на запад. Унылый дождь прекратился, облака рассеялись, и после полудня небо неожиданно стало ясным. Колокольня церкви св. Мартина была выполнена в норманском стиле. Сверху ее венчал массивный римский крест. Он торчал из этой колокольни, как уродливый рог. У церкви Маура замедлила ход и свернула направо. В этом месте улица огибала кладбище и дальше соединялась с кольцевой дорогой. Кладбищенская стена, сложенная где из кирпичей, а где из камня, была неровной и во многих местах покосилась.

Кристиан Тимбрук жил в перестроенном доме, в двух кварталах от Главной улицы. Карту городка Хэлфорд засунул между сиденьями, но, чтобы определить, в каком доме живет витражных дел мастер, Мауре заглядывать в нее не требовалось. Вот справа небольшой белый дом. Он прятался под ветвями дуба, единственного дерева на участке. Южная стена была почти полностью застеклена, за ней виднелись панели витражей.

Маура въехала на небольшую подъездную дорожку и выключила зажигание. Приближался вечер, и туман, который обычно бывает утром, вернулся, но теперь он был желтоватый. Солнечные лучи ласкали застекленную стену дома Тимбрука, и панели витражей вспыхивали всеми цветами радуги. «Интересно, а как выглядит этот дом ночью, — вдруг подумала Маура. — Наверное, в чернильной темноте он кажется кафедральным собором».