Смерть под Рождество

Ночное понижение температуры сделало воздух более разреженным, и все предметы казались сейчас немного расплывчатыми. Они прошли мимо книжного магазина. Бен Хоссет продавал в основном бестселлеры, и еще у него было несколько романов Джейн Остин. Вот и все. И с этим товаром он прекрасно жил, удовлетворяя вкусы как местных «книголюбов», так и случайных туристов. Правда, однажды он выставил книгу начинающего автора. Это было один-единственный раз, когда вышло первое издание книги Гейл. Но здесь риска у него никакого не было — скандальная известность автора плюс хорошая пресса. Тогда, кажется, у него все хорошо пошло, и это их как-то сблизило. При встречах он ей почтительно кланялся.

Гейл увидела, как Бен выкладывает на витрину последние книги Джудит Кранц [10] . Она помахала рукой и улыбнулась. Не видеть ее Бен не мог. Напротив, он прекрасно их видел — ее и Кэти Пру, — но вместо ответного приветствия Бен Хоссет повернулся спиной и зашел в магазин. Гейл посмотрела вниз, на дочку, но под капюшоном лица не было видно, и потащила ее дальше.

В почтовом отделении тепло и пахло чем-то приятным. Здесь можно и купить кое-что, начиная от лимонада и кончая календарями. Были слышны негромкие голоса. Разговаривали двое.

10

Автор книг по садоводству и цветоводству.

— Мама, мне жарко, — громко заявила Кэти Пру.

Гейл быстро развязала ей капюшон. Кэти Пру посмотрела на мать круглыми черными глазами, обхватила за шею и, приблизив рот к ее уху, прошептала:

— Правда, я хорошо себя веду?

— Пока да. А дальше, доченька, посмотрим.

Гейл взяла ее за руку и направилась к прилавку. Почтмейстерша Джун Кингстон разговаривала с Глорией Сизонс, грузной женщиной в поношенном пальто бирюзового цвета. Гейл занималась с ее дочерью Бетти в молодежной группе при церкви. Женщины замолкли и хмуро наблюдали за приближением Гейл.

— Доброе утро. Я бы хотела отправить в Штаты бандероль. — Поскольку женщина не отвечала, Гейл продолжила: — Это первые главы книги, которую я пишу. Издательство хочет убедиться, правильный ли тон я взяла. А то, вы же знаете нас, южан, — мы такие легкомысленные.

Гейл ожидала улыбки. Вместо этого Глория Сизонс, ни слова не говоря, повернулась и пошла к дверям.

— Позвольте я посмотрю. — Миссис Кингстон протянула руку.

Гейл поспешно достала из висящей на левом плече сумки пакет. Миссис Кингстон взвесила его и бросила на прилавок.

— Шесть фунтов, тридцать два пенса.

Кэти Пру стиснула ногу матери и засунула в рот край капюшона. Гейл, доставая деньги, шуршала бумажками. Монеты — тридцать два пенса — она вложила прямо в ладонь почтмейстерши.

— Вы знаете, миссис Грейсон, — проговорила миссис Кингстон, внимательно пересчитывая монеты, — в Винчестере тоже есть почтовое отделение, там отправят ваши бандероли в Штаты быстрее меня. Так что в следующий раз извольте обращаться туда.

Миссис Кингстон говорила спокойно, не сводя серых глаз с ее лица. Гейл подхватила Кэти Пру на руки и зашагала прочь.

Глава одиннадцатая

Ждать у Бобби Гриссома настроения никакого не было. Есть в Винчестере улица, называется она Кастл-авеню, а на ней расположен Кастл-Ярд. Вот сюда и пришел сейчас Бобби Гриссом. Он стоит у лестницы и нервничает. Дело в том, что через час назначено дознание у коронера по факту гибели Лизы Стилвелл. Оно состоится в зале Большого жюри. К несчастью для Гриссома, он находится пока снаружи. Двери заперты, и никакого движения за затемненными окнами увидеть невозможно.

Он спустился по ступенькам на выложенную кирпичом мостовую. В будни на центральных улицах Винчестера было довольно оживленно, хотя сам город в иерархии населенных пунктов Англии занимал далеко не первое место. А ведь когда-то Винчестер был жемчужиной в короне Вильгельма Завоевателя. Сейчас же это был город, живущий в основном прошлым.

Комплекс Кастл-Хилл, где размещалось Хэмпширское отделение Высокого суда, входящего в состав Верховного суда, тоже был частью прошлого. Представлял этот комплекс сочетание разного рода сооружений — впрочем, довольно приятное для глаза. От помпезного здания дворцового типа с башенками, принадлежащего администрации графства, до сравнительно современных строений. Самым примечательным в этом комплексе, несомненно, был Грейт-Холл — сооружение, похожее на церковь, с шероховатыми стенами. Единственное, что осталось от замка XIII века.

Естественно, больше всего приезжих привлекал именно Грейт-Холл. Вот и сейчас у его высоких готических дверей толпилась группа говорливых, щелкающих фотокамерами немецких туристов. Гриссом угрюмо проследовал мимо них в здание. Внутренний интерьер был не столь впечатляющим. Просто зал, большой, гулкий, практически пустой, за исключением туристического киоска с буклетами и открытками и кошмарной по исполнению статуи королевы Виктории.

Здесь Гриссом всегда интересовался только одним. Глядя вверх, он стал медленно прохаживаться вдоль западной стены. Стену покрывал массивный деревянный круг диаметром около четырех метров и весом не менее тонны — над Гриссомом висел круглый стол короля Артура. Издали он напоминал огромную мишень для метания дротиков. Гриссом задрал повыше голову и начал читать имена двадцати четырех рыцарей на внешней стороне стола. Кай, Ланселот — имена остальных разглядеть ему не удалось. Да и не важно. Кто поверит, что это тот самый круглый стол короля Артура? Так, обычная подделка под старину. Однако считалась городской достопримечательностью.

«Все это миф, — подумал Гриссом, — весь этот город — сплошной миф, которым пропитана и земля, и воздух и открытки в киоске. Неплохое начало для рассказа, а?» Гриссом заметил мешковатую фигуру какого-то старика, входящего в зал. Приглядевшись внимательнее, Гриссом, к своему большому удивлению, обнаружил, что не старик это вовсе, а Брайан Стилвелл.

На нем был коричневый пиджак, размера на два больше. Пуговицы расстегнуты, полы свисают чуть не до земли, а галстук медленно покачивается в такт его движениям. Держался Брайан поближе к стенке. И двигался, понурив голову, одной рукой шаря по каменной кладке. Он прошел вдоль всей стены, не забыв обогнуть статую, и повернул к следующей стене. То есть двигался по периметру. Рукой он по-прежнему водил по стене.

«Как слепой. Слепой старик в одежде с чужого плеча, — подумал Гриссом и, подождав, когда Брайан поравняется с дверями в сад, протянул ему руку.

— Привет, Брайан. Я Бобби Гриссом. Иногда я захожу в булочную твоего отца.

Брайан опустил руки и нервно сжал кулаки. Глаза его были обращены на дверь.

— Я помню, — невнятно ответил юноша. — Из газеты.

Гриссом думал, что бы еще такое сказать. Вид у парня был ужасный. Видимо, он не умывался уже дня четыре, волосы спутанные и жирные. О пиджаке уже было сказано, но вдобавок ко всему он был еще и очень старый. Об этом красноречиво свидетельствовали многочисленные лоснящиеся пятна. Несмотря на зиму, Брайан был без пальто.

— Господи, вы же простудитесь! — сокрушенно сказал Гриссом, радуясь, что нашел наконец нужные слова, выражающие заботу. — У вас что, нет пальто?

Брайан пробормотал что-то нечленораздельное и продолжил свой путь вдоль стены. Гриссом, встревоженный поведением парня, попытался остановить его.

— Что ты делаешь? Не смей к нему прикасаться!

Из противоположного конца зала донесся усиленный акустикой голос Эдгара Стилвелла. Немецкие туристы у киоска как по команде оглянулись. Эдгар Стилвелл быстро пересек зал и толкнул Гриссома к стене. Увидев эту картину, киоскерша перестала отсчитывать сдачу и застыла с открытым ртом.