Смерть под занавес

– Как?

– Ну, сказать, что это принципиального значения не имеет или что ты ошиблась. Или намекнуть, что следствием установлено: убийца мог быть только со стороны. Хотя, конечно, убийца вряд ли этому поверит. Но все же ненадолго усыпить его бдительность можно.

– Ладно, отправляюсь, - Катя промокнула салфеткой губы и поднялась.

– Пирожное хоть доешь.

– Не хочу.

Войдя в театр, Катя сразу поняла: что-то произошло. Мимо нее ходили какие-то посторонние люди, Лина Юрьевна вела за руку Гурдину, чье лицо было бескровно-белым. Гурдина шла, как лунатик, ничего не видя вокруг. Катя даже отступила в сторону, чтобы не задеть их.

В буфете она шепотом спросила у буфетчицы:

– Что случилось?

Полная темноволосая женщина расплакалась:

– Погибли оба... насмерть... врезались в дерево.

– Кто?
– Катя опустилась на стул.

– Анжела и Рудик. Зачем они только поехали... за город.

Катя вошла в гримерную Анжелы. Здесь она никогда не была. Зеркало, два любовных романа в ярких обложках на столике, раскрытая пудреница.

Катя быстро выдвинула ящик: карандаш для губ, пустой флакон из-под духов, потрепанная записная книжка. Стала быстро листать ее. И вдруг замерла, увидев свой домашний телефон. Катя повертела книжку в руках и торопливо сунула ее в сумку. Может, это Анжела названивала ей?

Катя зашла к Лилии Георгиевне.

– Я понимаю, возможно, я бестактна, у вашего театра такое горе, но, Лилия Георгиевна, поймите меня, я при исполнении служебных обязанностей. По-другому просто не могу. Расскажите, что знаете.

– Ну... тут и рассказывать, собственно говоря, нечего. Анжела с Рудиком поехали в Звенигород к одной очень хорошей частной портнихе, она иногда выполняла наши заказы. Вот и сейчас надо было у нее кое-что забрать.

– А почему они вдвоем поехали?

– Рудик как шофер, а Анжела - женщина, она сразу увидит, если какой-то брак или сшито не так.

– Понятно, - пробормотала Катя.

– Рудик потерял над машиной контроль и на повороте врезался в дерево.

– Какой ужас...

Кате вдруг страстно захотелось увидеть Артура, поговорить с ним. Но его нигде не было. У нее заныло сердце. "Не ходить же расспрашивать, где он".

Она поправила сумку на плече и решительно направилась к выходу.

Глава 11

На другое утро Катю разбудил телефонный звонок. Она машинально посмотрела на часы: десять утра. "Невиданная рань!" - заметила она про себя. Катя тряхнула головой, прогоняя сон, и потянулась к телефону.

– Да.

– Срочно приезжай, это Лина Юрьевна.

– Хорошо.

Повесив трубку, Катя моментально вскочила с кровати, ринулась в ванну и через пять минут уже сбегала по лестнице.

***

Элла Александровна говорила с трудом. Она надолго замолкала, и тогда гнетущая тишина тяжело повисала в комнате.

– Сядь.
– Она указала Кате на высокий стул.
– То, что я хочу сказать, тебя очень удивит, но постарайся понять меня, - произнесла Гурдина чуть ли не с мольбой.

Кате стало как-то не по себе.

– Я слушаю вас, Элла Александровна, - тихо ответила она.

– Лина, посмотри, чтобы нам никто не мешал.

Помощница покинула кабинет, и Гурдина судорожно сцепила руки.

– Дело в том, я даже не знаю, как это тебе объяснить, дело в том, начала она опять, - что Рудик был моим сыном.

Катя похолодела. Значит, ее догадка была пра-вильной. Но что сейчас чувствует несчастная мать, потерявшая единственного сына, которого она скрывала от всего света в течение стольких лет?

Гурдина заплакала:

– Бедный мальчик... мы даже не могли открыто находиться с ним рядом...

– Давайте я принесу вам воды, - спохватилась Катя.

– Оставь, - Гурдина махнула рукой, - вода, пилюли, уколы - мне уже ничем не поможешь. Самое ужасное...
– Гурдина приложила руку ко лбу.
– Я не могу даже говорить, ты все прочтешь, - она протянула Кате тетрадь.

– А что это?
– Катя привстала со стула, чтобы взять ее.

– Дневник, мальчик вел дневник, а я даже не знала об этом!

– Хорошо... дневник...
– Катя стояла посередине комнаты, приложив дневник к груди, в голове у нее все окончательно запуталось...

"Меня с детства манил и завораживал слад-коватый запах пудры и искусственных цветов, я любил театр, как самую любимую детскую игрушку, подаренную матерью. Когда я смотрел, как она юной королевой припадала к ногам сурового отца, умоляя не губить ее и пощадить возлюбленного..."

Катя сидела на какой-то скамейке, случайно найденной в лабиринте московских дворов, и читала, читала эти страницы.

"СЕГОДНЯ Я ОТВЕЛ ОПАСНОСТЬ ОТ САМОГО ДОРОГОГО МНЕ ЧЕЛОВЕКА-МАТЕРИ.

СЕГОДНЯ Я УБИЛ ЕГО, НЕЗНАКОМОГО МНЕ ЧЕЛОВЕКА, СИДЯЩЕГО В ПАРТЕРЕ. ОТ НЕГО ИСХОДИЛА ОПАСНОСТЬ. Я ДОЛЖЕН БЫЛ ЕГО УБИТЬ!"

"Ну и ну, Рудик - убийца, кто бы мог подумать, тихий мальчик-отличник и... убийство. Видно, не зря он мне сразу внушил какую-то антипатию", размышляла Катя.

Алексей вышел к Кате, держа в руке раскрытую толстую книгу.

– Ты как католический священник перед обра-щением туземцев в веру, не удержалась она.

– Ладно, что там стряслось?

– Рудик и Анжела вчера погибли в автомобильной катастрофе. Поехали в Звенигород к частной портнихе, чтобы забрать театральные костюмы, которые она им сшила, и на повороте врезались в дерево. Насмерть.

– Постой, постой, а почему они вдруг туда поехали?

– Я же говорю - забирать театральные костюмы или что-то в этом роде.

Алексей закрыл книгу.

– Иди на кухню, я сейчас.

Он пришел через минуту.

– Оказывается, сын Гурдиной - Рудик, она сама мне только что сказала, и еще, оказывается, он же - убийца.

– Почему ты так решила?

– Вот из этого дневника.
– Катя достала из сумки темно-синюю тетрадь и протянула ее Алексею: - Читай на последней странице.

– Да... как все... неожиданно.

– Вот и нашли загадочного "театрального убийцу", - Катя нервно водила пальцем по столу.

– Да, да...
– Алексей выглядел непривычно рассеянным.

– Я даже и не представляла, что это Рудик, ни на одну секунду...

– А кого ты представляла - Лилию Георгиевну, Рубальского?

– В общем, ты прав.
– Катя запустила руки в свою шевелюру.
– Постой, но кто же тогда убил Миронову?

– Я тоже об этом только что подумал, - Алексей говорил тихим, чуть ли не извиняющимся тоном.