Смертельная любовь
Шрифт:
Мать он помнил неотчетливо. Она рисовала, ее называли Рафаэлем.
«Передо мною ее фотография тех времен. Она в берете, с блестящими серыми глазами – молодая, чем-то только что обиженная, плакавшая и вот уже развеселившаяся женщина. Ее звали Ольга».
Ольга – так же будут звать его жену.
Жизнь, думал он, это вечное лето.
В том же городе, в доме Вацмана на Новосельской улице, проживает австрийский эмигрант Густав Суок. Для удобства он числится турецкоподанным. Точно, как впоследствии папа Остапа Бендера.
Совпадение неслучайно.
Суок – то же совпадение. Сказка «Три толстяка».
Я всю жизнь к тебе спешила,Столько спутала дорог!..Не забудь сестрички милойИмя нежное – Суок!..Суок звали одну из самых обаятельных героинь русской детской классики.
У Густава Суока и его жены Софьи – три дочери. Лидия, Ольга, Серафима.
Лидия старшая, Серафима младшая.
Одесса 20-х годов переполнена гениями: спортсменами, авиаторами, гонщиками, артистами, поэтами. Олеша среди них первый, любимец публики. Особым успехом пользуется у гимназисток.
Они собираются в чужой квартире, оставленной хозяевами: те же Валентин Катаев, Исаак Бабель, Эдуард Дзюбин, взявший себе звучный псевдоним Багрицкий, Илья Ильф, Семен Кирсанов, Лев Славин, Юрий Олеша…
Их литературное объединение именуется «Коллектив поэтов».
По временам перемещаются в кафе «Меблированный остров», сокращенно «Мебос». Иногда выступают в Летнем театре.
В Летнем театре 20-летний Юрий Олеша знакомится с 16-летней Серафимой Суок.
Сима очаровательна. Легкая, смешливая, светящаяся.
«…Девушка, которую я любил, вся в лунным свете (о, можно было отдельно взять в руки волос ее локона и отдельно легший на него луч!)…»
Катаев напишет:
«Не связанные друг с другом никакими обязательствами, нищие, молодые, нередко голодные, веселые, нежные, они способны были вдруг поцеловаться среди бела дня прямо на улице, среди революционных плакатов и списков расстрелянных».
Вскоре они стали жить вместе как муж и жена.
Олеша звал ее Дружочек.
«Ты ведь мой, Дружочек, да?» – то и дело спрашивал он.
Она заливисто смеялась в ответ.
Жить было трудно.
Уже довольно известные писатели, Олеша и Катаев, ходили босиком по улицам города Харькова, куда переехали вместе, залезали в долги, писали эпиграммы и стихи-тосты для чужих торжеств за гроши, гроши шли на хлеб, молоко и папиросы.
Жить было легко.
Голодные писатели были весельчаки и придумщики.
Как-то на литературном вечере у них возник авантюрный замысел.
На Симу положил глаз знакомый бухгалтер по прозвищу Мак, владелец тьмы продуктовых карточек. Друзья, заметив интерес Мака, подсылают предмет интереса к нему. Так, будто она свободная девушка. Обольстительница направляется к Маку с вопросом, как тому понравилось чтение стихов. Мак смущен и обрадован. Обильная вкусная еда становится наградой друзьям.
Но
пока они с азартом предаются поеданию колбасы и семги, бухгалтер делает Симе предложение. Сима – соглашается. В то время на регистрацию брака уходил день. На развод – час. Серафима Густавовна Суок ставит всех в известность, что выходит замуж за бухгалтера и переезжает к нему.Что было с потрясенным Олешей – трудно передать.
Катаев взялся вернуть девушку на место.
Из описания Катаева:
«Дверь открыл сам Мак… Вид у меня был устрашающий: офицерский френч времен Керенского, холщовые штаны, деревянные сандалии на босу ногу, в зубах трубка, дымящая махоркой, а на бритой голове красная турецкая феска с черной кистью, полученная мною по ордеру вместо шапки на городском вещевом складе…»
Катаев обращается к Дружочку: «Я пришел за тобой. Нечего тебе здесь прохлаждаться. Ключик тебя ждет внизу».
Дружочек уходила от Олеши в одном-единственном платье. Теперь она обременена вещами и продуктами. От бухгалтера. Бухгалтеру мило бросает: «Ты меня извини, дорогой. Мне очень перед тобой неловко, но ты сам понимаешь, наша любовь была ошибкой. Я люблю Ключика и должна к нему вернуться».
И опять они целовались на улицах, и опять Ключик-Олеша, влюбленный, спрашивал ее. «Ты ведь мой, Дружок, мой?..»
Она еще была его, но в город уже вошли красные. Вместе с ними вошел хромой, бритый наголо человек с отрубленной левой рукой – поэт Владимир Нарбут.
Он сделается следующим мужем изменчивой Симы Суок.
«Моя сестра Ванда умерла в девятнадцатом году от тифа. Она заразилась от меня. Я выздоровел, она умерла, ей было двадцать три года. Это произошло во время деникинщины в Одессе, зимой. На похоронах я не был, потому что не выходил еще из дому после болезни, и не знаю, в каком месте кладбища ее похоронили… Я ни разу не побывал на могиле. Она умерла, заразившись от меня, а я ни разу не пришел на ее могилу…»
И еще запись:
«Я видел, как умерла моя сестра – самый момент смерти. Лицо откинулось на подушке и мгновенно стало темнее, как если бы кто-то положил на него ладонь.
Она ныла перед смертью, в ночь, и нам казалось, что она поет. Еще раньше она спросила нас, принесли ли гроб…
Потом она лежала в желтом, блестящем, как может блестеть паркет, гробу, протягиваясь ногами ко мне, головой от окна, со сложенными под грудью руками – маленьким изделием из воска, пронизанного солнцем, как бы курящимся от солнечного луча, застрявшего в этом маленьком кораблике двух сплетенных уже не ею, а вмешавшимися людьми рук…
Потом гроб несли в дверь, на площадку, по лестнице и так далее… Ко мне, как помнится, пришел Эдуард Багрицкий, и был полуморозный день с розовыми окнами… И мы читали стихи.
Дело было лунной ночью, я помню. В ту эпоху, между прочим, как-то заметней было, что ночь именно лунная…»
Сестру он любил.
Но уже была Сима, и Симу он любил больше всего на свете.
Гордые поляки, отец с матерью, решили покинуть страну, где одни (красные) убивали других (белых) и наоборот, тиф косил людей и люди были никому не нужны.