Смертельное лекарство

— Ну, как продвигается наше расследование? — спросил он сразу, как только мы расселись.

Я кратко рассказала о встрече с Вязьмикиным-младшим, упомянула о том, что после нее меня преследовали.

— Вас пытались похитить? За вами следили? — Испуг адвоката был абсолютно искренним. — Вам не показалось, Танечка? Нет, я не хочу сказать, что у вас богатое воображение, но все же…

— Поверьте, Иван Георгиевич, мне это не причудилось. Если бы не случайная помощь одного моего знакомого, не знаю, чем бы кончилось дело.

— Честь и слава вашему знакомому! Он спас для нас такого замечательного сыщика! Как зовут этого славного человека — чтобы я мог помянуть его в своих молитвах?

— Костя его зовут, — почему-то (сама не знаю, почему) соврала я. — А вы что, религиозны, Иван Георгиевич?

— А как же, Танечка?! — Он был еще искреннее, чем минуту назад (если только подобное возможно). — Все мы под Богом ходим. От него все зависит — и дела, и здоровье… и ваше чудесное спасение тоже. Но, однако, это чрезвычайно опасно! Я хочу быть правильно понятым, но я юрист, защищающий интересы своей клиентки, и мой долг…

— Слушаю вас, Иван Георгиевич, — я поняла, что он хочет сказать мне нечто неприятное. Еще я отметила, что до сих пор Катенька не проронила ни слова. Она присутствовала при разговоре, не больше. Было неясно, кто же является моим клиентом — она или Иван Георгиевич.

— Если расследование явно сопряжено с опасностью для вашей жизни, то наша обязанность как нанимателей — или оформить договор страхования, заложив в него достаточно крупную сумму, или…

— Или что?

— Или прекратить расследование.

Видя мою растерянность, Жвания принялся объяснять:

— Поймите, мы с Екатериной Владимировной несем ответственность за вашу жизнь и здоровье. Вам угрожали, вас могли убить или искалечить. А вы уверены, что эта угроза непосредственно связана с поставленной перед вами задачей? Я хочу сказать вот что: допустим, что, расследуя убийство Вязьмикина, вы задели интерес людей, как-то с ним связанных, но не имевших отношения к убийству и, таким образом, не могущих повлиять на освобождение Олега. Вы подвергаетесь страшной опасности, рискуете своей жизнью — а во имя чего? Вы ведь работаете не в милиции, у вас вполне узкая локальная задача. Вы меня понимаете? Мы можем понести ущерб, оплачивая ваше лечение (не хочу говорить о более неприятной перспективе), а наше дело при этом не продвинется ни на шаг.

— Понимаю… — выдавила я из себя. Я взглянула на Катю, ища у нее поддержки. В конце концов, это ее муж сидел в тюрьме, она так беспокоилась за его судьбу. И это она, а не Жвания нанимала меня для проведения этого расследования. Однако Катя по-прежнему молчала.

— Да, я понимаю, — уже почти обреченно проронила я. — Может, вы и правы. Ведь один человек уже погиб в связи с этим делом.

— Погиб человек?! — Жвания глядел на меня во все глаза. — Кто же?

— Бунчук Геннадий Егорович, главный управляющий делами фирмы «Матушка» — да вы его, наверное, знали.

— Бунчук, Бунчук… Где-то слышал эту фамилию. Я ведь веду много хозяйственных дел, возможно, в связи с этим и слышал. Значит, погиб управляющий Вязьмикина? — Он с сожалением покачал головой. — Вот видите! Кстати, а как вы об этом узнали? В сегодняшних газетах я об этом еще не читал, а дело-то громкое, газетчики наверняка напишут, это вам не старые времена…

— Ну, как говорят в милиции, «по оперативным данным», — ответила я. Мне почему-то не хотелось упоминать о Марине Борисовне.

— Понимаю, понимаю! — Жвания предупредительно поднял руки. — Тайна следствия, доверительные отношения с информаторами. Возможно, платными, да?

— Нет, пока платить не приходилось.

— Ну, все равно, все равно. Что ж, очень жаль — еще один погибший, да. Итак, нам надо принять решение относительно судьбы нашего расследования.

— Принимайте, — покорно выдохнула я. В душе между тем поднималось возмущение и протест. Как же так — прекратить! Я столько узнала, добыла дневник…

Кстати, дневник… Я бросила быстрый взгляд на диван, на котором оставила тетрадь. Так и есть — я забыла ее закрыть, и с того места, на котором сидят мои гости, особенно адвокат, его довольно хорошо видно. Досадная оплошность. И что теперь делать с дневником — нести в милицию? Нет, я буду продолжать расследование, даже если мне за это ничего не заплатят! Запретить-то они мне не могут! Я уже просто не могу уйти из этого дела, так ничего и не узнав. Тайна гибели Вязьмикина и Бунчука будет меня мучить, не даст покоя. Итак…

— Итак, нам с Катенькой надо посовещаться, — услышала я слова адвоката. — Вы уж нас простите, если мы на минутку уединимся… скажем, у вас на кухне?

— Да, пожалуйста, — довольно холодно согласилась я. Я не слишком умею скрывать свои чувства. Для сыщика качество плохое, но что поделать — изменить тут я ничего не могу. Я понимала мотивы, которым руководствовался Иван Георгиевич, но испытывать к нему теплые чувства — это было выше моих сил. Пусть совещаются, пусть решают. Я для себя уже все решила. К чему теперь притворная любезность?

Я поспешно убрала дневник с дивана. Из кухни доносились негромкие голоса. Говорил в основном Иван Георгиевич, Катя изредка вставляла отдельные слова.

Наконец дверь распахнулась, и мои гости вновь вошли в комнату.

— Итак, Танечка, вот что мы решили, — торжественно начал Иван Георгиевич. — Расследование, с одной стороны, надо прекратить — оно становится слишком опасным. С другой стороны, вы вложили в него так много сил, так далеко продвинулись, что выходить сейчас из игры глупо — может, вы уже на пороге разгадки. Ваш успех принес бы несомненную пользу всем — и Олегу, которого мы вызволили бы из тюрьмы, и его компаньонам, и обществу, которое получило бы возможность покарать настоящих убийц и освободить невинного человека… И, наконец, вам — ваше реноме как частного детектива несомненно бы повысилось. Взвесив все это, мы решили… решили…

Он сделал торжественную паузу и произнес совершенно адвокатским тоном:

— Мы решили продолжать расследование!

Я не верила своим ушам. Я была совершенно не готова к такому исходу «кухонного совещания».

— Спасибо! — наконец сказала я от всей души. — Это здорово, что вы так решили.

— Ну а поскольку опасность, несомненно, имеется, — продолжил свою речь Иван Георгиевич, — то мы с вами сейчас заключим договор по всей форме, куда включим и пункт о страховке. Ваши интересы должны быть защищены.

Иван Георгиевич вынул из своего кейса типовой бланк и принялся с профессиональной сноровкой заполнять его. Пока он этим занимался, Катя отозвала меня в прихожую.

— Это все Иван Георгиевич решил, — доверительно сообщила она мне. — Я уже готова была прекратить — ведь и правда, это так опасно. А поможет или нет Олегу — еще неизвестно. Но Иван Георгиевич меня убедил, что надо продолжать. Он вообще такой замечательный! Дал мне взаймы такую крупную сумму, теперь я могу жить как прежде. Вообще помогает во всем…