Смертельное путешествие

– Что ты здесь делаешь? – резко спросила я, едва за женщиной захлопнулась дверь кухни.

– Других слов я от тебя уже и не дождусь?

Я выразительно промолчала, ожидая ответа.

– Это место мне рекомендовала шериф Кроу.

– Другого не нашлось?

– Здесь довольно мило, – заметил Райан, взмахом руки обводя комнату. – Можно сказать, все дышит любовью.

Он поднял кружку с кофе, жестом указав на надпись над нашими головами: «Иисус есть любовь». Фраза эта была выжжена на сучковатой сосновой панели и для пущей сохранности покрыта лаком.

– Откуда ты узнал, что я буду здесь?

– Цинизм вызывает преждевременное старение.

– Чепуха. Так кто тебе сказал?

– Кроу.

– Чем тебе не угодила «Комфорт инн»?

– Там нет мест.

– Кто еще здесь поселился?

– Наверху – пара ребят из НКБТ и специальный агент ФБР. Интересно, в чем выражается его специальность?

Я пропустила реплику мимо ушей.

– Уже предвкушаю, как мы будем по-братски делить ванную комнату. Две другие – внизу, а в салоне цокольного этажа, слыхал, теснятся несколько журналистов.

– Как тебе удалось раздобыть здесь номер?

Светло-голубые, как у викинга, глаза сияли младенческой невинностью.

– Должно быть, просто повезло, появился вовремя. Или у Кроу хорошие связи.

– Даже и не мечтай, что я пущу тебя в свою ванную.

– Как цинично!

Вошла Руби. Она принесла яичницу с ветчиной, жареный картофель и тосты. Обычно мой завтрак – овсяная каша и чашка кофе, но сейчас я набросилась на еду, словно новобранец в учебном лагере.

Мы ели молча. Я попутно анализировала свои чувства. Присутствие Райана раздражало. Но почему? Может быть, причина в его потрясающей самоуверенности? В покровительственном тоне? В том, что он вторгся на мою территорию? Или в том, что почти год назад он поставил свою работу выше наших отношений и исчез из моей жизни? Или, может быть, все дело в том, что он явился именно тогда, когда мне нужна была помощь?

Потянувшись за тостом, я вдруг сообразила: Райан ни словом не обмолвился о том, что по-прежнему работает под прикрытием. Что ж, отлично. Пускай заговорит об этом сам.

– Передай джем, пожалуйста.

Он молча исполнил мою просьбу.

Райан спас меня от нешуточных неприятностей. В самом деле спас.

Я намазала тост черничным джемом, густым и тягучим, точно вулканическая лава.

Детектив не виноват в том, что я повстречалась с волками. И в крушении самолета его вины тоже нет.

Руби налила нам еще кофе.

И в конце концов, он только что потерял напарника.

Сострадание, проснувшееся во мне, оказалось сильнее раздражения.

– Спасибо, что помог мне отогнать волков.

– Это были не волки.

– Что?! – Раздражение вернулось, точно пущенный искусной рукой бумеранг.

– Это были не волки.

– А кто? Шайка бродячих кокер-спаниелей?

– В Северной Каролине нет волков.

– Помощник Кроу говорил именно о волках.

– Этот парень не отличил бы вомбата от карибу.

– Но в Северную Каролину не так давно завезли волков. – Я была уверена, что где-то об этом читала.

– Они рыжие и живут не в горах, а в заповеднике, дальше на восток.

– Вижу, ты большой специалист по фауне Северной Каролины.

– Как они держали хвосты?

– Что-о?

– Хвосты у этих зверей были задраны или опущены?

Пришлось напрячь память.

– Опущены.

– Волк всегда держит хвост прямо. Койот ходит с опущенным хвостом, но в угрожающей позе поднимает его параллельно земле.

– Хочешь сказать, это были койоты?

– Или дикие собаки.

– В Аппалачах водятся койоты?

– Они водятся по всей Северной Америке.

– И что? – Я мысленно дала себе задание проверить эту информацию.

– Да ничего, собственно. Просто подумал, что тебе захочется это узнать.

– И все равно я перепугалась до чертиков.

– Правильно перепугалась. И это еще не самое худшее, что могло с тобой произойти.

Райан был прав. Случай с койотами нагнал на меня страху, но его нельзя было назвать самым ужасным, что мне довелось пережить. Зато на звание самых ужасных вполне могли претендовать последовавшие дни. С рассвета до заката я копалась в раздробленных ошметках человеческой плоти, разделяла перемешанные останки разных жертв и воссоединяла части тел. В числе других патологоанатомов, стоматологов и прочих специалистов по посмертному опознанию я определяла возраст, пол, расовую принадлежность и рост, анализировала рентгеновские снимки, сравнивала прижизненные и посмертные данные скелетной структуры и истолковывала характер повреждений. Это была жуткая, тягостная работа, и ужасней ее дела ло то, что почти все объекты исследований были почти детьми.

Для многих это напряжение оказывалось невыносимым. Одни, стиснув зубы, держались до последнего, пока не брали свое слезы, дрожь в руках, кошмарные сны. Были такие, кому требовалась усиленная опека психологов. Некоторые просто укладывали вещи и без лишних слов уезжали домой.

Все же в большинстве случаев разум сумел приспособиться к ситуации, и непостижимое стало обыденным. Мысленно отстранившись от происходящего, мы попросту выполняли свою работу. Каждый вечер, лежа в постели, одинокая и обессиленная, я находила утешение в том, сколько всего было сделано за прошедший день. Думала о семьях погибших и заверяла себя, что система работает четко. Мы сумеем хоть что-то сделать для них.

И тут на мое рабочее место прибыл образец под номером 387.

5

Я не вспоминала про эту ногу до тех пор, пока мне не доставил ее собиратель трупов.

С того самого совместного завтрака наши с Райаном пути почти не пересекались. Ежедневно я покидала «Дом на холме» еще до семи утра, возвращалась затемно и, приняв душ, мешком валилась в постель. Мы только и успевали бросить друг другу «доброе утро» или «всего хорошего» и пока что ни словом не обмолвились ни о работе Райана под прикрытием, ни о том, какую роль он играет в расследовании крушения. Поскольку на борту самолета был сотрудник квебекской полиции, правительство Канады просило подключить Райана к расследованию. Просьба была удовлетворена – вот, собственно, и все, что я знала.

Отогнав подальше мысли о Райане и койотах, я вывернула содержимое мешка на рабочий стол. За последние дни мне довелось иметь дело с десятками оторванных конечностей и расчлененных тел, и вид найденной ноги уже не вызывал, как прежде, содрогания. По правде говоря, травмы лодыжек и голеней встречались настолько часто, что эта тема обсуждалась на сегодняшнем утреннем собрании. Патологи и патологоанатомы дружно сошлись на том, что характер всех этих повреждений не может не вызывать беспокойства.

Мало что можно сказать о конечности по одному только ее внешнему облику. Все, что я увидела: утолщенные желтые ногти, крупный бурсит и боковой сдвиг большого пальца, указывавший на то, что нога принадлежала пожилому человеку. Судя по размерам – женщине. Кожа темно-коричневая, цвета прожаренного тоста, но я-то знала, что это ничего не значит. Мертвая ткань может значительно потемнеть или, наоборот, побледнеть даже при кратковременном воздействии внешних факторов.

Я вставила рентгеновские снимки в негатоскоп. В отличие от большинства пленок, которые мне довелось просмотреть за эти дни, на этих изображениях отсутствовала инфильтрация ноги инородными предметами. Я отметила это обстоятельство на бланке, прилагавшемся к контейнеру.