Смертельные чары

– Не хотел я его грабить. И телефон отбирать не собирался. Просто хотел в память заглянуть…

– Ты в свою память, Старостин, загляни. Вспомни, что со своей бывшей женой сотворил? Что ты с ней по пути в Замятск сотворил…

– А почему по пути в Замятск? Почему не в самом Замятске? – назло начальнику съехидничал Федор.

Но тот даже глазом не моргнул.

– А то, что машину на пути в Замятск нашли, в двух километрах она стояла.

– Какую машину?

– «Хонду» нашли, зарегистрированную на Шадрину Валентину Сергеевну. А вот самой Валентины Сергеевны в машине не было. Нашли только кровь на сиденье. Точнее, на спинке сиденья. Как будто ее в шею заточкой ударили…

– Кто ударил? – Старостин крепко сжал кулаки, пытаясь сдержать себя, но из-за напряжения в мышцах головная боль только усилилась.

Увы, но сослаться на головную боль, чтобы выставить Прямыхова за дверь, он не мог. Как бы ни тяжела была предложенная тема, он не мог от нее увильнуть. Это была чаша, которую предстоит испить до конца.

– Вот и я сам думаю кто, – с кривой насмешкой смотрел на него Прямыхов.

Вне всякого сомнения, для себя он уже все решил. Осталось только принудить к согласию Федора.

– А труп есть?

– На этот раз убийца оказался умнее. Он спрятал труп. Но ничего, мы обязательно его найдем.

– На моей одежде кровь была?

– Была.

– Это моя кровь.

– Да, и твоя кровь тоже…

Старостин закрыл глаза, приложив к вискам пальцы. Головная боль унималась, но при этом она не заглушала мысли. Да и не могла заглушить, поскольку в такой ситуации, как сейчас, мыслительный процесс не мог быть слабым по определению. На кону стояла его судьба.

Похоже, он стал жертвой страшного розыгрыша. Валентина, должно быть, знала, в чем обвинял его Прямыхов, на этом, возможно, и решила сыграть. Не зря же она втерлась к нему в доверие, навязала свою помощь, отправилась вместе с ним на поиски Катерины и даже помогла найти ее след. Федор вышел на Яремчука, но так ничего толком от него не узнал. Дальше Валентина взяла инициативу в свои руки… Не звонила она Дыбиной, это была всего лишь имитация разговора с ней. Не узнавала она адрес, по которому жила мать Тамары Молодовой. Зачем, если она и без того все знала? И не мать Тамары к ней ночью выходила, не у нее она узнала про дом, в котором могла жить Молодова…

Федор заглотил наживку, подошел к забору подозрительного дома и получил удар по голове. Нет, Валентина не собиралась его убивать, она хотела, чтобы черепно-мозговая травма лишила его памяти. На это надеялась, потому и бросила на дороге машину со следами своей в ней крови… Зачем? А затем, чтобы сделать Федора крайним. Чтобы его обвинили в убийстве Шадрина…

– Ты готов признаться? – поторопил его Прямыхов.

– В том, что я оборотень? – невесело усмехнулся Федор. – В том, что я не помню, что творил?

– Давай, давай, облегчи свою душу.

– Я не оборотень. И никогда им не был.

Скорее всего, на такое обвинение Валентина и рассчитывала.

Очень даже может быть, она била на поражение, просто ей не удалось убить Федора… Действительно, глупо рассчитывать на амнезию, когда его собственная смерть не просто выставит Федора виновным, но и лишит его возможности оправдаться. Будь он сейчас покойником, дело о тройном убийстве, возможно, уже закрыли бы в связи со смертью виновника преступления. Прямыхов позаботился бы о такой формулировке.

Да, ловко перехитрила его Валентина. Очень ловко.

Но почему тогда пропала Катерина?.. Возможно, она каким-то образом узнала о причастности Валентины к убийству мужа.

А куда делся Ольгин?.. Может, он поплатился за то, что помог Федору избежать наказания в первом случае? Миша увел подброшенную улику, чем вывел своего начальника из-под удара… А может, Валентина ничего с ним плохого и не сделала, всего лишь провела «воспитательную работу» и вернула его под свое крыло. Возможно, Ольгин был ее любовником. Что ж, это закономерно. И у Голиковой был любовник, и у Молодовой, а чем Валентина хуже? Любовник Голиковой помог ей справиться с мужем, а Ольгин помог Валентине решить аналогичную проблему. Под шумок, так сказать, это сделали… Только Миша не до конца принял коварный план своей любовницы и в последний момент отказался топить своего начальника…

А может, у Миши был роман и с Катериной, а Валентина расправилась с ней как со своей соперницей? А потом еще приехала домой к ее мужу, якобы для того, чтобы поговорить с ней. Знала она тогда, что Федор начнет искать Катю и приедет к ней домой…

Федору вдруг показалось, что его тело переворачивается вместе с кроватью, да и сама палата пришла во вращение, только в другой плоскости. Тошнота чуть не вывернула наизнанку содержимое желудка. И голова, казалось, раздулась от боли.

Даже до Прямыхова дошло, насколько ему плохо, и он вызвал врача. Федору сделали укол, и он уснул.

Но стоило ему проснуться, как в палату к нему снова пожаловал Прямыхов. Не человек, а наваждение какое-то. Возможно, своими назойливыми визитами он пытался вывести Федора из себя или даже навязать ему чувство вины. Может, надеялся, что Федор осознает свою вторую, звериную личность. Но зря старается, ничего у него не выйдет.

– Ну что, вспомнил, куда ты дел свою Валентину? – спросил Прямыхов.

Присутствие начальника обещало новый приступ головокружения и боли, но ему нисколько не жаль было своего подчиненного, поэтому он и не собирался уходить. Во всяком случае, сейчас, пока Федор еще мог с ним разговаривать. И врач его не выпроваживал, хотя должен был…

– Как я могу вспомнить то, чего не было?

А действительно, куда делась Валентина? Ну, подставила она Федора под удар. А дальше что? Не может же она пропадать вечно, чтобы ее считали покойницей? Надо ведь и на люди показаться, хотя бы для того, чтобы оформить мужнино наследство – на это всего полгода дается.

Нет, Валентина не дура и не позволит себе пропасть бесследно. Она обязательно объявится и тем самым нанесет Федору еще один, добивающий удар. Она поранит себе шею и скажет, что это он пытался ее убить. И тогда все…

– Было, – с обличительной ухмылкой смотрел на него Прямыхов.

– А того, что меня ударили возле дома Молодовой, не было?

– Я не знаю, где тебя ударили.

– Я же говорил, что возле дома Молодовой. В конце улицы Герцена.

– Да, это ее дом. Но ее там нет. И не было.

– И это значит, что ничего не было, – колко усмехнулся Федор. – И Валентину никто не убивал. Появится она. Обязательно появится. Может, она уже в отделении, заявление на меня строчит.

– Заявление?

– Ну, будто я пытался ее убить…

– А ты пытался? – спросил Прямыхов с таким ликованием, что Федор пожалел о сказанном. Зря он завел разговор на эту тему. Ох, и зря. Но и заднюю уже не включишь.

– Подставила меня Валентина. Сама «заказала» мужа, а я крайним остался.

Но и в этом высказывании Прямыхов нашел повод обвинить Федора.

– Она «заказала» мужа? Тебе «заказала»?.. Ты делаешь официальное заявление?

Старостину ничего не оставалось, как сплюнуть в сторону. Ситуация складывалась, как в классическом американском боевике. Любое сказанное слово могло обернуться против него. Уже обернулось. Поэтому лучше молчать.