Смертельные чары

Голикова могла убить его жена или ее любовник, Молодова – Востриков, Юра Зотов, Антонина или даже сама Тамара. Шадрин мог погибнуть от руки Валентины, Ольгина, но его мог убить еще и тот же Колоколов, чтобы запутать следы и подставить Федора. А еще это мог сделать любовник Тамары. Или Ольгин. А еще Прямыхов на подозрении… Старостин простонал, закрывая глаза. Мало того что каша у него в голове, так это варево еще и закипело вдруг от умственного напряжения.

Успокоиться надо. Расслабиться. И ждать, когда появится Прямыхов. Вдруг он притащит печку, от которой можно будет плясать в правильном направлении?..

А в том, что Прямыхов его в этот день еще побеспокоит, Федор не сомневался.

И все-таки он успел отдохнуть от своего начальника, когда тот появился. И в голове немного прояснилось к этому времени.

– Ну, что я тебе скажу, Старостин? Не нашел я никакой Любы Зотовой в доме под номером семнадцать. Нет там никого. И дом выглядит заброшенным.

– Он и вчера выглядел заброшенным. Но Люба Зотова ко мне выходила.

– Может, она тебе померещилась?

– Ну, в моем состоянии все может быть, – озадачился Федор.

Помнится, он стучался в дверь, и никто не откликался на его зов. Ни одна половица не скрипнула в сенях, когда он собирался уходить. И вдруг открылась дверь. Не могла же Люба Лазарева подойти к ней по воздуху… И почему это была именно Люба Лазарева? Может, это его больное воображение вытянуло ее из ностальгической памяти? И еще состарило до неузнаваемости?..

Может, и Валентина ему привиделась? И не звонила она Дыбиной, и к матери Тамары не ходила. И возле крайнего дома по улице Герцена он тоже не был… Но кто же тогда ударил его по голове?..

– Не заморачивайся, Старостин, не надо. У тебя и так с головой проблемы, – усмехнулся Прямыхов. – Была Люба Лазарева. Это ее дом. С дочерью она там живет. А дочь действительно Женя Зотова. А отчество у нее Сергеевна. Зотова Евгения Сергеевна.

– Тогда я не знаю, – пожал плечами Федор. – У Юры Зотова не было брата.

– Ну, а если и был бы, что это нам дает?

– Не знаю… Надо бы выяснить, где находился Зотов в ту ночь, когда погиб Молодов.

– Выяснил. Я его жене звонил. В Москве он был. И сейчас там находится… Так что не складывается твоя сказка насчет Зотова. Ты же видел, я лично к этой Лазаревой ездил, проверял… Выкручиваешься ты, Старостин. Сначала Голикову нам подсунул, потом Вострикова с Антониной. Затем снова Голикову вместе с Колоколовым. Теперь вот Зотов у тебя виноват… Когда самого себя во всем обвинишь?

– Когда Люба Лазарева найдется.

– При чем здесь Лазарева? – не понял Прямыхов.

– А при том, что пропала она. Сначала Катерина пропала, потом Ольгин, теперь вот Лазарева…

– Почему Лазарева пропала? Может, ушла куда-то? Или в Москву поехала, дочь свою непутевую искать?

– Кто вам про Москву сказал?

– Ну, спрашивали – сказали.

– У Лазаревой несколько иное мнение.

– Я не знаю, что тебе Лазарева сказала… Да и говорила ли… Странная какая-то ситуация, все, кто имеет с тобой дело, куда-то пропадают. Может, и дочь Лазаревой пропала. И сама она пропала. Если ты считаешь, что пропала, то я, наверное, поверю…

– Ну да, это подходит под твою версию о моей виновности, – криво усмехнулся Федор.

– Боюсь, что это единственно верная версия… Думай, Старостин, думай. Вспоминай, как ты убивал. Куда Валентина твоя пропала, вспоминай, куда Ольгин делся…

– Кто меня по голове ударил, тоже вспомнить?

– А кто тебя по голове ударил?

– Действительно, а кто меня по голове ударил?

– Тебе видней.

– Будь я начальником РОВД, я бы всех здесь на уши поставил, чтобы узнать, кто на моего сотрудника напал. Это же плевок в лицо всей нашей милиции, а майору Прямыхову хоть бы хны! Гораздо легче обвинить своего сотрудника в убийстве, чем преступника искать!

– Вот только давай без пафоса! – болезненно скривился Прямыхов.

– Это не пафос, Илья Викторович, это твое направление на пенсию. Кто поверит в твою ересь насчет меня? Начальство поверит? А где улики? Сказки про оборотня не в счет. Ты их внукам своим на пенсии рассказывать будешь. И вспоминать, как ты Антонину Зотову обхаживал…

– Что?! – возмущенно, но при этом с чувством вины взвился Прямыхов.

Федор отвернул голову. Кажется, его слова попали в цель, но что-то не хотелось добивать своего начальника. Фактами, уликами по нему бить – это здорово, но ведь он ведет с ним бой на уровне догадок, как это делают завзятые сплетники.

– Ну, знаешь!.. – резко поднялся со своего места майор. – Факты тебе нужны? Будут тебе факты!

Он ушел, а через какое-то время появился столяр, который установил задвижку на дверь палаты. С внешней стороны затвор поставил. Решетки на окнах уже стояли, теперь вот дверь можно было запереть со стороны коридора. И охрана наверняка будет. Что ж, Прямыхов сделал все, чтобы палата превратилась в тюремную камеру.

А вечером в палату зашла дежурная медсестра и с мегерским каким-то злорадством попросила пижаму. Сказала, что новую принесет. Федор послушался ее, но взамен не получил ничего.

Мало того что теперь он находился в одиночной камере, так его еще и раздели. В трусах и майке даже ночью далеко не убежишь. Но так ведь и больничная пижама не самая лучшая одежда для прогулок по ночному городу.

Понял Федор, что с одеждой его обманули. Поднялся с постели, подошел к окну, открыл его, взялся за прутья декоративной решетки… Да, решетка действительно декоративная, но все-таки это защита от воров. Так просто ее не выставишь. Тонкие прутья не разогнешь из-за крепких поперечин, и распилить их нечем…

Но сама по себе решетка была закреплена не очень хорошо. Федор тряхнул ее раз-другой и почувствовал, как что-то сдвинулось в точке крепления. В одной из нескольких точек. Но ведь тронулся лед. И если не останавливаться на достигнутом, можно выставить решетку. Шансов на это немного, но все-таки они были…

Он закрыл окно, вернулся в койку и тут же услышал, как открывается защелка. Снова дежурная медсестра. На этот раз она принесла заряженный шприц и таблетки в пластиковом колпачке.

– А пижаму принесли? – спросил Старостин.

– Нет, завтра, – покачала головой высокая скуластая женщина с блеклыми глазами.

– Тогда и укол завтра.

– Вы отказываетесь от лечения? – сухо спросила она.

– Нет, но укол мне делать не надо.

– Если вы отказываетесь от лечения, то завтра вас выпишут. И переведут в изолятор временного содержания. Вы это и сами понимаете.

– Понимаю, – кивнул Федор.

Прямыхов был плохим сыщиком, но мозги промывать умел. И эту женщину он плотно проинструктировал, и весь медперсонал. Об охране за дверью и говорить нечего.