Смертельные тайны

– Это верхний конец волоса. Чешуйчатый узор представляет собой правильную мозаику. Его границы зазубрены сильнее.

– И как это все относится к собакам и кошкам? – спросил Галиано.

– У собак прогрессия чешуйчатого узора сильно варьируется, но, на мой взгляд, данная прогрессия уникальна для кошек.

– То есть волосы на джинсах – кошачьи, – подытожил детектив.

– Да.

– Все от одной и той же кошки? – спросила я.

– Не вижу причин считать иначе.

– Как насчет образца «Спектер»?

Минос перелистал папку.

– Номер четыре. – Улыбнулся мне. – Кошка.

– Значит, все волосы кошачьи. – Я ненадолго задумалась. – Образец «Параисо» соответствует какому-то из трех других?

– Вот тут – самое интересное.

Выбрав очередную страницу, Минос проглядел текст.

– В образце номер два средняя длина волос больше, чем в любом из трех других. – Он поднял взгляд. – Свыше пяти сантиметров, а это немало.

Вновь вернулся к отчету.

– К тому же они тоньше, хотя в остальных образцах жесткие. В поверхностной структуре каждого волоса наблюдается смесь правильной мозаики с ровными краями и коронообразных гладких чешуек.

Минос закрыл папку, но объяснять ничего не стал.

– И что все это значит, сеньор Минос? – спросила я.

– Образец номер два – от другой кошки, нежели остальные три. Думаю – но это лишь предположение, которого в отчете нет, – что кошка номер два персидской породы.

– А другие образцы – не от персидских кошек?

– Обычные короткошерстные.

– Но образец «Параисо» соответствует двум другим?

– Да, соответствует.

– Как помечен образец номер два?

Минос снова заглянул в папку:

– «Эдуардо».

– Это Лютик.

– Персидский? – одновременно спросили мы с Миносом.

Галиано кивнул.

– Значит, Лютик не имеет отношения к волосам из «Параисо», – сказала я.

– Персидская кошка не имеет отношения к волосам из «Параисо», – поправил Минос.

– Это ставит Лютика вне подозрений. Как насчет кошек Херарди или Спектеров?

– Явные кандидаты.

Я ощутила внезапный прилив оптимизма.

– Вместе с миллионом других короткошерстных кошек в Гватемале, – добавил он.

Оптимизм рухнул в пропасть, словно падающий лифт.

– Можете определить, соответствует ли один из других образцов волосам с джинсов? – спросил Галиано.

– Оба имеют сходные характеристики. На основе морфологии волос различить их невозможно.

– Как насчет ДНК? – спросила я.

– Думаю, это удастся сделать. – Минос бросил папку на стол, снял очки и начал протирать их полой халата. – Но не здесь.

– Почему?

– На анализ человеческих тканей очередь на полгода. Так что данных о кошачьем волосе вам придется ждать вечно.

Я лихорадочно размышляла, что делать, когда зазвонил телефон Галиано.

По мере того как он слушал, лицо его становилось все напряженнее.

– !Ay, Dios mio! D'onde? [40]

Почти минуту он молчал, затем наши взгляды встретились.

– Почему не позвонили раньше? – Детектив перешел на английский.

Долгая пауза.

– Хикай там?

Снова пауза.

– Мы едем.

11

В три часа дня улицы уже были забиты. Мигая огнями и ревя сиреной, Галиано лавировал среди уступающих дорогу водителей; ногу с педали газа не снимал, на перекрестках почти не притормаживал.

40

Господи! Где? (исп.) – Прим. перев.

Радио тараторило по-испански. Я не могла разобрать ни слова, но это не имело значения. Думала о Клаудии де ла Альде в черной юбке и пастельного тона блузке, тщетно пытаясь вспомнить выражение ее лица на фотографиях.

Но из прошлого всплывали и другие картины. Неглубокие могилы. Завернутые в ковры разлагающиеся тела. Прикрытые опавшей листвой скелеты. Истлевшая одежда, которую растащили звери.

Заполненный густой жижей череп.

Желудок судорожно сжался.

Лица охваченных горем родителей. Их ребенок мертв, и я должна им об этом сообщить. Они ошеломлены и потрясены, не хотят верить, злятся. Жуткая работа – приносить такие известия.

Черт побери! Похоже, опять то же самое.

Сердце отчаянно колотилось в груди.

Черт! Черт! Черт!

Примерно в то время, когда я ехала узнать побольше о кошачьих волосах, сеньоре де ла Альде позвонил мужчина. Сообщил, что Клаудия мертва и где искать тело. В истерике женщина позвонила Эрнандесу, а тот – Хикаю. Поисковая группа нашла кости в овраге на западной окраине города.

– Что еще говорил Эрнандес? – спросила я.

– Звонили из телефонной будки.

– Откуда?

– С автобусной станции Кобан в Первой зоне.

– Что сказал звонивший?

– Дал координаты тела в Седьмой зоне, после чего повесил трубку.

– Возле археологических раскопок?

– Чуть дальше.

Седьмая зона напоминает щупальце, огибающее руины Каминальхую, центра цивилизации майя, где в лучшие времена насчитывалось триста курганов, тринадцать стадионов и пятьдесят тысяч жителей. В отличие от майя из низин, строители Каминальхую предпочитали камню необожженный кирпич – не слишком разумный выбор в тропическом климате. Эрозия и расширение города взяли свое, и сегодня древний метрополис представляет собой не более чем ряд покрытых землей холмиков – зеленые просторы для влюбленных и игроков во фрисби.

– Клаудия работала в музее Иксчель. Думаете, тут есть связь?

– Это я обязательно выясню.

Салон машины наполнился вонью – мы промчались мимо свалки.

– Сеньора де ла Альда узнала голос звонившего?

– Нет.

Строения, мимо которых мы проезжали, становились все более ветхими и убогими. Наконец Галиано свернул на узкую улочку с забегаловками и магазинчиками на всех углах. Мы пронеслись мимо полуразвалившихся каркасных домов с бельем на веревках и покосившимися ступенями. Через четыре квартала улица закончилась Т-образным перекрестком, а тот – тупиками с обеих сторон.

Свернув налево, мы увидели до уныния знакомую сцену. По одну сторону выстроились патрульные машины: огни мигают, рации бормочут. На противоположной обочине ждал фургон из морга. Позади него, за металлическим ограждением, начинался крутой спуск в овраг.

В двадцати ярдах впереди мостовая заканчивалась сетчатой оградой. Вдоль нее, уходя в расселину, тянулась желтая полицейская лента. По огороженной территории перемещались копы в форме. Несколько человек наблюдали снаружи – одни держали фотоаппараты, другие делали записи. Позади нас машины и телевизионный фургон. Из авто выглядывали представители прессы – кто-то курил, кто-то разговаривал, кто-то дремал.