Смертельные тайны

Я следом за ней вернулась в вестибюль, затем прошла через еще одни двустворчатые двери напротив главного входа. А после – через заставленное оборудованием помещение. Несколько работников в белых халатах настраивали приборы, смотрели на мониторы или наблюдали за работой сложной техники. Слышалось приглушенное гудение, жужжание и щелчки.

Кабинет Сюзанны выглядел так же скромно, как и весь завод: голые белые стены и панели из тикового дерева. Только над ее столом висела акварель: единственная орхидея в хрустальной вазе. Один отдельный лепесток. Одна идеальная капля воды.

Сюзанна любила, чтобы все было чисто. Как и я, она не терпела грязи и серьезно относилась к уборке.

Если моим любимым наркотиком был алкоголь, то для Сюзанны таковым являлась кока-кола. Ни одна из нас не принадлежала к Обществу анонимных алкоголиков, но познакомились мы через общую подругу, фанатичную его приверженку. Случилось это шесть лет назад. Мы поддерживали связь, время от времени встречаясь или с общей подругой, или сами за ужином либо за партией в теннис. Я мало что знала о ее окружении, а она еще меньше о моем, но каким-то образом мы сошлись.

Сюзанна опустилась на одну сторону дивана абрикосового цвета, скрестив ноги длиной как минимум в двенадцать ярдов. Я присела на другую.

– Что ты делаешь для «Бомбардье»? – спросила я.

– Разрабатываем прототипы пластиковых деталей.

– А для «Вольво»?

– Металлические подшипники.

Производство для меня – такая же глубокая тайна, как и болото Окефеноки [62] . На входе – сырье и материалы. На выходе – газонокосилки, ватные тампоны или «бьюики». Что происходит между – понятия не имею.

62

Огромное болото в штате Джорджия: почти две тысячи квадратных метров булькающей, уходящей из-под ног коварной земли. Название так и переводится с языка местных индейцев – «качающаяся земля».

– Я знаю, что вы на основе спроектированных на компьютере данных создаете некие твердые объекты, но никогда толком не понимала, какие именно, – сказала я.

– Функциональные пластиковые и металлические детали, модели для отливок и прочные металлические пресс-формы.

– Ясно.

– Принесла сканы?

Я протянула ей конверт Ферейры. Инженер извлекла его содержимое и начала просматривать пленки, поднимая их перед собой, как до этого Ферейра. Пленки то и дело сгибались, издавая звук, похожий на отдаленный гром.

– Весьма интересно.

– Если без подробностей – что ты собираешься делать?

– Сделаем СТЛ-файл твоих трехмерных данных, потом…

– СТЛ?

– Стереолитография. Потом введем СТЛ-файл в нашу систему.

– В одну из тех машин?

– Именно. Машина распылит тонкий слой порошка по базовой платформе. Используя данные СТЛ-файла, углекислотный лазер начертит поперечное сечение объекта, в твоем случае черепа, на слое порошка, затем спечет…

– Спечет?

– Выборочно нагреет и расплавит его. Получится твердая масса – одно поперечное сечение черепа. Система будет распылять и спекать порошок слой за слоем, пока не получится целый череп.

– И все?

– В общем, да. Когда череп будет готов, извлечем его из камеры и сдуем оставшийся порошок. Можешь использовать его как есть, а можешь отшлифовать, отжечь, покрыть чем-нибудь или покрасить.

Я была права. На входе – одно, на выходе – другое. В данном случае на входе была информация, полученная из сканов компьютерной томографии Ферейры. На выходе же должен получиться слепок черепа из «Параисо». По крайней мере, я на это надеялась.

– Эта технология называется СЛС – селективное лазерное спекание.

– Чем вы еще занимаетесь, кроме металлических подшипников и пластиковых деталей?

– Крыльчатками для насосов, электрическими разъемами, кожухами для галогенных ламп, корпусами для автомобильных турбогенераторов, деталями резервуаров для тормозной жидкости…

– Уплотнительными кольцами для туманности Ориона.

Мы обе рассмеялись.

– Сколько времени это займет?

Она пожала плечами:

– Два, может, три часа, чтобы конвертировать компьютерную томограмму в СТЛ-файл, еще примерно день на изготовление слепка черепа. Как насчет вечера понедельника?

– Фантастика.

– Похоже, ты в шоке.

Так оно и было.

– Думала, скажешь – неделю или две.

– Этот проект поинтереснее корпусов для слуховых аппаратов.

– Гватемальская полиция будет вечно вам благодарна.

– Там есть симпатичные мужчины?

Я представила себе кривую физиономию Галиано:

– Есть один.

– Как насчет кабальеро, с которым ты встречаешься тут?

Я представила Райана.

– Ковбой залег на дно.

– Ладно, займусь твоим черепом сама. – Она подняла длинный изящный палец. – При одном условии.

– Ужин и напитки с меня, – рассмеялась я. – Завтра вечером?

– Пойдет. Но учти, подруга, – я разорю тебя на самую дорогую минеральную воду в меню.

Войдя в вестибюль своего дома, я увидела кабальеро, который лежал на кожаной кушетке, подперев голову рукой и закинув ногу на ногу.

– Как ты сюда попал?

– Все нормально, я же полицейский.

Я поставила на пол сумки с покупками.

– Ладно. Продолжим. Зачем пришел?

– На улице жарко.

Я ждала. Райан сел, спустив на пол ноги в ботинках двенадцатого размера.

– Эта мебель явно не рассчитана на существ выше шести футов двух дюймов.

– Она тут для украшения.

– Чертовски неудобна для просмотра финалов Кубка Стэнли.

– Она не для того, чтобы на ней отдыхать.

– А для чего?

– Чтобы складывать пришедшую по ошибке почту, рекламу из аптеки и старые газеты.

– Не слишком дружелюбная к посетителям обстановка. – Райан потер затылок.

– Зато есть пальмы в кадках.

Он по-мальчишески улыбнулся:

– Я по тебе скучал.

– Я только вчера прилетела.

– А я вел тайную слежку.

– Гм?

– В Драммондвиле.

За дверью слышались приглушенные гудки и шум машин. Час пик вечера пятницы постепенно сходил на нет.

– Владелец одной забегаловки под названием «Два оригинала» решил расширить свой бизнес, занявшись торговлей оружием. Не сомневаюсь, что двое лосей заставили его понервничать.

– Ты никогда не говорил мне, что знаешь испанский.