Смертельный ужас (Возмездие)
Шрифт:
— Добрый крестьянин узнал, кого мы везем на смерть, и поднес нам в подарок курицу, — объяснил сержант. — Мы ее пожарили, приправили и уже собрались съесть, как вдруг мориск захотел по нужде. Причем захотел по-крупному…
— Не переносить же нам костер из-за этого ублюдка, пока он гадит в дырку под телегу! — перебил товарища итальянец. — Пришлось отвести его за кусты. Стоило отвернуться, как он дал деру.
— О чем вы думали! Нужно было ему на ноги кандалы надеть, — сквозь зубы прошипел дон Фернандо, пнув колесо передвижной камеры. — Или отогнать телегу.
— Далеко он не убежал. У девицы сил и то больше, чем в этом содомите.
Юноша действительно исхудал за время путешествия. В тюрьме его кормили и то чаще.
— Держать дверь клетки закрытой, — строго приказал Альвар. — Пусть хоть всю дорогу мочится и гадит под себя. Мы выпустим его только в бухте Санлукара и только для того, чтобы перевести на корабль. Ясно?
— Как то, что Солнце вращается вокруг Земли, — охотно кивнул итальянец.
— И не бить без необходимости, а то он до тюрьмы не дотянет.
Больше о заключенных не вспоминали. Еще раз поужинав, конвоиры потушили костер, взвалили тюки на лошадей и выехали на дорогу.
Путешествие до Санлукара на баркасе заняло меньше суток. Чем дальше они удалялись от Севильи, тем меньше становилось жилья вокруг, пока наконец они не остались наедине с природой. Теперь по берегам Гвадалквивира тянулся густой сосновый лес, с обеих сторон упиравшийся в дюны, устланные кедровым стлаником. На пологих зеленых холмиках, затянутых зарослями дрока, росли цветы. Река несла баркас навстречу океану, который жители портов называли Северным морем.
В середине дня они увидели в небе стаи чаек. Постепенно усиливалась бодрящая мощь морского бриза. На полях вдоль реки появились виллы и виноградники. Чаще стали попадаться рыбацкие лодки и торговые суда. Продуваемый ветрами порт Бонанса стоял на краю песчаной отмели, изрезанной причалами и верфями. Там их ждал корабль, который должен был навсегда избавить Испанию от двух мерзких чудовищ.
Альвар стоял на носу, подставив ветру лицо, дожидаясь, когда лес впереди расступится и откроется вид на морское побережье. Канарские острова он посещал единожды в позапрошлом году. «Сарагоса» заходила туда пополнить припасы. Об островах, расположенных далеко в море, Альвар слышал от Кабеса де Ваки. В конце прошлого века его дед — типичный мясник-исполнитель — Педро де Вера, будучи губернатором, подавил на Гран-Канарии восстание племен гуанчей. Судя по рассказам, юный дворянин был в восторге от подвигов старого аделантадо, применявшего для устрашения мятежников самые изощренные пытки. Что ж, молодость слепа. Когда-то и ему казалось, будто протыкая ближнего, ты обретаешь славу.
Идальго зачерпнул воды и смочил лицо. Он плохо спал этой ночью. Ему снилась Алисия. Женщина падала в пропасть, простирая навстречу руки, но он не смог ее поймать. Втайне Альвар боялся, что севильянка охладеет к нему, и однажды, когда он постучит в дверь, Алексис скажет: «Сеньора Армандо не может вас принять. У нее гость». Сейчас она душой и телом принадлежала ему. Следовало воспользоваться ситуацией, порвать с прошлым, отложить шпагу и исполнить третий завет отца. Дерево он посадил и дом заимел. Остался ребенок.
— Какой из меня отец, — вслух произнес идальго и, опомнившись, оглянулся на спутников, но те сидели за повозкой на другом конце баркаса и о чем-то беседовали с перевозчиком.
Раньше у него не было таких проблем. На службе гильдии он шел к цели, не рассуждал и не мешкал, от чего едва не потерял способность чувствовать. Как же тяжело порой бывает признаться в том, что ты не в силах расстаться с любимыми привычками.
ГЛАВА IV ОТПЛЫТИЕ
— Сколько мне еще ждать? — проворчал грузный андалусец в затертой рубахе, больше напоминавшей мешок для сбора зерна.
Ее обладатель бы не меньше, с черной бородой, волосатой грудью и мясистой переносицей через которую наискось от глаза до щеки тянулся шрам. — Корабль отплывет раньше, чем солнце коснется башен замка Сантьяго. Может, сразу отдашь мне свои вещички?— Минуту, — ответил худосочный юноша в коротком вязаном жилете и, почесав острый нос, прибавил: — У меня ведь есть минута?
— Минута, минута. Ты что торгаш? Тут часов нет, и сделку мы не заключаем.
— Правильно. Мы ее уже заключили, в некотором роде, — вставил юноша помоложе, стоявший за спиной друга. — Победитель срывает куш. Разве нет?
В просторном зале портовой таверны они были не единственными посетителями, но самыми необычными, ибо играли в шахматы. В месте, где режутся в карты и бросают кости, редкие завсегдатаи смотрели на них с любопытством. Солнце освещало широкий стол, за которым сидели противники. Из окна открывался живописный вид на бухту и причалы с кораблями. Снаружи доносился шум прибоя и крики чаек.
— Ты что, заснул, стратег? — нарушил идиллию верзила. — Ходи уже.
Трое портовых рабочих, одетые как их компаньон в засаленное тряпье, ответили одобрительным мычанием. Юноша сделал ход белой ладьей, выбив черную пешку с игрового поля.
— Сукин сын, — зарычал бородач так, словно потерял ферзя.
Молодые прикаро Николас и его лучший друг валенсиец Франко вот уже полтора года скитались по стране, воровали и работали, но чаще просили милостыню, ссылаясь на больную мать, помирающую сестру, отца-ветерана, да хоть бы и на черта лысого, лишь бы отсыпали пару мараведи. «Ловцы удачи» — так они себя называли. В Санлукар друзья прибыли этим днем и сразу направились в порт. В таверну их пустили не сразу. Франко едва исполнилось тринадцать, но Николас, которому пошел шестнадцатый, солгал, что они ровесники. Друзья хотели наняться чернорабочими, но получили от сердобольного хозяина только ломоть черствого хлеба и миску рыбной похлебки на двоих.
Вот тогда-то и появились докеры. Все четверо слегка поддатые, преисполненные желания глубже зарыться носом в кружку. Тут уж, как говорится, сам Бог велел…
Подслушав разговор рабочих, друзья узнали, что двое из них получили расчет и собирались плыть в Лас-Пальмас [20] , а оттуда на правах колонистов перебраться в Новый Свет. Николас и Франко давно научились понимать друг друга без слов, смекнув, что им представился шанс отправиться в настоящее путешествие. Вызов был принят без колебаний. Ни один испанец не откажется от азартной игры, особенно если противник самоуверенный юнец, коим себя постарался зарекомендовать Николас. Карт у друзей не было, зато в мешке Франко валялась доска с шахматами, украденная из богатого дома. Подарком фортуны оказалось и то, что один из докеров знал, как ходят фигуры. Друзья поставили на кон все свое имущество: шахматную доску, длинный кинжал и старый часослов. Со своей стороны докеры выложили на стол мошну с реалами.
20
Лас-Пальмас — город на острове Гран-Канария, входящего в состав канарского архипелага.
Игра началась быстро, однако с первыми потерями процесс застопорился, постепенно скатившись к ругани и божбе. Докер оказался настоящим испанцем, поскольку в делах касающихся обогащения был обделен такой добродетелью, как терпение. Сам Николас играл в шахматы не многим лучше, надеясь взять противника измором. Понимая, что времени у них мало, он незаметно сталкивал самые опасные вражеские фигуры на соседние клетки. К сожалению, капризная Фортуна по неведомой причине приняла сторону противника, и Николас стал сдавать позиции, пока наконец не попал в безвыходное положение.