СМИ в Древней Греции
Шрифт:
Сделать такой шаг тем более просто, что в Грецию сотнями прибывают рабы-чужеземцы. В Афинах представители некоторых народов, например скифов, находятся исключительно в качестве рабов, и облыжно обвинить кого-то в принадлежности к этому племени — смертельное оскорбление. Эсхин, скажем, обвинял своего злейшего врага Демосфена в том, что его бабка была скифянкой...
Невозможно здесь даже в общих чертах набросать образ иноземца в греческой литературе VI—V вв. до н.э. Кроме того, такое предприятие было бы малоинтересным еще и потому, что в центре внимания опять-таки оказались бы Афины, поскольку тексты, повествующие об иноземцах, исходят, как и большинство писаний той эпохи, за исключением трудов Геродота и Гиппократа, именно из этого полиса.
Удовольствуемся лишь некоторыми замечаниями: во многих произведениях того времени, а иногда и у одного и того же автора [419] мы находим две упомянутые выше тенденции: ксенофобию, подпитываемую мидийскими войнами, и дух открытости навстречу другим,
419
Например, у Еврипида.
Хотя «варвар» и отличается от грека, это не исключает появления у некоторых авторов — особенно во второй половине V в. до н.э. — идеи единства человечества. Очень четко она выражена у Геродота, да и согласно Антифонту «все мы от природы схожи, греки и варвары»; «и впрямь, все мы дышим ртом и ушами [420] ». Историк Фукидид строит свое историческое исследование на том, что человеческая природа одинакова повсюду [421] . Точно так же тексты Гиппократовой школы основываются на идее природы (physis), разумеется, меняющейся в соответствии с климатом и окружающей средой, но общей для всех людей.
420
Антифонт, фрагмент 44 В D. К.
421
См., например: Фукидид, III, 82, 2.
Выше мы описали отношение к иноземцам «интеллектуалов». Оно могло, разумеется, либо влиять на мнение среднего грека, либо отражать более или менее четко выраженные тенденции, как в случае с театром или политическими и юридическими речами. Посмотрим теперь, что на самом деле происходило на уровне общественных установлений и в повседневной жизни. Хорошо ли принимали варвара в полисе? Легко ли он в него интегрировался?
Здесь мы опять-таки ограничимся несколькими замечаниями [422] . Прием, оказываемый чужаку, сильно отличался в зависимости от полиса. Например, в Спарте иноземцы не могли постоянно обосноваться в городе, а во время их временного там пребывания за ними следили эфоры [423] , которые могли их выслать, объявив об этом через глашатая, без всяких дополнительных разбирательств, по своему усмотрению — такая процедура называлась ксенеласией [424] . Но практика эта ограничивалась спартанским полисом. В большинстве прочих городов порядки были куда менее суровыми.
422
См. об этом: Basiez M.F. L'etranger dans la Grece antique. Paris: Belles Lettres, 1984.
423
Спартанские должностные лица.
424
Или процедурой изгнания иноземцев; ср.: Геродот, III, 148; Плутарх, «Ликург», 27, 7—9; Фукидид, II, 39. Ксенеласия засвидетельствована с VI в. до н.э.
И все же начать надо с масштабного ограничения: полное и безоговорочное право гражданства даровалось чужакам лишь в очень редких случаях. Даже в архаическую эпоху, когда полисы были относительно открыты для иноземцев, греков и негреков, последним гражданство предоставлялось лишь изредка. Чтобы показать свое расположение к Крезу, осыпавшему приношениями святилище Аполлона, Дельфы решили предоставлять лидийцам, которые обратятся с соответствующей просьбой, гражданские права [425] , но то был исключительный случай. В колониях эллинизированные чужеземцы почти никогда не входили в состав полиса. В классическую эпоху государства все больше и больше закрываются по отношению к грекам-иноземцам; можно предполагать, что варварам натурализоваться было еще труднее.
425
Sylloge3 №7.
Существовали, однако, вполне комфортные статусы, например, статус метека, этимологически «живущего вместе». Метеком считался иноземец, постоянно проживающий в полисе и в целом достаточно хорошо в него интегрированный. Подобный статус существовал приблизительно в восьмидесяти полисах. В случае, если они с самого начала записывались в соответствующий список, платили налоги и работали в полисе, метеки получали
значительную часть гражданских прав — за исключением политических. В целом с ними обращались хорошо; ремесленники и мелкие торговцы, они также часто занимались международной торговлей и становились менялами, что их сильно обогащало. Они могли участвовать в полисных празднествах, таких, как афинские панегирии. В IV в. до н.э., когда число негреческих метеков увеличилось, они получили возможность молиться своим богам и возводить святилища. Постоянно проживающие иноземцы могли, в исключительных случаях, быть произведены в ранг исотела, «платящего те же налоги», что освобождало их от налогов на жилье, или получить разрешение на владение собственностью.Особым статусом обладали проксены. Как и метеки, они могли быть греками и негреками. То были официальные «друзья гостя», имевшие тесные отношения с определенным полисом и обязанные принимать у себя греков из того полиса, который представляли: проксен Афин в Ольвии, например, должен был расквартировывать и водить по городу заезжих афинян, а также давать им необходимые разъяснения. Такие обязанности требовали времени и немалых средств: один агригентянин [426] , по преданию, разместил у себя пятьсот всадников! Как ни странно, этого статуса добивались и предоставлялся он скупо. Нужно было оказать услуги полису, проксеном которого гражданин желал стать, составить письменное прошение, подать его Народному собранию, а часто и заручиться напоследок поддержкой какого-нибудь влиятельного политического деятеля.
426
Житель Агригента, города на южном берегу Сицилии.
Такая популярность объяснялась престижем и многочисленными привилегиями, которыми пользовались проксены. Прежде всего следует упомянуть об общественном признании дома и в полисе, интересы которого они представляли. Общественные гостеприимны не ограничивались приемом иноземцев. Их часто избирали послами, следовательно, то были влиятельные персоны, которые могли играть важную роль в международных отношениях. В понтийских городах афинские проксены занимали ведущее положение в торговле, за что их ценили в Афинах. Наконец, в тех частых случаях, когда они решали обосноваться в городах, интересы которых представляли, они пользовались преимуществами и там.
Разумеется, картина становится не столь радужной, если рассмотреть прочие категории чужеземцев: рабы, которые могли быть и эллинами, но часто оказывались негреками, захваченными на войне или попавшими в плен к пиратам, не имели никаких прав и подвергались жестокому обращению. Не баловали особой заботой и заезжих путешественников; они чаще всего размещались у городских ворот или в портах.
Интеграция негреков в полис была, таким образом, возможной, часто легкой, но никогда полной. Не будучи в состоянии участвовать в политике, они довольно мало интересовались тем, что составляло суть полисной жизни. Но, как вы могли заметить, подлинного различия между греческим и негреческим чужаком не существовало. Эта страна не знала проблем иммиграции, которые переживают наши общества, — отчасти, возможно, потому, что приток иностранцев всегда считался необходимым для развития полисов: в Афинах такой приток был вызван подъемом Пирея, повлекшим за собой экономический рост. Статус метеков никогда не ставили под сомнение даже самые консервативные авторы. Кроме того, статус иностранцев был договорным и индивидуальным, а не коллективным, поэтому они никогда не воспринимались как «масса», как некая неопределенная общность.
Проблема языка; переводчики
На каком же языке происходило общение с иноземцами? В полисе, как правило, на греческом. В архаическую и классическую эпохи смешение народов в городах позволяло всегда иметь под рукой кого-нибудь, кто говорил одновременно и на родном языке, и по-гречески: многочисленные рабы и метеки могли от случая к случаю или постоянно служить переводчиками, а уж второе поколение, дети новоприбывших, было по необходимости двуязычным.
Даже перевод письменных текстов, требующих более глубоких лингвистических познаний, чем устное общение, не представлял никаких сложностей, во всяком случае, в городах. Так, Фукидид рассказывает о послании, направленном персами спартанцам и перехваченном афинянами:
Следующей зимой Аристид, сын Архиппа... захватил в Эйоне на Стримоне перса Артаферна, направлявшегося от персидского царя в Лакедемон. Артаферна перевезли в Афины, где его послания перевели с ассирийского письма [427] и прочитали. Помимо прочего, содержание их в основном сводилось к следующему: царь не понимает, чего хотят лакедемоняне, так как все их послы, приезжавшие к нему, говорили разное; и вот, если они желают ясно объясниться, то должны с этим персом отправить к нему послов [428] .
427
А не «с ассирийского языка», как говорится во французском переводе. Письма написаны клинописью, т.е. либо на ассирийском, либо на древнеперсидском.
428
Фукидид, IV, 50, 1—2 (пер. по изданию, подготовленному ГА. Стратановским, A.A. Нейхард, Я.М. Боровским).