СМИ в Древней Греции

Поводом для разглагольствования может послужить что угодно: герои перебрасываются словами, ссорятся, всячески хулят друг друга, рассказывают о своих подвигах, умоляют богов. Так устанавливается целый ряд актов коммуникации, имеющих место между двумя персонажами, между героем и народом (например, на собрании, в войске или во время пира), между героем и божеством, и даже между богами, поскольку боги, как и люди, сходятся и спорят. Ниже мы попытаемся выявить одновременно важность и действенность слова, которое, в a priori неожиданных контекстах, может даже заменить собой действие.

Слово служит для передачи приказов. Необходимо, правда, чтобы тот, кто держит речь, обладал достаточным влиянием; в таком случае слова имеют большую власть над людьми. Так, в «Илиаде» ахейцы надвигаются на Гектора:

Но на Гектора луки ахеян сыны натянули, Многие метили копьями, многие бросили камни. К ним громогласно воззвал повелитель мужей Агамемнон: «Стойте, аргивцы друзья! не стреляйте, ахейские мужи! Слово намерен вещать шлемоблещущий Гектор великий». Рек, — и ахеяне прервали бой и немедленно стали Окрест, умолкнув [17] .

17

«Илиада», III, 79-85.

Хватило словесного вмешательства, и реакция последовала незамедлительно; такая весомость слов не раз и не два подчеркивается в гомеровских поэмах.

Когда герои вступают в спор, они делают это словами, которые являются в то же время действиями и заключают в себе выполнение выражаемой ими угрозы. Так обстоит дело со словами Ахилла, обращенными к Агамемнону, который отнял у него его подругу Брисеиду:

Но тебе говорю и великою клятвой клянуся, Скипетром сим я клянуся, который ни листьев, ни ветвей Вновь не испустит, однажды оставив свой корень на холмах... Время придет, как данаев сыны пожелают Пелида Все до последнего; ты ж, и крушася, бессилен им будешь Помощь подать, как толпы их от Гектора мужеубийцы Свергнутся в прах; и душой ты своей истерзаешься, бешен Сам на себя, что ахейца храбрейшего так обесславил [18] .

18

«Илиада», I, 233 слл.

Эти слова явственно предвосхищают дальнейший сюжет «Илиады».

Для воплощения в жизнь такого рода угроз, нужно чтобы их, несмотря ни на что, поддержали боги. Как прекрасно демонстрирует Ф. Фронтизи-Дюкру [19] , говорящий без одобрения богов рискует, что его речь не возымеет действия. И уж тем более следует беспрекословно повиноваться божественному слову. Например, Афина велит Ахиллу не убивать Агамемнона, и тот, «покоряся Слову Паллады», тут же отвечает:

19

Frontisi-Ducroux F. La cithare d'Achille. P. 36.

Должно, о Зевсова дщерь, соблюдать повеления ваши [20] . Как мой ни пламенен гнев, но покорность полезнее будет: Кто бессмертным покорен, тому и бессмертные внемлют [21] .

Даже среди богов действенность слова связана с могуществом. Вот почему Гера говорит Зевсу:

Сколько бы в гневе своем ни противилась их истребленью, Я не успела б и гневная: ты на Олимпе сильнейший [22] .

20

Двойственное число относится к Гере и Афине, поскольку Афину к Ахиллу отправила Гера.

21

«Илиада», I, 216-218.

22

Ibid., IV, 55-56.

Но сразу вслед за этим Гера пытается убедить Зевса. В самом деле, наряду с действенным словом, исходящим от божественной или человеческой власти, существует слово убеждающее, речи «крылатые», «сладчайшие меда», которые принимают в расчет собеседника, уговаривают и смягчают его. Так Улисс увещевает собравшихся бежать от Трои воинов «кроткою речью»; так же действует слово и в собрании.

Речь не просто действенна или убедительна: она может заменять собой действие. Самый знаменательный пример этого мы видим в VI песни «Илиады»: Главк и Диомед, принадлежащие к противоположным лагерям, собираются биться один на один, «пылая сразиться». Однако, уже сойдясь для поединка, они вступают в разговор: «Кто ты, бестрепетный муж от земных обитателей смертных?» — вопрошает Диомед. Ведь противник может оказаться бессмертным богом, а тогда сражаться с ним бесполезно, и Диомед пускается в долгие мифологические рассуждения, обосновывая свою позицию. Главк в ответ рассказывает ему в шестидесяти с лишним стихах историю своего предка Беллерофонта [23] . Ну а поскольку Беллерофонт был гостем предка Диомеда, вражда немедля прекращается:

23

Ibid., VI, 123-210.

С копьями ж нашими будем с тобой и в толпах расходиться, Множество здесь для меня и троян, и союзников славных; Буду разить, кого бог приведет и кого я постигну. Множество здесь для тебя аргивян, поражай кого можешь. Главк, обменяемся нашим оружием; пусть и другие Знают, что дружбою мы со времен праотцовских гордимся [24] .

В мире, где речь столь важна, хорошие ораторы стяжают славу. Нестор, которому нет равных в собрании, — герой «Сладкоречивый... громогласный вития пилосский: Речи из уст его вещих, сладчайшие меда, лилися» [25] .

24

Ibid., VI, 226-231.

25

Ibid., I, 248-249.

Но кто в совершенстве владеет речью, так это Улисс. Достаточно посмотреть, как он изъясняется перед собранием троянцев, к которым он отправлен с посольством:

Но когда говорить восставал Одиссей многоумный, Тихо стоял и в землю смотрел, потупивши очи; Скиптра в деснице своей ни назад, ни вперед он не двигал, Но незыбно держал, человеку простому подобный. Счел бы его ты разгневанным мужем или скудоумным. Но когда издавал он голос могучий из персей, Речи, как снежная вьюга, из уст у него устремлялись! Нет, не дерзнул бы никто с Одиссеем стязаться словами; Мы не дивились тогда Одиссееву прежнему виду [26] .

26

Ibid., III, 216—224.

Когда, уже в «Одиссее», он повествует феакам о своих странствиях, все немеют. Его речи сравнивают со сказаниями аэдов, которые больше чем кто-либо умели зачаровать слушателей. Более того, он, как и аэды, обладает даром сочинять истории: прибыв на Итаку, где он должен скрывать свое имя, Одиссей без видимых затруднений изобретает себе воображаемое прошлое.

Совет и Собрание

Гомеровские цари окружали себя советом, вместе с которым принимали важные решения. В то же время в «Илиаде» и «Одиссее» четко проявляется деятельность собраний, эмбрионов тех институтов, что будут существовать в классическую эпоху.

Собрания созывали по разным поводам: в «Одиссее» это собрания мирного времени — у феаков в VII песни, на Итаке в первых и последних песнях. Что же касается собраний воинов в «Илиаде», они функционируют абсолютно сходным образом: все они проводятся в соответствии с «уже установленным ритуалом, предполагающим определенное единство рамок, действий, порядка взятия слова, условий принятия решений» [27] .

Скликает собрания чаще всего царь или любой персонаж, обладающий достаточным авторитетом: один или несколько вестников или тот, кто по собственному почину берется за дело, созывает воинов или народ, и те сбегаются, еще не зная, зачем их собирают. В особо сложных обстоятельствах, например в Трое, под влиянием страха, вызванного возвращением Ахилла, собрание может начаться и стихийно.

27

Ruze F. La fonction de deliberation dans le monde des cites grecques: de Nestor a Socrate. P. 40.

Все собираются так легко, а иногда и спонтанно потому, что место собрания в каждой общине раз и навсегда определено: обычно оно находится рядом с местопребыванием царя; скажем, в «Илиаде» ориентиром служит корабль Агамемнона, возглавляющего поход, или ближайшие к нему корабли Улисса и Диомеда. Это просто-напросто открытое пространство, где усаживается народ или воины. Располагаются ли они кругом или полукругом? Гомеровские тексты не дают на сей счет никакого ответа. Так или иначе вестнику, в обязанности которого входит установить тишину, зачастую приходится непросто.