Снайпер должен стрелять

— Марфи, сэр…

— Черт бы ее побрал, — буркнул Доулинг и немного ослабил галстук. — Когда выслана опергруппа?

— В девять двадцать четыре, сэр.

Доулинг посмотрел на часы. Было девять тридцать четыре.

— Послушайте, Рикарден, — сказал он уже спокойнее, — эта ваша, как ее… Марфи… Вы уверены, что она дождется приезда Руди?

— Обязательно дождется, сэр. Я уверен — дождется… Она, правда, была, как говорят, не в себе, но ведь это понятно. Она сильно плакала, все время повторяла: «убийство» и «Марфи, Марфи»… Настоящая истерика. Но место, где находится телефонная будка, указала довольно внятно. Это юго-западная граница владений Бэдфулов, сэр. Там, где от шоссе отходит новая магистраль, направо.

— Знаю. Там еще решетка ограды под углом выходит прямо на край дороги.

— Все точно, сэр.

— Хорошо, Рик. Я уехал. Сиди на связи. Если будут какие новости, сообщай мне их сразу, прямо в машину.

— Слушаюсь, сэр!

Доулинг вышел в приемную, коротко бросил Милене фразу, из которой только одна она, его бессменная секретарша, способна была понять, где он будет находиться в ближайшие час-полтора-три-десять, и устремился к лифту. На крыльце он с тревогой взглянул на небо. Черные махровые тучи ползли так низко, что, казалось, они вот-вот начнут задевать за крыши соседних зданий.

Дверца его «мерседеса» была распахнута.

Только вышли на магистраль, грянул дождь, и тут же мягко загудел сигнал радиотелефона. Доулинг взял трубку. Суховатый, даже слегка скрипящий голос Рикардена звучал как будто в консервной банке:

— Сэр, только что звонил Руди. У них есть новости. Я сказал, что вы… — В трубке затрещало, в небе полыхнули зигзаги молний, на какое-то время голос помощника Доулинга словно потонул в тягучих раскатах грома. Потом вновь вынырнул: —…В общем, дело оказалось сложней, чем представлялось вначале, сэр!

— Мне наплевать на то, что вам представлялось, Рик! — моментально взорвался Доулинг. — Что сказал вам Руди? Где он, черт побери?!

— Я на месте, шеф! Я на месте… Слышите меня? — Низкий, медленный голос Руди, словно откуда-то сбоку и очень издалека, вдруг прорвался сквозь все помехи и треск эфира. — Если слышите меня, шеф, ответьте!

— Я тебя хорошо слышу, Руди! Что там у вас?

— Мы тут по колено в воде, возле этой проклятой решетки, шеф. Как дети Ноя. Дождь такой, что смоет не только кровь, но и все следы в округе на двести миль. Этот ненормальный старик дворецкий непрерывно грозится, что пришьет меня, если я не прикажу внести трупы в дом!

— Трупы?! — так и рявкнул в машине Доулинг. — Что у вас там за битва? Какие трупы?..

Голос Руди звучал бесстрастно:

— Здесь у нас, шеф, два трупа. Убит молодой граф Бэдфул и какая-то женщина, приехавшая первым утренним поездом. Прикажите Рикардену перекрыть дороги и прислать людей. Нам придется прочесывать весь район. Если бы не этот проклятый ливень!

— Рик, ты слышал? — глухо бросил Доулинг в трубку, сжав ее так сильно, что пальцы свело. — Оцепление, дороги… Ты слышал?

— Слышал, сэр, — негромко сказал Рикарден. — Я уже принимаю меры… Все патрульные машины предупреждены.

— Хорошо, — сказал Доулинг и опять вызвал Руди.

— Слушаю, шеф, — отозвался тот так ясно, будто был где-то рядом. «Мерседес» начальника управления окружной полиции летел сквозь дождь на предельной скорости.

— Эта женщина, Руди… — очень медленно начал Доулинг, — та, что вызвала полицию… Кажется, ее зовут Марфи… Она никуда не делась? Вы застали ее?

— Женщина сидит на заднем сиденье моей машины. С ней Инклав. Он, по-моему, пытается ее допрашивать. Но она, похоже, придет в себя не раньше чем через час-другой. Ее имя, кстати, Силена Стилл. А Марфи — это ее собачка. Вернее, то, что от нее осталось. Ведь собачку здесь тоже угрохали, шеф. Я велел ничего не трогать, но Силена Стилл затащила ее в машину и теперь все время плачет над ней, как если бы это был ребенок.

«Господи, собачка, — подумал Доулинг, — ну какая, к черту, еще собачка?»… Но вслух сказал:

— Ладно, разберемся. Проследи, чтоб больше никто ничего не трогал. Любопытных там нет?

— В такой ливень, откуда?

— В крайнем случае — в шею! Всех гони в шею, ты понял?

— Понял, шеф. Где вы, кстати, сейчас?

— Подъезжаем, — ответил Доулинг. — До развилки мили четыре.

И он вырубил связь.

Ливень кончился. Его матовая завеса, гонимая сильным ветром, вдруг ушла куда-то в сторону, за холмы, как будто ее и не было. Впереди, по ходу машины, повисла двойная радуга. Только теперь сидящий за рулем сержант Фрэнсис Кроуфорд выключил дальний свет, которым был вынужден пользоваться во все время этой шальной поездки. Комиссар Доулинг, полулежа на заднем сиденье своей черной летящей крепости, слегка приспустил окошко, и в салон ворвался свежий сосновый запах. Это столь внезапное раздвоение цвета, запаха, звука мира привело к раздвоению мыслей Доулинга: беспощадный и стремительный Рыжий Черт гнал сейчас машину к месту убийства наследника сэра Бэдфула, а добрейший благочинный Сэм Доул, с чуть заметной ленцой развалившийся на упругом заднем сиденье, даже не пробовал погасить в сознании очень сентиментальную и очень простую догадку о том, что запах озона всегда ему нравился больше, чем запах пороха.

И однако, как только машина комиссара пришла на место, беспощадная по сути своей реальность сразу резко расставила все по своим местам.

Сержант Фрэнсис Кроуфорд, миновав широко распахнутые ворота центральной аллеи, подогнал «мерседес» к юго-западной границе владений Бэдфулов. Управляющий Джордан Томпсон принес огромный чугунный ключ и с невероятным скрежетом распахнул калитку, которая до этого не открывалась уже лет десять. Полицейские машины, с двух сторон перекрыв дорогу, пропустили к месту трагедии только тех, кто по долгу службы мог оперативно включиться в дело. Впрочем, из-за утреннего ливня посторонних было ничтожно мало. Несколько добропорядочных джентльменов оживленно жестикулировали возле дальнего полицейского заслона, очевидно высказывая свои догадки и строя версии.

Главное, нет прессы, отметил Доулинг. Значит, слухи об убийстве не достигли еще ушей вездесущего Арри Хьюза. А иначе здесь бы уже кишел настоящий муравейник, черт бы их всех побрал!..

Доулинг заставил себя выйти из машины нарочито медленно, сразу же стараясь охватить всю печальную панораму взглядом. Каждый раз, когда он выезжал на место, именно этот, самый первый, как бы даже немного лениво скользящий взгляд, не просто фиксировал обстановку, как телекамера, но скорее задавал темп расследованию. Неповоротливый только внешне, комиссар полиции был человеком точного обдуманного расчета, отсекающего любую суету и спешку. В данном случае он увидел не только своих людей — несколько патрульных машин, две «скорых», передвижную лабораторию, трасолога, двух фотографов, ловко орудующих портативными «полароидами», позволяющими через пять-семь минут получить без пленки и реактивов качественные цветные снимки, — он увидел и черную от прошедшего ливня землю, и сочные красные крыши многочисленных дворовых пристроек Бэдфулов, и изумрудную зелень кустов, газона… И на этом контрастном фоне — ослепительную белизну носилок, приготовленных к отправке и стоящих сейчас на земле, возле чугунной ограды замка. Серебристые простыни, будто снизошедшие с небес крылья большого ангела, чуть свисая, прикрывали тела.

Доулинга встретил инспектор Инклав. Вместе они подошли к носилкам. Инклав поочередно откинул простыни, комиссар полиции бегло глянул на лица мертвых: у обоих точно посередине лба чернели маленькие пулевые отверстия.

— Почерк мастера, шеф, — сказал Инклав, снова опуская на лица простыни. — Кто бы ни был этот молодчик, не хотел бы я сейчас оказаться у него на мушке.

— Личность женщины установлена? — спросил Доулинг.

— Судя по визитной карточке — Эмма Хартли. Манекенщица лондонского шляпного ателье мадам Мариэлы Джексон. Это же имя, Хартли, стоит в страховом свидетельстве. Возраст — двадцать четыре года. В сумочке — обычный женский набор плюс билет на семичасовой, курьерский, от Лондона, шеф.