Снегурочка для детей министра
Шрифт:
– Ясно, – кивает Матвей и обращается ко мне: – Органы опеки предлагали ей пообщаться с дочерью, видимо, но...
– Но ведь она мне не мама?! – спрашивает Варя.
– Нет, милая, и она никогда никуда не заберет тебя, не переживай, – Матвей качает головой и снова крепко обнимает дочь. – Что касается твоей настоящей мамы, то... – он немного заминается, потому что ему тяжело говорить об этом, и я прекрасно понимаю это волнение и боль. – Твоя мама была замечательной и очень любила тебя, но она сильно болела и...
– Моя мама умерла, – глухо говорит девочка, и наши с
– Как ты поняла это, дочка?! – спрашивает мужчина, а Варвара только плечами пожимает:
– Я уже взрослая.
Да уж, больно, но неудивительно: станешь тут взрослой, когда в четыре года при живом, адекватном и любящем отце приходится жить в детском доме и быть жертвой чьих-то политических манипуляций и жестокой мести...
Я вздыхаю и говорю, приобнимая Варвару:
– Ты действительно взрослая, и ты права, милая. Твоя мама умерла, и никакой Дед Мороз не сможет подарить ее тебе...
– Зато он подарил мне тебя, – перебивает девочка и шепчет мне на ухо: – Ты станешь моей мамой, пожалуйста?!
– Варя, – бормочу я, растерявшись. – Ты ведь знаешь, как я сильно-сильно люблю тебя?!
– Ага, – кивает малышка.
– И знаешь, что не брошу тебя, твоего брата и твоего папу?!
– Ага.
– Хорошо, – я улыбаюсь. – А обо всем остальном поговорим, когда ты снова окажешься дома, ладно?
– Ладно, – соглашается девочка.
Через полтора часа, когда мы с Матвеем прощаемся с Варварой и возвращаемся в автомобиль, мужчина вдруг говорит:
– Эльвира, ты знаешь... я слышал, о чем Варя тебя попросила.
Чувствуя, как колотится сердце, я тяжело вздыхаю:
– Мне жаль, но... я пока не готова пообещать ей такое, Матвей.
– Я знаю, – кивает мужчина и берет мои руки в свои: – Не торопи себя. Ни в чем. Ты и так сделала и делаешь для нас очень много.
– Ладно.
– Вот и хорошо.
– Ты же меня домой отвезешь? – спрашиваю я.
– Могу отвезти, конечно, если нужно, – он кивает. – Но если честно, гораздо больше мне хотелось бы отвезти тебя к себе домой, потому что завтра восьмое марта, и у меня есть планы, подарки и даже сюрприз...
– Что?! – удивляюсь я. – Матвей, ну зачем же...
– Затем, что я люблю тебя, – перебивает он. Это признание пока звучит для меня громом среди ясного неба – каждый раз. Невольно краснея и опуская голову, я тихо говорю в ответ:
– Я тоже люблю тебя, но...
– Обещаю, завтра днем мы заедем поздравить твою маму и сестру.
– Ладно, – я киваю, улыбаясь, мы едем к нему домой, и я сразу же невольно начинаю перебирать в голове возможные варианты: что за подарки, что за сюрприз он мне приготовил?! Это очень интересно и так непривычно.
41 глава
Пока мы едем из детского дома в наш загородный поселок, я набираюсь смелости и отправляю сообщение сестре:
«Надеюсь, ты не против: я сегодня переночую у Матвея. Только пожалуйста, скажи об этом маме как-нибудь помягче, а то она опять беситься будет...» – и через пять минут приходит ответ от Аделии:
«Вот это да, вот это подстава, сестренка!
Ты ведь практически бросаешь меня на амбразуру...»«Прости...» – набираю я ей тут же, а у самой лицо виноватое-виноватое, хоть я и знаю, что она не видит меня, да и вообще – шутит, прикалывается.
«Да брось, все нормально! Маму я беру на себя, даже не думай об этом! Отдыхай, развлекайся там на полную катушку! Только не забывай, что я тебе говорила! Хватит уже динамить Матвея! Ты меня поняла?!»
Я пишу:
«Поняла, отстань уже от меня!» – а затем быстро откладываю телефон и пытаюсь скрыть улыбку, отворачиваясь к окну и глядя, как мы несемся по весенне-снежному, подсвеченному оранжевыми вечерними огнями лесу ближайшего Подмосковья, вот только Матвей все равно замечает перемену в моем настроении, поворачиваясь ко мне, спрашивая:
– Что-то произошло?! Ты чему так радуешься, Эльвира?! – и тон голоса у него очень удивленный. Еще бы: мы только что были в детском доме, где вынужденно находится его маленькая дочь, и всего несколько минут назад выражение моего лица было совершенно другим: грустным, задумчивым... а теперь вдруг улыбаюсь во все тридцать два зуба! Что стало причиной?!
Матвей хмыкает, глядя на меня косо, чтобы не упускать из виду летящую перед нами трассу:
– Неужели ты так рада, что мы едем ко мне?! – а я качаю головой:
– Не только...
– Что же еще?!
– Моя сестра написала мне, чтобы я... чтобы я прекратила тебя динамить.
– А ты меня динамишь?! – усмехается мужчина.
– Не знаю, – пожимаю плечами. – Ты мне скажи. Я тебя динамлю?
– Ну... сложно так сразу ответить... – он улыбается, а потом вдруг вдавливает в пол педаль тормоза и останавливает автомобиль прямо на обочине дороги.
– В чем дело?! – спрашиваю я у него немного встревоженно, а Матвей тем временем отпускает руль и придвигается ко мне ближе, практически вплотную, кладет одну руку мне на колени, а другую – на мгновенно покрасневшую от волнения щеку:
– Проверяю, динамишь ты меня или нет...
– И как?! – шепчу дрожащим голосом.
– Сейчас узнаем...
Он наклоняется и целует меня в губы: медленно, нежно, очень чувственно, так что меня пробирает до кончиков пальцев, а по коже бегут толпы мурашек... Между нами было уже много поцелуев, но они для меня до сих пор – магия, от которой подкашиваются коленки...
Осторожно отпуская меня, Матвей улыбается и шепчет:
– Я совершенно точно уверен, что ты меня не динамишь. Но почему твоя сестра считает так?!
– Потому что... ну... потому что я не... мы... черт! Я не могу! – краснею, не в силах договорить.
– Потому что мы до сих пор не переспали?! – спрашивает Матвей, быстро обо всем догадываясь.
– Да, – я киваю и опускаю голову, чувствуя себя очень неловко.
– А почему это ее так волнует?!
– Видимо, потому что она, в силу своего юношеского максимализма, а может, просто от любви ко мне и заботы, считает, что без нее мы бы вообще никогда не начали встречаться, а значит, ее священный долг – следить, чтобы наши отношения развивались, а не стояли на месте...