Снегурочка для детей министра
Шрифт:
У меня нет совершенно никаких сил сопротивляться, я словно послушно плыву по течению, вдруг так ясно понимая Матвея, который тоже устал бороться с этой насквозь прогнившей системой, но потом... потом чужие руки вдруг отпускают меня, в глаза резко ударяет яркий свет, от которого я инстинктивно зажмуриваюсь, и я слышу громкий, решительный голос нашего продюсера, Антонины Сергеевны Карамелевой:
– Немедленно оставьте ее в покое! Она – моя главная звезда!
– Вы это серьезно?! – насмешливым тоном спрашивает мужчина в черной футболке и с электрошокером на ремне джинс – судя по всему, охранник. Это именно он и его коллега тащили
– Вполне серьезно, – кивает Антонина Сергеевна, и я, почувствовав в ней защиту, быстро перебираюсь на ее сторону, подальше от этих грубых мужланов, которые лапали меня без разрешения.
– Ваша звезда – девчонка, которая не умеет держать язык за зубами?!
– Моя звезда – девчонка, которая не может терпеть несправедливость и вступается за людей, которые ей дороги!
– Ну и дура, – охранник цинично сплевывает прямо на пол. – Кажется, кто-то уже полицию вызвал...
– Что?! Полицию?! – сама того не ожидая, я неожиданно вступаю в разговор. Если честно, меня охватывает паника.
Почему, зачем полицию?!
Разве я нарушила какой-то закон?! Разве у меня нет свободы слова, права говорить то, что я считаю нужным?!
Ха... Наивная.
Политика – грязное дело. Если лезешь в нее – будь готов держать ответ...
И что теперь?! Меня заберут в отделение, посадят за решетку?!
Я ждала чего угодно, но точно не этого...
Ждала, что меня осудят пресса и коллеги. Что премьера будет сорвана. Что сериал вообще не выйдет, а меня исключат из университета. Что я никогда не буду сниматься в кино и играть в театре...
Но полиция?!
– А ты чего хотела?! – фыркает охранник. – О таком нельзя трепаться в публичном поле. Арамен тебя уничтожит.
– Проваливай! – говорит ему Антонина Сергеевна грубо, а потом поворачивается ко мне и хватает меня за плечи, встряхивая, чтобы я пришла в себя: – Почему-то я предчувствовала, что ты выкинешь что-то подобное...
– Простите, пожалуйста, простите меня, Антонина Сергеевна, – начинаю умолять я. – Мы с Матвеем Тихоновичем покроем все убытки...
Продюсер нервно смеется:
– У вас нет таких денег, поверь мне, просто нет! Но еще не все потеряно!
– Что?! – переспрашиваю я, шмыгая носом, потому что непрошеные слезы скапливаются в уголках глаз. – Правда?!
– Правда! – кивает Антонина Сергеевна. – Раз уж заварила эту кашу – вари до конца!
– Но... обычно говорят – расхлебывай...
– Нет! – она качает головой и встряхивает меня еще раз. – В нашем случае – вари! Если сейчас дело замнут, то серия с тобой никогда не выйдет в эфир, ты сама окажешься на задворках индустрии с практически нулевым шансом на реабилитацию, тебя вышвырнут из университета, а я... я как минимум получу выговор за то, что премьера моего сериала была политизирована... мне все это не нужно, Эльвира, а тебе?!
– Мне... мне тоже не нужно... – я качаю головой, только теперь понимая до конца, что натворила... я подставила не только себя – но и человека, подарившего мне мою первую роль в кино. – Но я не могла молчать...
– Понимаю, – кивает Антонина Сергеевна. – Именно поэтому сейчас ты пойдешь и расскажешь прессе все от начала и до конца...
– Что?!
– Про свое знакомство с Матвеем Тихоновичем, про их личные, политические и бизнес-разногласия с Араменом, про суды и особенно – про то, что маленького ребенка держат в детском доме, хотя у девочки есть любящий
отец. Пресса уже писала об этом, и общество было на стороне Матвея Тихоновича, но... дело замяли. Теперь не должны. Иди и говори об этом так громко, как только можешь. Используй все свои актерские способности. Всю свою смелость. И всю свою любовь. Ну а я... я поговорю с коллегами, чтобы они поддержали тебя.– И вы... вы тоже поддержите?! – я задыхаюсь от ее слов и одновременно рыдаю, не в силах сдержать эмоции: страх, ужас, восторг, гордость, благодарность...
– Да, конечно, – кивает Антонина Сергеевна. – И не только потому, что от этого теперь зависит успех моего сериала и мое собственное будущее в индустрии, но и потому, что ты права. Происходит беспредел – и молчать об этом уже невозможно... Давай, беги! – она хлопает меня по плечу, и тогда я, с трудом переставляя негнущиеся ноги, шагаю обратно, в сторону пресс-рума, чтобы выйти к трибуне и рассказать свою историю, историю Матвея, историю Вари...
Особенно Вари! Ведь она – самый чистый, самый невинный ангел во всем происходящем сюре, и она заслуживает как можно скорее вернуться домой, в любящие папины объятия...
МАТВЕЙ. 50 глава
Проводив Эльвиру на первую в ее жизни кинопремьеру, сам я остаюсь дома, чтобы провести время с сыном и зализать раны...
Хотя – как их залижешь?! Это совершенно невозможно: они кровоточат с каждым днем все сильнее и сильнее... Мою дочь отобрали у меня – и каждая минута вынужденной разлуки отдается болью в сердце.
– Папочка, когда уже Варя вернется домой?! – спрашивает у меня Богдан, а я не знаю, что ответить, и только качаю головой:
– Сложно сказать, милый...
– Но вы с Эльвирой обещали, что это случится очень скоро!
Ну что же – мы с Эльвирой ошиблись... Жестоко ошиблись.
– Знаю, милый, – киваю согласно. – Но все не так просто, к сожалению. Один плохой человек пытается разлучить нас с твоей сестренкой...
– Карина?! – сразу вспоминает сын.
– Нет, – говорю я. – Карина – его помощница, и она тоже сделала много плохих вещей, но она не главный злодей в этой истории.
– А кто главный тогда?! – спрашивает Богдан, явно сгорая от нетерпения и желания узнать правду. Я решаю, что скрывать что-то глупо – мой сын действительно очень повзрослел за последние месяцы, что выдались непростыми, и имеет право знать, – а потому говорю:
– Его зовут Анатолий.
– Этого Анатолия кто-то обидел?! – неожиданно уточняет мой мальчик.
– В смысле?! – не понимаю я.
– Нуу... – сын немного заминается, пытаясь правильно сформулировать свою мысль, а я терпеливо жду. – Просто почти во всех мультиках и книгах злодеи обычно – просто очень несчастные и одинокие... Никто их не любит – поэтому они и делают плохие вещи и портят жизнь всем остальным... Этот Анатолий такой же?! Его просто никто не любит?!
– Хм... – задумываюсь я, понимая, что Богдан отчасти прав: моя умершая жена не любила Анатолия – вот он и озлобился на того, кто в итоге нашел с ней счастье. Но такие подробности озвучит шестилетнему ребенку я не могу, а потому отвечаю: – Не знаю, милый. Возможно.
– Тогда, может быть, его просто нужно пожалеть?! – предлагает Богдан. – Поговорить с ним, сказать, что все будет хорошо?!
– Мне кажется, это не поможет, – признаюсь я.
– Почему?! – мой сын вполне верит в свою теорию.