Снежинки на его трицепсах

Нервно бросив картошку в кастрюлю с водой, резко повернулась: — Вот уж точно чего не стану с вами обсуждать, так это… личное. Я, мое здоровье, состояние и настроение не должны вас касаться. Смотрю, вам гораздо легче сегодня?

— Твои золотые руки творят чудеса, — не сдавался оптимист-Ворошилов. — Подняла меня на ноги, хотя я в какой-то момент даже подумывал отчаяться. Приютила, обогрела…

Снова в голове всплыла ночь. Кто еще кого обогрел… Щеки заалели, я почувствовала их жар и стала еще более злой: — Кстати, про руки. Пора делать укол, ложитесь.

Он безропотно подчинился, при этом ухмыляясь и едва не насвистывая нетривиальный мотивчик.

— С чего столько счастья? — спросила, набирая лекарство. — Вас озарила мысль, как вернуть состояние?

— Не в деньгах счастье, Алиса, — донеслось с полатей, и я хотела сказать, что знаю про его клад в кармане куртки, когда Ворошилов добавил: — Сон приснился обалденный. Из тех, что хочется на повтор поставить и пересматривать каждую ночь. Жаль, нет у мозга такой функции.

Я закашлялась, понимая, что именно Данила принял за сон. Наши поцелуи.

Вернее, его наглые приставания!

— А мне кошмар снился, — проговорила, приближаясь к пациенту. — Надеюсь, не повторится никогда.

Ворошилов молчал. Он лежал на животе, подперев подбородок кулаками и спустив штаны с упругого шикарного зада в ожидании укола. Он ждал, не нервничая и не переживая, что я могу сделать что-то не так. А у меня дрожали руки: очень некстати вспомнились ощущения от его прикосновений. И тихого шепота. И просьб. Он просил не уходить, остаться с ним хотя бы в его сне…

Сделав укол, я вернулась в уголок, названный кухней, и продолжила делать вид, что занята готовкой. Больше не хотелось говорить, спрашивать о чем-то и вообще соприкасаться душевно или физически с Ворошиловым. И он почувствовал это.

Оделся и ушел, сказав перед тем, как переступить порог, только одно: — Вернусь с чем-нибудь настроениеподнимательным. Не грусти, Алиса.

С его уходом в доме повисла тишина. Странная и немного давящая, не привычная и необычная. К такой тишине я не была готова, она удивляла.

Я успела сварить овощное рагу к моменту, когда дверь распахнулась снова. И, как бы не хотелось обратного, сердце радостно трепыхнулось навстречу вошедшему.

Ворошилов держал в руках два больших пакета, полные продуктов.

— Как вкусно пахнет! — заявил он, стряхивая с куртки остатки снега и вешая ее на крючок. — Накормишь?

— Само собой, — ответила, решив больше не тянуть с вопросом о деньгах. — А откуда это все? Вы ограбили магазин‘?

— Продал тачку вчера, — беззаботно отмахнулся Данила. — Я бросил ее неподалеку отсюда. Увы, выручить смог немного, но на безрыбье, как говорится… Кстати, здесь есть и морепродукты. Свари себе вечером, в них много полезных веществ.

— Себе?

Я удивленно вскинула брови, все еще анализируя информацию. Он продал сломанную машину. По моим меркам, в его карманах денег было полно, тысяч сто, наверное, но мерседес такого уровня наверняка стоил намного дороже…

— Сегодня уеду‚ — тем временем ответил Ворошилов. — Когда тебе на работу’?

— Через полтора часа, — ответила на автомате.

— Отлично. Поедем вместе. Пришло время мне и честь знать.

Глава 13

Данила Ворошилов.

Сегодняшняя ночь оказалась той самой заветной ложкой меда в бочке дегтя, которая помогла мне увидеть свет в конце туннеля.

Все не так уж плохо. Говорят, в старину даже приговоренным перед казнью давали немного опиума.

Алиса же мой краткий анестетик. Пусть в моем сне, пусть она про это и не знает.

Почему-то мне казалось, что я надолго запомню время, проведенное в ее доме, и пронесу это через года, как пример самоотверженности.

Но сейчас мне пора было уходить. И так задержался.

Перед этим я прогулялся в магазин и сгреб там запас еды по крайней мере на неделю. Хотелось побаловать сказочную нимфу, пусть даже и такими мелочами.

Она очевидно удивилась, когда я сказал, что уезжаю, но судя по искрам на дне глаз, еще и обрадовалась.

А вот идея вместе выйти, оказалась откровенно так себе. Словно цепляние за соломинку.

Я не горел желанием ехать до аэропорта на общественном транспорте, поэтому решил вызвать такси и потратил несколько минут на уговоры, чтобы Алиса согласилась доехать до океанариума в комфорте. В конце концов, нам все равно нужно было ехать через город, и какая разница, ей на остановке попу морозить или доехать в комфорте?

В общем, победа осталась за мной, хотя я в очередной раз решил, что ни черта не разбираюсь в женщинах. Или, быть может, содержимое головы и психология дам разного круга отличалась настолько разительно‘? Но раньше я думал, что дело только в сумме, которую нужно потратить на барышню…

Когда показался океанариум, то я вышел из машины вместе с нимфой, дав знак таксисту немного подождать.

Алиса стояла, сжимая ремешок сумочки и неуверенно глядя на меня, явно не понимая, что происходит.

А я все тянул и тянул, почему-то вновь залипая на лицо девушки и отмечая странные, незаметные для меня раньше детали. То, какой у нее слегка вздернутый нос и едва заметные веснушки на нем, то, как снежинки путаются в волосах, выбившихся из-под старенькой вязанной шапочки.

— Ну, до свидания, — наконец первая проговорила Алиса. — То есть прощайте…

— До свидания, — выбрал первый вариант я и, поддавшись какому-то ребяческому порыву, коснулся ее щеки легким поцелуем.

Это простое прикосновение не прошило током похоти, нет… оно задело что-то иное. Что-то лежащее глубоко в душе далеко-далеко от желаний тела, но безумно важное.

Ощутив резонанс, я отшатнулся и, еще раз улыбнувшись на прощание, быстрым шагом вернулся к автомобилю, запрыгнул на переднее сидение и только там перевел дух.

— Трогаем, что ли? — лениво спросил водила.

— Да, — отрывисто кивнул я.

Напоследок не удержался и посмотрел в зеркало заднего вида. Алиса удивленно хлопала глазами, прижимая к щеке руку в варежке.

Варежка… этот нюанс в очередной раз вписался диссонансом в привычный для меня женский облик. Раньше я никогда не видел девушек в варежках… притом, судя по всему, собственноручно связанных. Слишком уж кривенькие. Зато милые.