Снежная Королева
Шрифт:
— Я честный предприниматель… — зло прошипел тот в ответ, глядя с ненавистью на бумаги, которые держал в руках Аксёнов.
— Конечно-конечно, — издевательски хохотнул он в ответ, — а, знаешь, это было интересно — видеть, как в клинике боялись рассказать тебе о диагнозе. Потому что у них рыльце в пушку. Это ведь там тебя заразили, — он не спрашивал — утверждал.
— Что? — взревел Темников, снова подскакивая со стула, но Камышев не спешил подходить к нему, ожидая развязки. — Что ты такое… говоришь?! Ты все лжешь!
Аксёнов покачал головой, смотря на перекошенное лицо Темникова.
— Нет, зачем мне это? — равнодушно спросил Вадим, — только ты не учел одного — не только у тебя есть связи. А я и так слишком долго ждал, чтобы, наконец, увидеть твою перекошенную физиономию,
— Хм, — кашлянул Камышев, привлекая к себе внимание, — можно поподробнее?
— Можно, — кивнул согласно Вадим, — отчего ж нельзя?! Думаю, мой друг и сам хочет об этом узнать, — бросил он насмешливый взгляд на Темникова. — Помнишь, Андрей, несколько лет назад ты обратился в частную клинику, в которой тебя о-очень хорошо знали, чтобы провести кератопластику[1]? — ответом ему стало понимание на лице Темникова, а еще его злой взгляд. Аксёнов как-то подозрительно ухмыльнулся. — Да, вижу, помнишь. Врачи тогда настояли на операции, и тебе пришлось согласиться….
— Как… ты…
— Всему свое время, друг, — на последнем слове Вадим скривил презрительно губы. — Донора, конечно, проверили практически на все инфекции, но… пропустили один ма-аленький нюанс, который всплыл только сейчас, при твоем последнем обследовании. И, естественно, руководство клиники тебе пока сообщать ничего не стало… — Аксёнов демонстративно повернулся спиной к Темникову, чтобы продолжить. — Что ты знаешь о такой болезни Крейтцфельдта-Якоба[2]? Вижу, что тебе незнакомо это заболевание, — Камышев лишь тихонько хмыкнул себе под нос, — а меж тем это твой официальный диагноз, — Вадим кивнул на бумаги, — проще говоря, твой мозг постепенно атрофируется и… в скором времени наступает смерть, — Аксёнов повернулся, чтобы посмотреть на эффект, произведенный его словами.
И он последовал.
— Врешь! Ты врешь, сволочь, — заорал Темников, бросаясь на Вадима, но тот даже не шевельнулся, чтобы отстраниться. Лишь сжал кулаки, сдерживая клокочущую внутри ярость. Не будет он пачкать руки об эту мразь, ему еще дочку хочется обнять. И он придет к Даше не испачканным в этом дерьме.
— Как давно у тебя проявляется раздражительность, рассеянность? А, Андрей? Головные боли, — перечислял Вадим, — как давно ты был со своей женой или испытывал настоящее желание к женщине? Ты, верно, и не заметил этих расстройств, свалил вину на работу и нервную жизнь. А вот судороги… я выяснил тут у твоих не в меру болтливых охранников, что они начались у тебя примерно месяцев шесть назад. Сначала подрагивали брови, губы, а теперь приступы, схожие с эпилепсией стали наблюдаться, — Аксёнов говорил сухо, называя лишь признаки, но по виду Темникова стало понятно, что до него дошел весь смысл сказанного. — А дальше… дальше тебя ждет глубокая деменция[3], мышечные атрофии, нарушение глотания и… смерть. Медицина шагнула очень далеко, но… все же и она не всесильна. Умирать ты станешь медленно, может, и не будешь к тому времени соображать, потому что нечем будет, и….
— Нет! Нет! Это ты сдохнешь, тварь, сдохнешь! Я сам убью тебя, а потом и твою потаскушку-дочь, — орал Темников, совершенно потеряв самообладание.
— Извини, «друг», не в этот раз, — ухмыльнулся Вадим, отходя к двери, — я умирал столько раз, что тебе и не снилось. Хотя, это же было по твоей вине, — он смотрел на Андрея, который сейчас сел на место и сгорбился, как старик.
— Как же я тебя ненавижу! — с какой-то обреченностью в голосе проговорил Андрей. Странно, что он с первого раза поверил во все. — Аксёнов, а ты все-таки живучая тварь. Что я только не делал, чтобы избавиться от тебя?! Но ты выжил даже после того взрыва, что устроил твой братец. Именно тогда я получил травму глаз, после которой… — он откинулся на спинку стула, задумчиво смотря в потолок. В кабинете ненадолго повисла тишина. — Если бы не ты, Эйрене стала бы моей. Но она не видела никого, кроме тебя, хотя у тебя была невеста — Наталья. Мне так хотелось унизить тебя в глазах обеих, что я связался с Натальей, а потом… черт! Мне нужна была только она, только Эйрене. Но ты отнял и ее! Почему? Почему, она выбрала тебя?
Эти бездушные твари никого не любили, кроме себя! Почему она осталась с тобой?!— Потому, что любила, — просто ответил Вадим, — но тебе не понять этого никогда…. А знаешь, мне жаль тебя…
— Да пошел ты!!! Засунь свою жалость в…. Сдохни уже, наконец!!! — простонал Темников, сжимая пальцами волосы на голове, — ненавижу тебя!!!
— Ты столько раз приговаривал меня к смерти, что она просто устала ходить за мной. Теперь твоя очередь, — с этими словами он просто вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой двери.
Он прислонился к стене, понимая, что устал. Но впервые за столько лет чувствовал, что свободен. От всего. От злости, ненависти, мести… жизнь сама расставила точки в необходимых местах. Осталось только пустить слух о болезни в прессу, чтобы ни у кого не возникло желания освободить Темникова из тюрьмы. А пока его партнеры и кредиторы будут рвать его фирму на куски, пытаясь урвать б о льшую часть бизнеса, о нем никто не вспомнит.
Рядом тихо хлопнула дверь.
— Не расскажешь, откуда у тебя такая информация? — спросил Камышев, выходя из кабинета.
— Нет, своих информаторов не сдаю, — усмехнулся Аксёнов, — могу только сказать, что мир не без добрых людей, а Земля — круглая.
— Что ж, этого более чем достаточно. Он теперь поспешит избавиться от тяжкого «груза» грехов, что даже не станет дожидаться своего адвоката, — скривил губы Камышев. Потом немного подумал и проговорил: — Я… не стану… если потребуется, помогу с легализацией документов. Или можно признать твою смерть…
— Нет, — покачал головой Михаил Снежин, — я сам похоронил своего друга, Аксёнова Вадима, причем дважды. Его больше нет. Может, Даша захочет вернуть настоящую фамилию?
— Боюсь, только ненадолго, — улыбнулся Роман, — Глеб точно не станет тянуть.
— Это мы еще посмотрим, — грозно проговорил Снежин, нахмурив брови, вспомнив, что Даша сейчас в больнице по вине этого Глеба.
— Ну-ну, посмотри, — хлопнул по плечу Камышев, а потом вернулся в кабинет.
Михаил оттолкнулся от стены, а потом достал из кармана телефон. Нужно позвонить и узнать о состоянии Даши, а потом… потом он просто обнимет своих девочек.
Михаил впервые за несколько недель улыбнулся.
[1] Кератопластика, или пересадка роговицы, — хирургическая процедура по замене всей или части поврежденной роговицы здоровой тканью роговицы донора.
[2] Болезнь Крейтцфельдта — Якоба, — прогрессирующее дистрофическое заболевание коры большого мозга, базальных ганглиев и спинного мозга. Считается основным проявлением губчатой энцефалопатии. Смерть наступает в 100 % случаев.
[3] Деменция — приобретённое слабоумие, стойкое снижение познавательной деятельности с утратой в той или иной степени ранее усвоенных знаний и практических навыков и затруднением или невозможностью приобретения новых
Глава 25
Даша.
Я бродила в каком-то странном сером мутном мареве. Туман то наползал откуда-то, окутывая меня мягким облаком, то растворялся, приоткрывая очертания старинного храма. Его высокие своды тоже скрывал туман, а стрельчатые окна открывали вид на хмурое небо.
Интересно, я умерла? — пронеслась вялая мысль в голове, и я только тихонько хмыкнула. Остановилась, смотря в высокое небо за окном. — Странно, вроде, должен быть темный коридор, белый свет в конце, а тут…. Или умирают как-то иначе? А может, это был просто сон? И сейчас я проснусь в темной комнате, снова прикованная к стене?
Я вздрогнула. И тут же пришли воспоминания. Побег, гонка на выживание, дорога к больнице и неестественно белое лицо Глеба. Вспомнила и предупреждение той старушки, что я умру, если пойду за медсестрой, а еще со мной погибнет и наш малыш. Жалела ли я о своем поступке? Ведь от него зависела не только моя жизнь…
Я положила ладони на свой плоский живот и неожиданно улыбнулась. У нас еще будет… все будет, главное — спасти Глеба. А у меня останутся воспоминания о нашем малыше, я сохраню их… и может быть однажды расскажу Глебу о нем….