Снежная Королева

И тут мужчина задумался. Если верить рукописи, что передается в его семье, то Вестник и Видящая обычно рождаются в один год. Разница в их возрасте не больше пары месяцев. Так, может, эта девушка и есть та, которую он разыскивает? Хотя…. Глеб на секунду задумался.

— Моя девочка… ее не стало… она умерла совсем молоденькой, — Глеб с удивлением посмотрел на генерала, но перед ним сейчас сидел немощный старик, жить которому оставалось не так уж много. — У Эйрене остановилось сердце, доктора не смогли спасти ее. Как и мою жену до этого. Это просто проклятие какое-то! — Глеб усмехнулся про себя, впрочем, никак не показывая этого, — я знал, что женщины их рода долго не живут. У них слабое сердце, порок какой-то, — поморщился генерал.

Глеб равнодушно пожал плечами. Если бы он мог, то непременно поведал генералу причину этого «порока», но вряд ли этот бравый вояка послушал бы его.

— Пра-пра (несколько раз) бабку моей жены Ирмы похитил один из приближенных Императора Александра I во время военной кампании против Швеции. Он привез красавицу-жену в Россию, где она покорила весь высший свет своей необычной внешностью. Поэтому ее муж предпочел сразу же запереть свою жену в родовом имении, так как боялся, что она встретит другого и сбежит. Увы, прошло много лет, но страх потерять этих женщин живет в их мужьях, — задумчиво проговорил генерал.

Глеб просматривал досье, слушая рассказ генерала. Здесь была и фотография матери Ирины, жены генерала Реина. Действительно, девушка была на нее очень похожа, отличие было лишь в цвете и разрезе глаз. У Эйрене они были цвета летнего неба, а у Ирмелин Реиной — серо-голубые. Но белые волосы и неприступная красота были их отличительной особенностью. И все же…

— Если ваша дочь умерла, то, что вы хотите сейчас найти? Доказательства того, что ее можно было спасти? Найти виновных в ее смерти? Или того… кто сделал это? — Глеб не прерывая, слушал рассказ Реина, но стоило тому замолчать, как он озвучил свой вопрос.

— Дело в том, что я практически не занимался воспитанием дочери. Моя жена, Ирмелин, — он кивнул на фото, которое в данный момент было в руке Глеба — и как догадался? — умерла, едва Ирочке исполнился годик.

Сильная женщина, — покачал головой Глеб, — обычно так долго они не живут. Или это Реин не хотел отпускать жену?

— Мне всегда казалось, что именно Эйрене виновата в смерти матери, — голос генерала снова прозвучал надтреснуто, будто он винил себя за эти нелепые обвинения, — я слишком любил свою жену, чтобы просто смириться с ее смертью. И я всегда знал, что она не испытывает ко мне и половины тех чувств, что испытывал я. Глупо было не замечать этого. И да, я боялся, что однажды она встретит другого и уйдет от меня.

Да, что-то подобное Глеб встречал в записях. Он не был уверен, но о чувствах в рукописи было упоминание. Кажется, «муж не чаял души в своей избраннице, а она оставалась холодна. Ибо, сердце ее навеки замерзло. Такова природа из Дара — он отбирает тепло и эмоции Видящей, оставляя внутри ее души лед. Такой же равнодушный и совершенный, как и их красота». Странно, — мужчина задумчиво посмотрел на Реина.

— Это я настоял на рождении ребенка, хотя Ирмелин была против. Просила немного повременить с рождением детей, — еще бы, она уже знала, что жить ей останется ровно год, — нахмурился Глеб. — Я боялся, что останусь один, без своей Ирмы. И я настоял, нет поставил ультиматум — либо ребенок, либо…. Это была трусость с моей стороны. Я сказал, что убью ее на глазах у всего гарнизона, — с трудом признался Реин в своем поступке, — ни мне, так никому! Это было эгоистично с моей стороны, но я был уверен, что ребенка такая, как Ирмелин, не бросит никогда. Я ведь и в момент ее смерти сказал ей об этом, что она бросает своего ребенка. А она только посмотрела с укором и не сказала ни слова, — Константин Сергеевич снова глубоко вздохнул, продолжая рассказ. — Во время беременности Ирмелин становилось все хуже, а врачи только разводили руками — слабое сердце. Может не выдержать родов. Она слабела, а я метался, как раненый зверь, ища способы облегчить ее состояние. Даже потребовал… — генерал снова вздохнул, с трудом проталкивая воздух в легкие, — но врачи сказали, что на позднем сроке это равносильно смерти.

Он судорожно сглотнул, а в его глазах Глеб заметил стоящие слезы. Понятно, он хотел избавиться от ребенка, но было уже поздно. В тот год уже родился его отец, Колесо Судьбы сделало свой оборот.

— Я смирился, опустил руки. Мне было стыдно смотреть в глаза Ирмелин, но она умудрялась найти слова поддержки для меня. Ни в чем не винила. Ирочка родилась довольно крепкой, — тут генерал тускло улыбнулся, — а вот Ирма стала угасать на глазах. Я вызвал свою мать, чтобы она присмотрела за внучкой, нанял несколько нянек. Я совсем перестал обращать внимание на дочь. В своих последних словах Ирмелин просила меня позаботиться о дочери….

Генерал откинулся на спинку инвалидного кресла, в котором сидел.

— Я и тут не сдержал своего обещания, не позаботился о дочери. Ирина росла довольно колючей и нелюдимой девочкой, в школе общалась только с несколькими друзьями и своим двоюродным братом. Потом неожиданно оказалась втянута в сомнительную компанию, благо мне быстро «донесли» о тех, с кем она общается. Я забрал дочь и уехал из того города. Тогда мне предложили хорошую работу в Министерстве, и я определил Эйрене в закрытый пансион, где обучались дочери из состоятельных семей. Это в то время не афишировалось, но подобные заведения существовали, и отбор в них был весьма строгим. Я думал, что делаю ей это во благо, а оказалось, — генерал тяжело вздохнул. — Она пыталась несколько раз сбежать оттуда, подбивала других, недовольных своим положением, девушек на бунт, а потом смирилась. Но, думаю, именно тогда она затаила на меня еще большую обиду. Вернулась более нелюдимая, сама поступила в медицинский институт, но не в столице, а в провинции. После окончания она вернулась домой, я постарался, чтобы она получила самое лучшее распределение, но и тут я промахнулся. Ирина не желала ничего от меня брать. А когда она засобиралась замуж за сына моего сослуживца, я не выдержал. Я видел, что Эйрене не любит его, но упорно ломает себе жизнь. Да и что она могла получить рядом с тем, кто не пропускал ни одной юбки мимо себя?

Реин сжал ладони в кулаки и в бессилии стукнул по полированной поверхности стола. Он снова переживал свою жизнь, но Глеб был уверен, что сейчас ему необходимо было выговориться. Только интересно, почему для этого он выбрал его в качестве слушателя? Он был посторонним человеком, а Реин рассказывает ему то, в чем редко признаются даже на исповеди у священника.

— Они поженились вопреки всему, несмотря на то, что он был женихом ее подруги, несмотря на мой протест. Из-за ее выходки со мной перестали общаться родственники, обвинив меня в том, что я воспитал неблагодарную эгоистку. Но не это важно… Эйрене обвинила меня в том, что ее мать умерла, что это я виноват в том, что она…она скоро умрет. Я даже дар речи потерял от ее обвинений, что не смог никак объяснить свои поступки. А она и не ждала ответа, просто хлопнула дверью и уехала с мужем. В следующий раз я увидел ее только через несколько лет. Я следил за карьерными успехами ее мужа, продвигал, где требовалось, мне хотелось, чтобы они оба вернулись в наш город, были рядом. К тому же, она ждала ребенка. Я надеялся, что внук сблизит нас.

Глеб при этом внимательно посмотрел на Реина. Он, что же, не знает сути проклятия и о даре дочери и жены? Генерал говорил что-то еще, а мужчина внимательно слушая, все больше убеждался в своей догадке. Похоже, Ирмелин не рассказала мужу об этом, просто заставив его думать, что у всех женщин ее семьи слабое сердце. А вот Эйрене, видимо, пыталась, но поняв, что отец ничего не знает, тоже решила ему не говорить. Но его, все же, что-то в этой истории зацепило, была какая-то несостыковка, но Глеб никак не мог ухватить мысль.

— Но Ира отказалась со мной общаться, старательно избегала любой моей попытки сблизиться, — продолжал Реин, — я квартиру им «выбил», сделал так, чтобы Вадима перевели в гарнизон недалеко от столицы, должность у него там была хорошая. Он сразу смекнул, кто за этим стоит, позвонил мне, но приехать отказался, сказав, что Эйрене сейчас нельзя волноваться и переезжать. И смириться пришлось уже мне. А однажды….

— Здравствуй, отец, — произнесла женщина, проходя в его кабинет. Она была одета во все черное, ее лицо было белым и неживым, будто маска. Некогда живые небесно-голубые глаза потухли, а под ними залегли тени. Красивые белые волосы, которыми она так гордилась, были небрежно скручены в ракушку и прихвачены шпильками. Она, не спрашивая разрешения, под напряженным взглядом генерала,прошла и села на стул, что стоял рядом с его столом. Константин Реин перевел взгляд на немного испуганного помощника, который неловко топтался у входа, ожидая распоряжений начальника. Реин чуть кивнул ему, отпуская, а потом перевел напряженный взгляд на дочь.

— Ирина? Что ты здесь делаешь? То есть, я не ожидал, что ты…

Договорить ему не дали. Женщина подняла на него взгляд, а потом по ее щекам потекли слезы. Словно устыдившись своей слабости, она резко отвернулась, пытаясь справиться с эмоциями.

— Прости, что побеспокоила, но мне нужно… нужна помощь, — сдавленно произнесла она, не смотря на отца. — Вадим… его похитили, и где он сейчас находится никому не известно. Я просто не знаю, где его искать, — она все-таки не сдержала рвущихся рыданий, но генерал уже оказался рядом. Рывком поднял ее со стула, больно сжимая плечи дочери.