Снежная Королева

— Йоханна, остановись! — умоляюще воскликнула Варна, протягивая к ней руки, — не произноси…

—… прокляты!

В храме резко потемнело, даже свечи не могли разогнать полумрак. Солнце, еще недавно светившее в окна, заволокло тучами, и вдали что-то загрохотало, а небо разом почернело. Створки дверей распахнулись, впуская ледяной ветер, который затушил все свечи, погрузив пространство во мрак. И только алтарь выделялся белым пятном в темноте.

Кто-то вскрикнул, послышался звук падающего тела. Волосы гостей разметало в стороны, а глаза засыпало песком, мешая рассмотреть творящийся вокруг хаос. И только Йоханна неподвижно стояла, не шелохнувшись, а ее зеленые глаза меняли свой цвет на черный. В руках она по-прежнему сжимала стилет, не отрываясь, смотря на прижавшуюся к ЕЁ Готлибу, черноволосую девушку.

— Йоханна, прошу, остановись, — взмолилась Варна, протягивая к ней руки, но подойти к ней почему-то не могла, — еще есть шанс остановиться и все вернуть. Опомнись. Вспомни, что я говорила о….

— Замолчи! — не своим голосом произнесла ведьмочка, повернув голову в сторону матери. Резкий порыв ветра распластал ведьму на полу, словно придавив гранитной плитой. — Ты всегда, всегда любила ее больше меня.

Она перевела взгляд на меня.

— А теперь ты! — она посмотрела в мои глаза, и мне показалось, что в них клубится сама Тьма. Я испуганно прижалась к мужчине, неосознанно ища у него защиты. Йоханна презрительно посмотрела на меня, а в глазах бывшей подруги мелькнуло торжество. — Проклинаю тебя!

Мое сердце пропустило один удар, второй… а потом забилось с бешеной силой. Я не могла отвести взгляда от черных глаз, а она говорила, говорила. Кто-то кричал, а я, повинуясь завораживающей черноте омутов глаз, стояла не шелохнувшись.

— Проклинаю тебя! Никогда твое чрево не подарит ему сыновей, — она чуть заметно кивнула на Готлиба. — Твои дочери никогда не познают счастья материнства. Все, кто поведет от тебя свой род, все женщины, будут умирать через год после рождения дочери.

— Ос…та…но…вись, — прошелестела Варна, протягивая руку.

— Твои волосы, которыми ты так гордишься, навсегда станут седыми, как и у всех твоих дочерей! Вокруг тебя будет только смерть. Ты увидишь каждую, и твое сердце станет биться медленнее с каждым разом. Пока не умрешь! Год! Ровно год — тебе и твоим потомкам! Будь ты проклята! — выкрикнула Йоханна, вонзая в свою грудь кинжал.

— Хани!

— Доченька!

Два крика слились в один. Я в ужасе закричала, падая на пол и вцепляясь в свои волосы руками. Я не желала смерти своей сестре.

На пороге стоял высокий черноволосый мужчина, обликом больше смахивающий на медведя. Он первый рванул к медленно оседающей на пол Йоханне и поддержал ее за талию. Затем он подхватил ее на руки, зарычав на тех, кто попытался двинуться в его сторону. А меня обняли крепкие руки мужа, баюкая в теплых надежных объятиях.

— За что? За что? Я не понимаю….

— Тише, любимая, тише. Юли, успокойся, все будет хорошо, — Готлиб что-то шептал мне на ушко, но злые слова Йоханны никак не заглушались в голове. — Она… она…

— Она наложила темное проклятие, принеся жертву Тьме, — прошелестел голос Варны. Она стояла у входа, провожая взглядом широкую спину мужчины, уносившего прочь бездыханное тело ее дочери.

— Вы… вы! Посмели осквернить храм богов, — отмер, наконец, жрец, наступая на ведьму, — я долго терпел ваше присутствие, но это стало последней каплей. Уходи, Варна, уходи прочь….

Женщина тяжело вздохнула и оглянулась на присутствующих здесь жителях деревни. Вот и наступил тот день, когда она стала изгоем здесь. Все, как предсказала провидица много лет назад.

— Да, храмовник, — устало ответила ведьма, намереваясь уйти, но я не выдержала.

— Нет! Нет, она не виновата, — я подскочила и метнулась в объятия, не ожидающей подобного порыва, женщины. — Она просто… просто…

— Дочь! — отец отошел от ступора, заступил мне дорогу, но взглянув на меня, посерел лицом.

Ничего не понимая, я посмотрела на маму, которая смотрела на меня с ужасом в распахнутых глазах, прижимая руки к груди.

— Прости меня. Прости меня, девочка, — прошептала Варна, целуя меня в макушку, — прости, что не смогла тебя защитить.

Она крепко обняла меня, а потом скрылась в темноте наступающей ночи. Мне стало жутко холодно, словно на дворе не теплое лето, а лютая зима. Я обернулась, ища поддержки у тех, кто пришел сегодня порадоваться со мной, но они все старательно прятали глаза. Стоило моему взгляду остановиться на ком-то одном, еще и опускали головы.

Готлиб стоял в нескольких шагах от меня, но в его глазах я больше не видела тепла — лишь стылый холод. Он медленно подошел ко мне и нерешительно дотронулся до моих волос, словно проверяя, я это или нет.

— Юли…

— Что? — прошептала я, чувствуя, как холод медленно сковывает душу, а на глаза наворачиваются слезы. Я понимала, что он больше не любит меня, не любит.

— Моя Юли, твои… волосы, — Готлиб провел рукой по моим волосам, и теперь до меня дошло.

Я резко вывернулась из его объятий, подскочила к небольшому столу, стоящего в углу храма, куда складывали подношения богам, и схватила начищенный серебряный поднос.

На серебристой поверхности отразилась моя внешность.

Белая макушка. Мои волосы поседели разом. Поднос выпал из моих рук, со звоном ударившись о каменный пол.

Я до боли сжала белые косы на затылке, будто хотела вырвать их разом. Что она сделала? Что она со мной сделала? Что она сделала…

—… с нами? — с этим воплем я подскочила на своей кровати, судорожно ловя ртом воздух. Сердце колотилось, как бешеное, а на висках проступили капли пота. Я обвела мутным взглядом темную комнату, уговаривая себя, что нахожусь дома, а не в том храме.

Слава Богу, это всего лишь сон! Всего лишь?..

Я горько усмехнулась, падая обратно на подушки. Теперь хотя бы понятно, в чем моя «аномалия». Это было проклятие, как бы странно это ни звучало. Теперь я уверена, что все происходящее в моей жизни — не сон, не бред сумасшедшего, не эпизод из книжки с фэнтези-романом. Это реальность. Моя суровая реальность. И как бы мне не хотелось посмеяться над всей абсурдностью ситуации — не могу.

Мне не стать любимой женщиной, матерью, бабушкой. Чтобы отсрочить свою смерть, мне придется отказаться от радости материнства. И не важно, что еще с детства, будучи единственной дочерью своего отца, я мечтала иметь братьев и сестер, а еще собственную огромную семью и минимум двоих детей. Мне не суждено этого.

И, если отказ от рождения ребенка — только мой осознанный выбор, то, как мне объяснить свою позицию тому, с кем я разделю свою жизнь и постель. Это сначала для мужчины не имеет значения наличие детей, но однажды и он захочет прижать к груди свое продолжение, своего ребенка. Настанет день, когда он уйдет к той, которая подарит ему это счастье. А мне останется лишь с сожалением наблюдать за этим.

Я посмотрела на розовеющий горизонт. Как? Как можно будет не проснуться однажды утром? Не увидеть всей этой красоты? Я умру, а другие продолжат жить, радуясь или нет новому дню. Я слишком люблю жизнь, чтобы отказаться от нее, опустить руки, отчаяться.