Снежная Королева

— Когда это произошло? — тихо спросила Йоханна, присаживаясь с ней рядом и гладя по волосам, пытаясь успокоить.

— Мне казалось, что я нравлюсь ему, — будто не расслышав, проговорила Сири. Он так смотрел на меня, так смотрел…. А потом вдруг охладел, даже голову перестал поворачивать, когда мы встречались. Словно, я пустое место. И я решилась. Там было все… там не было ничего такого, что могло бы навредить ему. А потом… он… я не хочу. Не хочу, чтобы этот ребенок жил, понимаешь? Я ненавижу его!!! — заорала она, подползая к ребенку и снова замахиваясь рукой с ножом. Она несколько раз воткнула нож в то место, где лежал сверток. Снова, снова, снова…

— Ненавижу его! Будь ты проклят, Готлиб! И ребенок твой тоже! За что?! Я любила тебя! Как ты мог… меня…

Йоханна с жалостью смотрела на дрожащее от рыданий тело молодой женщины. Да, она знала, что произошло девять месяцев назад, об этом шептались в деревне, но пойти против обозленного мужчины, который в последнее время совсем стал невменяемым, побоялись. То, что Готлиб надругался над Сигрид, а она понесла от него, Йоханна знала. Когда отчаявшаяся девушка пришла к местной повитухе, чтобы изгнать плод из чрева, женщине пришлось отдать той последние деньги, чтобы она приютила Сигрид до самых родов. Этот ребенок, по воле богов, не должен был погибнуть. И Йоханна сделала все, чтобы он родился на свет, пусть даже и вопреки желанию обоих родителей. Вину за собой Готлиб так и не признал.

Ведьмочка опустилась на колени перед сжавшейся в комок женщиной. В руке она сжимала дымящийся сладковатым ароматом шарик из сонных трав. Сигрид, не ожидавшая подвоха, сделала глубокий вдох и начала медленно заваливаться на бок. Глаза ее закрылись, а девушка погрузилась в глубокий сон. Ведьма уложила ее на землю, сняла с нее плащ, а взамен укрыла ее своим. Забрала из ослабевших пальцев нож, вытерла лезвие о траву, а затем заткнула его за пояс.

Йоханна осторожно развернула сверток, в котором тихо посапывал ребенок. Мальчик. Несколько недель от роду. И что с ним теперь делать? — задумчиво посмотрела на него ведьма.

— Почему ты его спасла? — холодный голос заставил Йоханну вздрогнуть, но она даже не повернулась, хоть и сразу узнала.

— Он ни в чем не виноват, и уж точно не заслужил такой смерти, — тихо ответила женщина, снова заворачивая ребенка. Было видно, что о малыше заботились, он был чистым, сухим и точно накормленным.

— Забавно, — протянул мужчина, и его голос прозвучал практически над ее ухом. И как он смог так тихо подкрасться к ней? — Забавно и странно слышать это от тебя, Йоханна. В чем были виноваты Юлинна и ее дочь? — ведьма никак не отреагировала на его слова, и Дагрун продолжил, — зато теперь ты наглядно убедилась, что твой Готлиб не так уж безгрешен, — в голосе мужчины сквозила неприкрытая издевка.

— Да, ты прав, они не были ни в чем виноваты, — ровно проговорила Йоханна, найдя, наконец, в себе силы, чтобы повернуться и посмотреть в глаза мужу. — И я расплачиваюсь за это. Посмотри на меня, разве этого мало? Мне осталось жить не так уж много….

— Думаешь, что отделаешься так легко? — Дагрун презрительно посмотрел на ту, которую раньше готов был носить на руках. — Ты обрекла на смерть не только подругу, которая считала тебя сестрой, но и всех дочерей рода Ольсен. На медленную смерть в ожидании смерти. Думаешь, что ЭТО твоя расплата? — он подцепил на палец седой локон с ее головы.

— Нет, я знаю, что все еще впереди, и я молю богов, чтобы они помогли избавить… — Йоханна опустила голову, принимая его укор.

— Ты? Богов?! — расхохотался мужчина, но смех его резко оборвался, и мужчина снова принял отрешенный вид, — я поговорю со старостой, мы решим вопрос о… ней, — он кивнул на спящую женщину, — и ребенке. Тебе лучше пока не показываться в деревне. Возможно, родители Юлинны смогут….

— Это ничего не решит, — покачала головой бывшая ведьма, — она ничего не вспомнит после того, как проснется. Я велела повитухе сказать, что ее ребенок родился мертвым. Эти несколько дней сотрутся из ее памяти.

Дагрун пристально смотрел в серо-зеленые, как прелая прошлогодняя трава, глаза жены. Она изменилась, очень изменилась. И дело вовсе не в том, что она утратила свою былую красоту и сейчас выглядит практически ровесницей Ютты Ольсен. Она стала мудрее, мягче, но при этом сохранила силу духа, не сломалась под гнетом вины и обстоятельств.

— Жестоко, — проронил Дагрун, не сводя с нее взгляда, словно искал что-то в ней, но никак не мог найти. Его лицо на миг смягчилось, в глазах мелькнула былая нежность, что Йоханна забыла о чем, они говорили. Муж приблизился к ней, остановившись на расстоянии вытянутой руки. — И что же делать? — его вопрос не был обращен к кому бы то ни было, да и Йоханна не знала на него ответа.

— Почему ты спас меня тогда, Дагрун? — вдруг решилась спросить она, заглядывая в темные глаза мужа. — Почему не отдал меня Ольсенам, у них был долг жизни перед моей матерью?

Лицо его снова заледенело, а зубы он сжал так, что кожа на скулах побелела. Дагрун дернулся, чтобы уйти, но цепкая рука Йоханны удержала его на месте.

— Почему, Даг?

Он молчал долго, не сводя темного взгляда с бледного лица ведьмочки, но и она не собиралась отступать. Наконец, он понял, что женщина не отступит и заговорил:

— Я поклялся твоей матери, что… что сохраню жизнь тебе, — нехотя проговорил мужчина, глядя куда-то вдаль, — я… кажется, твоя мать знала что-то, или догадывалась, но она за несколько месяцев… она пришла и взяла с меня клятву, что я сохраню тебе жизнь, когда она будет висеть на волоске, и стану защищать, несмотря ни на что. Даже ценой своей жизни. И я выполнил ее, Йоханна, сделал это, пойдя против своей семьи, и один против целой толпы твоих врагов, — процедил Дагрун сквозь зубы.

— Спасибо, Дагрун, — Йоханна постаралась вложить всю признательность, что испытывала. Она понимала, что время вернуть невозможно, как и прошлое, и свое проклятие. Но сейчас она испытывала огромную благодарность к этому суровому мужчине, столь благородному, что он отказался от семьи ради нее.

— Мне не нужна твоя благодарность, Ха… Йоханна, — жестко проговорил Дагрун, вырывая руку из ее пальцев, — я любил тебя… и был готов на все. Мне пора…

Мужчина сделал несколько шагов, окончательно разрывая их контакт, и повернулся, чтобы скрыться за деревьями.

— Дагрун! — ведьмочка окликнула его, но поворачиваться он не стал, просто застыл, ожидая ее слов. Слишком сильным было его желание прижать эту несносную ведьму к дереву и напомнить ту единственную безлунную ночь. — Пообещай… просто пообещай, что…

— Пообещать? — насмешливо переспросил мужчина, а его спина заметно напряглась, — почему же не поклясться?

— Пообещай, что в день шестнадцатилетия Торуна ты пришлешь его ко мне. Пожалуйста, Дагрун, я… прошу… это очень важно…

Ее голос неожиданно дрогнул, задев что-то в его душе. Дагрун резко обернулся, чтобы посмотреть на жену, но Йоханна уже скрылась за густыми кронами кустарников, унося с собой ребенка.

Глеб открыл глаза, вглядываясь в темные балки над головой. Тело затекло от долгого лежания на полу, а еще он сильно замерз. Дрожащей рукой мужчина стер прохладные капли со лба, но тело казалось чем-то инородным, а еще боль в мышцах и тяжесть в голове. Мужчина приподнялся, принимая сидячее положение, и прогоняя остатки сна.