Снежная Королева

— Ты так мило краснеешь, — проговорил он мне на ухо громким шепотом, повторяя ту самую фразу, что сказал мне в утро нашей первой встречи. Я едва не подпрыгнула от испуга. Мне на плечи опустился теплый плед, а в руки всунули маленький стаканчик с чем-то остро пахнущим алкоголем.

— Пей, тебе надо прийти в себя, а я пока сделаю чай, — строго проговорил он, провожая взглядом мою руку, поднесшую рюмку ко рту. Сморщилась, но стойко выпила.

— Гадость, — меня даже передернуло, а потом по пищеводу прокатилась… наверное, горящая лава. Я даже глаза выпучила, силясь сделать вдох. Глеб усмехнулся, забрав из моих ослабевших пальцев рюмку, заставил сесть с ногами на диван и подоткнул плед со всех сторон.

— Я сейчас приду, а ты грейся, — он наклонился к моему лицу, что-то сосредоточенно там выискивая, а потом усмехнулся, — мне понравилось…

— Что? — шепотом спросила я, тут же заливаясь краской.

— То кружевное безобразие на тебе, — так же шепотом произнес он, — и, поверь, я впечатлен…

Я тоже… впечатлилась, стоило мне поднять взгляд на него. В тусклом свете лампы его глаза казались настолько яркими, что затмевали все вокруг. А еще они были нереально красивыми — черный, как агат, и зеленый малахит. Восхитительный эффект, созданный природой. В его взгляде я читала восхищение, неприкрытый восторг и еще, что-то такое, от чего во рту разом пересохло, а по телу пробежала толпа восторженных мурашек. Несколько долгих секунд мы смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, а потом Глеб моргнул и отвел взгляд, и наваждение растаяло, как дымка на рассвете. Он снова сел рядом, только переплел наши пальцы и слегка сжал мои.

— Я рад, что ты пришла в себя, а теперь расскажи, что произошло. Я уже устал вытрясать из тебя правду, — непреклонным тоном проговорил Глеб, а потом прижал меня к себе и, стараясь смягчить тон, произнес, — рассказывай…

Я кашлянула, прочищая горло, чтобы голос не звучал жалко.

— Я убила человека, — тихо проговорила я, сжимая пальцы свободной руки в кулак. На Глеба я старалась не смотреть, чтобы не видеть в его глазах презрение или разочарование. Но больше всего я боялась увидеть там холод и безразличие. Рука мужчины на моем плече заметно напряглась, но он не произнес ни слова. Я чувствовала его взгляд, скользивший по моему лицу, а молчание угнетало меня еще больше. Я вздохнула, решив довериться этому странному загадочному мужчине, и положила голову на его плечо. И мне стало так уютно, так хорошо.

За окном уже занимался рассвет, а мы все сидели в обнимку на диванчике в гостиной, переплетя пальцы рук, и молчали. Мой рассказ не занял много времени, но даже после его завершения, Глеб, вопреки моим опасениям, не позвонил в полицию, а просто обнял, целуя в макушку, и погладил по спине. Мои слезы давно высохли, а я сама растворилась в неприкрытой нежности, исходящей от него, и сама обвила его талию руками, слушая размеренный стук его сердца. Его теплые губы прижимались к моему виску, а дыхание щекотало кожу, заставляя волоски на теле вставать дыбом.

— Успокоилась? — шепотом, словно боялся разрушить этот сказочный миг, спросил Глеб. Я в ответ только кивнула, не решаясь говорить.

Он немного отодвинулся от меня, и я невольно потянулась следом, но тут же одернула себя, решив, что для девушки неприлично навязываться взрослому мужчине. Я и так не понимала, зачем он возится со мной? Разве у него нет девушки или временной подруги? Последнее меня немного отрезвило, заставив несколько нервно отодвинуться от него. Глеб, казалось, этого даже не заметил или сделал вид, что не заметил.

— Ложись, отдыхай, а я пока съезжу и посмотрю, что там, — Глеб встал, осторожно уложил меня на диван, укутывая пледом. Я закрыла глаза, чувствуя, как наваливается на плечи усталость. Я устала… устала быть сильной, хотелось просто… свернуться клубочком и мурлыкать… что?

Что?!!!

Мои глаза распахнулись, удивленно глядя в темноту. Глеб уже погасил лампу, но ловко собирался в темноте, отыскивая ключи и часы. «Мурлыкать» резко перехотелось. Что, вообще, за новости! — гневно шикнула я на себя, обозвала тряпкой. Не хватало еще, чтобы раскиснуть тут от заботы мужчины и растечься лужицей воска перед ним. Э-эх, еще и с папой предстоит объясняться…

— Не волнуйся, разговор с папой я возьму на себя, — я не слышала, как подошел Глеб, но его теплая ладонь ласково опустилась мне на щеку, проводя большим пальцем по губам. Значит, я уже стала размышлять вслух. Подскочила, отбрасывая плед, потом ойкнула, по судорожному вздоху мужчины понимая, что погорячилась. Он, что, видит, как кот, в темноте? Попыталась нашарить возле дивана свою обувь, вспоминая, а была ли она?

— Я с тобой…

— Даша, успокойся, — Глеб поймал меня, когда я в очередной раз наступила на конец пледа и чуть не упала, — тебе не стоит….

— У тебя нет ничего, что можно накинуть сверху? — поинтересовалась я, отчаянно цепляясь за его руки, что поддерживали меня. — Нет! Это мой дом, Глеб. И я отвечаю сама за свои поступки!

— Даша, — мужчина прижал меня к себе, а потом заговорил тихо на ухо, — я все понимаю. И твое обостренное чувство ответственности тоже. Твой папа… он воспитал тебя правильно, привил нужные знания и навыки. Ты привыкла полагаться только на себя, потому что чаще всего оставалась один на один со своими проблемами и одиночеством. Но… приходит время и… человек, который готов переложить на свои плечи эту ответственность, освободить тебя, понимаешь? Просто позволь тебе помочь, — его губы практически касались моей кожи, обжигая дыханием.

— Почему? Зачем тебе это? — меня трясло от непонятного волнения внутри.

— Просто я так хочу… ты важна для меня…

— Я… мне просто страшно, — прошептала я, пряча лицо в руках, — страшно поверить…

— Знаю, Снежинка, — он осторожно отвел мои ладони, невесомо касаясь их губами. А меня в который раз за вечер прошило током от его прикосновения. Интересно, не потому ли в комнате стало светлее? Или это уже рассвет…. — Ты просто отгородилась от всех, кто незаслуженно обижал тебя все эти годы, но я… мне-то поверь, пожалуйста.

— Я тебя совсем… — «не знаю», хотела сказать я, но мои губы накрыли поцелуем, жарким, томным, от которого на ногах поджались пальчики, а в животе затрепетали те самые бабочки. И я верила. Потому что… влюбилась?

Он отстранился, смотря в мое лицо, которое даже в темноте, наверное, было заметно своим пунцовым цветом. Я смотрела на него ошарашено, познавая свои новые чувства и эмоции.

В моих снах мама говорила отцу, что никогда не сможет полюбить его. Она его уважала, но не любила. Объясняла это тем, что постоянные видения чье-то смерти заставляют ее все больше отдаляться от людей, закрываться от них, чтобы не видеть ничего. И никого. Постепенно равнодушие захватывает все сильнее, заставляя отгораживаться и от эмоций. Даже рождение дочери, а по сути это воспринималось ими, скорее как избавление и ожидание смерти, не вызывало у них никаких чувств. Наверное, поэтому они старались поскорее стать матерями, тем самым приближая свой конец. Меня же такое поведение откровенно пугало. Я не хотела становиться чьей-то марионеткой, а тем более равнодушной куклой, ожидающей смерти, как избавления от такой жизни. И я была благодарна своему отцу за то, что он всегда был рядом со мной и многому научил. Пусть и не говорил всей правды.

— Даша, что с тобой? Все хорошо? — забеспокоился Глеб, видя, что я стою столбом. — Прости, я не должен был, но ты… чистое искушение…

— Нет, все хорошо, — встрепенулась я, обнимая его за талию и сильнее прижимаясь к нему. Я понимала, что он обо мне сейчас подумал. Смутилась еще сильнее, но старалась не подать вида, а потом подняла глаза, заглянув ему в лицо, — как ты думаешь, что нужно было тому человеку? — Глеб только пожал плечами, а я решительно проговорила, — тогда, надо узнать. Поехали, я все равно не отпущу тебя одного. А не возьмешь — найду Лютого и приеду на нем.