Снежный плен
Шрифт:
– Это тебе… – протягивает он цветы. – С днем рождения.
Это мне??? Растерянно беру, поднимая на него испуганные глаза. Мои голосовые связки отказывают мне, и я даже не могу промолвить слов благодарности.
– Ты кое-что забыла у меня в душе, – он протягивает ладонь с моим обручальным кольцом. Она дрожит, а губы его белеют. – Это же все еще нужно тебе? Возьми.
Я тупо смотрю на кольцо в его ладони.
Давид опережает все мои реакции или, скорее, их отсутствие, забирая кольцо с ладони Макса. Макс зло усмехается.
– Ну что ж. Надеюсь, я внес свою лепту в ваше счастливое будущее, и все было не зря! А, да… – он достает
Я на грани обморока. Макс впихивает мне в руку подарок. Зло улыбается, неверяще качая головой, и быстро уходит к выходу.
Стой… Стой! Стой!!!
Как рыба я открываю рот, чтобы остановить его. Но ничего не выходит. Мои нервы сдают, и я молча реву. Голова кружится. Сжимаю в руках цветы и коробочку, понимая, что потеряю сейчас все – подарки, сознание, Макса…
Глава 22 – На пути к себе.
– Скажи мне, Алиса, что ты не знаешь этого человека! – стиснув зубы, рычит на меня Тамара.
– Люди смотрят… – шепчет Софья.
– Доченька, дай это мне, – пытаясь сгладить ситуацию, шепчет мне мама, протягивая руки, чтобы забрать букет. – Зачем тебе это?
Я отрицательно качаю головой, сжимая букет сильнее. Острый угол кожаной коробочки больно врезается в ладонь.
– Это мое… Для меня…
– Отдай цветы маме, – просит Давид тихо. – Я потом подарю тебе такие, сколько захочешь.
Зажатая со всех сторон, я стою в полном одиночестве, по лицу катятся слезы. Утыкаюсь губами в ласковый букет. Лепестки целуют мое лицо, как когда-то Макс, пытаясь успокоить.
– Это неприлично, в конце концов!
– Алиса…
– Алиса, дочка…
Вокруг меня какая-то суета, в ушах шумит.
– Мне нужно в туалет! – веду я плечами, пытаясь избавиться от рук Давида.
Практически все гости мероприятия уже ушли наверх, и оставшиеся внизу фотографы заинтересовались нашей мизансценой.
– Довольна?! – шипит на меня Тамара, кивая на частые фотовспышки. – Отдай этот чертов букет!
Ее рука пытается перехватить его. И я в секунде от того, чтобы съездить ей этим самым букетом по разъяренному лицу. Но жалко цветы, обнимаю их крепче.
– Мне нужно в туалет, – упрямо повторяю я, и чтобы добавить правдоподобности уточняю. – Меня тошнит…
… от Вас, Тамара Францевна!
Надеюсь, я не сказала это вслух.
– Я провожу! – подскакивает ко мне Иринка, перехватывая мою талию из рук Давида. – Вы идите.
– Идите, – кивает матери Давид. – Я подожду.
Раскрасневшаяся мама, успокаивая Тамару, увлекает ее наверх.
– Слушай, ну мужик зачетный, конечно! – с восхищением щебечет Ирка. – Это же он? Он был? Горячий такой… Ух! Я бы такого…
Дальше я уже не слушаю ее.
«Он нашел меня. Нашел! Ему не все равно! – стучит у меня в висках, придавая сил. – Это все по-настоящему было!»
Положив цветы на подоконник, раскрываю ладонь, рассматривая коробочку. Сердце сжимается, вытираю тыльной стороной руки глаза, наверняка размазывая тушь, но мне сейчас абсолютно пофиг на то, как я выгляжу. Возвращаться туда я не собираюсь. Ирка заглядывает мне через плечо.
– Ну… – торопит она меня.
Открываю.
«Так… Ерунда… Можешь просто разбить!»
Сердце…
Мое – ломится в грудную клетку.
Макс… Мне опять становится нехорошо, присаживаюсь на подоконник.
Вырванное хрустальное
сердечко, усыпанное каплями крови.– Охренительное признание… – шепчет Ирка.
Слезы текут рекой.
«Надеюсь, я внес свою лепту в ваше счастливое будущее, и все было не зря!»
И его дрожащие белые губы. Сжатые до хруста челюсти. И презрительный взгляд. В котором, на самом деле, боли не меньше, чем во мне.
Ну почему же ты такой дурак, Макс!!
– Что теперь делать!?... – закрыв глаза, я ложусь спиной на стекло.
А я как приклеенная повисла на Давиде! Дура, глупая дура!
«Верь только мне...» и глаза его… А я поверила всем вокруг, кроме него!
– Алиска… – тормошит меня Ирка. – Да простит меня семья… Догони его!
Ну, конечно! Спасибо тебе, Ирка, сама я – давно ничего не соображающий комок нервов, оглушенный таблетками.
Подхватив цветы, я несусь на улицу как есть, стараясь не попасться на глаза Давиду, чтобы тот не остановил меня. Холодный ветер бьет в лицо, я застываю на пустой ковровой дорожке, разглядывая паркинг. Машины внизу слились в одну массу. А я ведь совершенно не представляю, какая у него машина. Она все время была под шапкой снега. Что-то крупное… Пытаюсь вспомнить, отыскивая подходящие по размеру – черные, белые, красные… И почти все крупные!
Делаю несколько шагов по лестнице вниз, кожу жжет холодом до боли. Оглядываюсь на двери. Взять одежду не получится, номерки у Давида. Спустившись к паркингу, медленно иду между машинами. Стекла большинства затонированы.
Где ты?…
Он медленно проезжает прямо мимо меня. Демонстративно уставившись вперед. Не останавливается…
Я выхожу на дорогу, глядя вслед его машине.
Все? Это все??
Он больше не хочет меня знать – доходит до меня.
Кто-то сигналит сзади, я растерянно делаю шаг на обочину. Силы, которые наполняли меня, резко вытекают.
Я снова оказываюсь в машине Давида. Мне опять все равно. Прислонив голову к стеклу, подтягиваю к лицу шелковые лепестки и глажу цветы онемевшими губами. Из-под панели на меня дует горячий воздух. Но внутри мне все равно холодно. Давид больше не разговаривает со мной, задумчиво глядя в лобовое. Мы молча доезжаем до дома. Он подает мне руку, помогая выйти из машины, и сразу накидывает на плечи пальто.
– Ветка, – предусмотрительно напоминает мне Давид.
Ветка? Опять едва не врезаюсь в темноте. Притормаживаю, поднимаю глаза на злосчастный сук. Дерево в целом красивое, но эта уродливая ветка деформирует стройный силуэт, торча горизонтально от ствола. Тамара Францевна невысокая и даже на каблуках свободно проходит под ней, в отличие от всех остальных обитателей и гостей этого дома, которые периодически страдают от этого шлагбаума. Но их дискомфорт скорее радует ее. Такая мелочная демонстрация превосходства…
– Оо… Надо спилить ее! – каждый раз говорит Тамара, когда кто-нибудь получает веткой по голове. Но никогда никаких распоряжений на этот счет не дает.
Все во мне возмущается необходимости нагнуться. И я встаю как вкопанная.
Давид молча наблюдает за мной.
– Я сейчас, – разворачиваюсь и направляюсь к подсобному помещению, где что-то мастерит пожилой садовник.
– Можно? – подхватываю ножовку побольше и, не дожидаясь ответа, иду обратно.
– Что ты делаешь, Алиса? – вздыхает Давид, наблюдая, как яростно я расправляюсь с инструментом унижений. – Мама…