Снова с тобой

Октавия холодно улыбнулась кузине:

– Возможно, меня не настолько заботит вопрос брака, как тебя. – Подло так говорить. Беатрис ни в чем не виновата. Просто до черта надоело, когда все время говорят, как ей нужно поступить. И никто не спросит, чего хочется самой Октавии.

Беатрис поджала губки.

– А сейчас ты пытаешься уязвить меня. Зачем? Октавия вздохнула:

– Прости, Беа. У меня сегодня скверное настроение. Нельзя вымещать его на тебе.

Напряженность немного разрядилась.

– В клубе все было прекрасно, пока мы не разделились. Что произошло потом?

Не было никакого смысла скрывать. Беатрис уже была в курсе всего, что касалось ее прошлого. Она уже много лет была наперсницей и доверенным лицом Октавии, а ее верность Спинтону не могла идти ни в какое сравнение с преданностью кузины.

– Я виделась с Нортом.

Темные глаза Беатрис стали круглыми как блюдца.

– Ты говорила с ним? Октавия кивнула:

– Говорила. И так, словно прошло двенадцать дней, а не несколько лет.

Напряжение отпустило их обеих. Единственной заботой Беатрис всегда было благополучие кузины, а стоило Октавии понять причину своего состояния, раздражительности как не бывало. Дело не в Норте. За свое поведение надо винить себя.

– Давай сядем, и ты мне расскажешь. – Беатрис опустилась на край кровати и похлопала рукой рядом с собой.

– Жани вот-вот появится. Я только что позвонила ей.

– Тогда говори быстро и ничего не пропускай. Улыбнувшись, Октавия села рядом.

– Я отправилась в апартаменты, чтобы поздравить Мадлен.

Беатрис вскинула брови.

– Ты знаешь эту актрису?

Вообще-то Октавия знала не одну актрису, но это не имело отношения к делу.

– Я ничего не успею рассказать, если ты будешь все иремя меня перебивать.

Кузина кивнула, соглашаясь с замечанием:

– Продолжай.

– Прошло минут пять, и появился он. Невозможно было не поговорить с ним, потому что вокруг были наши старые друзья. – Она рассеянно погладила парчовое покрывало. – Было очень здорово снова увидеть его.

– А как он отнесся к твоему появлению? Бедняжка Беатрис! Она жила крохами, которые тянула со стола Октавии?

– По-моему, он обрадовался. Да, он обрадовался.

– Ты собираешься увидеться с ним снова? Октавия все так же поглаживала покрывало.

– Нет. – В этом-то и была причина ее гнусного настроения. В следующий раз, когда она увидит Норта, он опять наверняка сделает вид, что не знает ее. Так, словно сегодняшнего вечера не было и в помине. Словно первой половины ее жизни, которую она провела рядом с ним, не существовало.

Беатрис смотрела на нее полными сочувствия глазами, как будто прочитала ее мысли.

– Почему ты не расскажешь все лорду Спинтону? Я уверена, он поймет.

Октавия тоже не сомневалась. Разве есть что-нибудь, что Спинтон не сможет понять? Человек, состоящий из одних добродетелей. Чересчур добродетельный, на ее взгляд.

– Я пообещала деду никому не говорить.

Мягкие черты Беатрис исказились, и она пронзительным взглядом пригвоздила Октавию к месту.

– Ты пообещала дедушке выйти замуж за Спинтона, но так пока и не сдержала обещания.

Опять это слово. Пока. Короткое слово, которое вмещает в себя так много. Так много, и все – не то.

– Я выйду за него, – призналась Октавия. – Выйду, потому что обещала. И если он узнает правду после женитьбы, мне придется смириться с последствиями. Но я дала слово, что сама ничего ему не расскажу. От меня он ничего не узнает.

Беатрис покачала головой:

– Я раньше так завидовала твоей близости с нашим дедушкой, а теперь – нисколько. Слава Богу, он не заставлял давать меня таких клятв. Я не смогла бы их сдержать.

Октавия тихо засмеялась:

– Смогла бы. Из нас двоих ты самая благородная. Ты непременно выполнила бы обещание и стала бы для Спинтона более подходящей графиней, чем я.

В полумраке с трудом можно было увидеть, как кузина слегка покраснела. Октавия и не заметила бы, если бы вдруг случайно не взглянула на нее. Неужели Беатрис испытывает к Спинтону нечто более серьезное, чем обожание его добродетелей? Неужели кузина влюбилась в Спинтона?

Или Октавия просто ищет причину, чтобы еще больше оттянуть свадьбу, а может, и отложить ее на неопределенный срок? Что, если Беатрис действительно любит Спинтона? А что, если и Спинтон влюбился в нее?

Господи, вот это будет клубок! Разве тогда все они не станут чудовищно несчастными?

В этот самый момент раздался стук в дверь. На оклик Октавии в дверях показалась горничная Жани. Горничная была чудесной девчушкой. Октавия никогда не видела Жани больной, усталой или хмурой. От одного взгляда на нее улучшалось настроение.

– Хорошо провели вечер, миледи? – спросила она, прикрывая за собой дверь.

– Очень, – коротко ответила Октавия и поднялась. – Но сейчас хочется только залезть в постель и не вставать до полудня. Займись своим волшебством, Жани, дорогая.

Беатрис соскользнула с постели.

– Мне тоже пора.

– О, – вдруг вспомнила Жани. – Вам пришло письмо, леди Октавия.

Когда она достала из кармана письмо, Октавия и Беатрис застыли на месте. Октавия не раз получала такие послания, и по тому, как было сложено письмо, по бумаге и восковой печати сразу поняла, что это. Очередное послание от ее тайного поклонника. Она почувствовала досаду. Конечно, было лестно знать, что кто-то относится к ней с таким пиететом, но сильно беспокоила неизвестность, кто же этот поклонник.

Октавия взяла письмо в руки и хотела, не распечатывая, швырнуть его в мусорную корзину. Но любопытство взяло верх. Чем будет восхищаться тайный поклонник на этот раз? Ее волосами, глазами, может, грудью? В каждом письме было что-нибудь такое, и каждый раз все излагалось таким цветистым слогом, что у самых романтичных поэтов глаза полезли бы на лоб.

Беатрис подошла, в то время как она вскрыла печать и развернула негнущуюся пергаментную бумагу.

«Мне известна ваша тайна».

Сердце замерло, а потом ухнуло вниз. Почерк был тем же самым, та же самая подпись – «Всегда Ваш». Но если все предыдущие письма носили отпечаток легкомыслия, то в этом содержалась угроза, на которую нельзя было не обратить внимания.