Сны чужие

–  Допустим, - мальчишка упрямо тряхнул головой, - допустим, что ты прав. Почему все же фэйюры? Почему не сами Творцы? Почему не их прислужники, вроде Геверха, наверняка куда более могущественные и умелые?

–  Потому, что даже приближаться к будущему оружию до срока - для Древних означает риск привлечь к нему внимание врага. Даже посылая сюда одного-единственного своего слугу, они рисковали. Потому-то Геверх избегает пользоваться и десятой долей своих сил, потому-то он и вынужден, следуя приказу своих владык, влезать в дела фэйюров, перекраивать власть в Долине, организовывать строительство и…

–  Строительство?
– мальчишка встрепенулся и Мар с досадой осознал, что произнес вслух то, что могло бы и не быть произнесено.

–  У Врат Севера сейчас начато строительство, - нехотя произнес он.

– Ты, разве, ничего о нем не слышал?

–  Какое-то время я был лишен вестей откуда-то ни было. Что за строительство?

–  Геверх называет его довольно необычно - "концентратор". Я же полагаю, это что-то вроде "зеркала Творца"… только много большего размера. Второе такое должно быть построено возле Врат Юга.

–  Вот зачем понадобилось собирать силы против Бракаля, - пробормотал Эки, - и объединение Долины - всего лишь предлог. А ведь расчет верен был - отец бы никогда не согласился на такую авантюру. Да и Мелеар-Рах Бракальский, думаю, тоже.

–  Это вынужденные меры, - Мар поморщился.
– Упрямство и гордость хорлов вынудили нас действовать подобным образом. Иного нам попросту не оставалось - противиться Творцам не по силам никому из живущих в Виар-Та-Мирра. Помогая им, мы заслужим награду богов, сопротивляясь - попросту уйдем в небытие и некому даже будет потом вспомнить о нашей бессмысленной жертве.

–  И вы с Бьер-Риком сделали выбор за весь Виар-та-Мирра. Как интересно… два фэйюра взялись решать судьбы миллионов.

Взгляд Эки-Ра не предвещал ничего хорошего.

–  Это ведь не ново, Избранный. Такие как ты существовали и прежде. Пытались во имя высших целей перекраивать историю, клали под нож своих амбиций великое множество чужих жизней. Не боишься, что когда-нибудь, вспоминая твое имя, фэйюры станут добавлять к нему бранные слова?

–  Главное, чтобы было кому вспоминать, - огрызнулся издар.
– Ты считаешь меня чудовищем? Так останови меня. Ты можешь использовать один из своих мечей, задушить меня или разбить мою голову о стену. Что тебе мешает? Я могу превратить в прах твоих друзей, но против тебя Дар бессилен.

Эки сжал кулак и шагнул к нему.

–  Не надо, - негромко произнес рыжий Антри и хальгир остановился. Его кулак медленно разжался.

–  Я и не собирался делать того, о чем бы потом пожалел, Ант. Ты не умрешь сегодня, "даровитый". Но не больно-то радуйся этому - когда обратятся в ничто твои планы, ты сам пожалеешь, что дожил до того дня.

–  Ты самонадеян, мальчик. И глуп. Вместо того, чтобы присоединиться к нам, разделить со своим родовичем славу и власть, ты мечтаешь ввергнуть этот мир в Бездну Шарвала. К счастью, это тебе не по силам, но мне тебя искренне жаль. Бьер-одру не нужна твоя смерть, ты мог бы вернуться со мной в Вирт-Хорл, очистить свое имя от позора и может даже когда-нибудь унаследовать вершину Родовой Пирамиды. Если ты и правда чувствуешь мою ложь, то знаешь, что сейчас я говорю тебе правду.

–  Не имеет значения, - качнул головой Эки-Ра.
– Встав рядом с вами, я вряд ли очищу свое имя, скорее уж замараю его по-настоящему.

–  Что ж, это твой выбор. Увы, глупость не излечивается. Если ты уже задал мне все вопросы, которые хотел, тогда уходи и дай мне позаботиться о сэй-горе. Признаться, у меня нет никакого желания спасать ублюдку жизнь, но, видимо, придется. Обещаю не поднимать тревоги, пока вы не выберетесь из крепости.

–  Не торопись. Осталось кое-что еще, что я хотел бы узнать.

–  Спрашивай, мальчик, не стесняйся.

Эки проигнорировал неприкрытую издевку.

–  Ты сказал, что Дар бессилен против меня и назвал меня именем из другого мира. Ты, похоже, знаешь кто я такой.

–  Скажем так, - осторожно заметил Мар-Ратш, - я имею некоторое представление о твоей нынешней сущности.

–  Тогда дай это представление мне. Я знаю кем я был . Теперь хочу знать кем я стал … и кем стану в будущем, когда изменения, которые и сейчас происходят во мне, достигнут своего предела.

–  Ты чувствуешь, что меняешься? Это интересно, - Мар усмехнулся, заметив как при его словах едва уловимо исказилось от сдерживаемой ярости лицо мальчишки.
– На твоем месте я бы, вероятно, не стремился узнать о себе всю правду.

–  Говори!

–  И ты уйдешь?

–  И я уйду… На сей раз - уйду.

–  Ну, хорошо, мальчик, - Избранный наклонился вперед, разом теряя всю свою напускную веселость и ехидство.
– Я расскажу тебе одну очень старую легенду. Вернее, это я до недавнего времени относился к ней как к обычной легенде. После того как я убедился в реальности существования Древних Творцов, мне было несложно поверить и в Воина Пути, в Дважды Живущего, в эрхада …

Глава девятая

Так бывает…

Ты идешь, неуверенно ступая по дороге жизни, осторожно нащупываешь путь, морщишься, когда острые камешки впиваются в босые ступни. Предстоящий путь пугает неизвестностью, каждый поворот настораживает, каждая выбоина повергает в отчаяние…

Потом, вроде, привыкаешь, начинаешь двигаться увереннее, смелее. Дорога перестает казаться тебе нитью, протянутой над пропастью. Причудливые извивы пути начинаешь принимать спокойнее и даже появляется чувство сродни любопытству: "Что там, за новым поворотом? А ведь охота глянуть хоть глазком!" Потом замечаешь, что идешь уже не один, а с компанией. Что ж, и то славно! Так-то, пожалуй, и веселее, и безопаснее…

И тем неожиданнее оказывается подножка, разом вышибающая почву из под ног. Падение на твердую почву разом лишает ориентации, вдребезги разносит непрочную уверенность в собственных силах, заставляет мгновенно усомниться в правильности избранного пути…

* * *

Почти целые сутки они провели в седлах. Ехали в неизвестность, в никуда - цели, даже самой ближайшей, никто из них не знал, поэтому просто старались уехать подальше, опередив вероятную погоню… а может это просто был повод? Повод мчаться вперед, сквозь промозглую сырость ночи, сквозь хмурое утро и непогожий день. Мчаться, подгоняя задыхающихся спиров, до боли сжимая губы - сухие и горячие, несмотря на хлещущие в лицо дождевые струи.

Это было похоже на бегство. Не от врагов, не от погони - от самого себя.

Ни Антри, ни Вирэль вопросов не задавали. Видимо чувствовали, что ответов сейчас не будет. Олег плохо понимал зачем они вообще едут вместе с ним, зачем упрямо пинают бока шипящих животных и делают вид, что все идет так, как и должно идти. Он не ощущал признательности к ним, скорее уж - недоумение, постепенно копящееся в душе, вызревающее болезненным нарывом, готовым прорваться в любой миг.

Это случилось вечером следующего дня, когда обессилевшие и измученные спиры начали спотыкаться, отказываясь нести своих неумолимых седоков. Пришлось остановиться и устроить привал. Дождь к тому времени, наконец-то, закончился, но одежда беглецов давно уже насквозь промокла и требовала просушки. Олег, однако, словно и не замечал неуюта. Спешившись, он уселся прямо на мокрую траву и уставился в одну точку, погружаясь в свои мысли. Вирэль недовольно покосилась на него, но ничего не сказала, только фыркнула и начала развязывать седельный мешок, в котором лежали провизия и немногочисленные сухие вещи. Антри занялся костром.