Сны мага

Принюхавшись, можно уловить запах укрепляющих и бодрящих трав. Но Кехан не собирается пробовать этот отвар. Сегодня его очередь на вторую стражу, но травяная бодрость ему не нужна, потому что за нее всегда следует плата, будет возможность отдохнуть в третью смену, кроме того, за оградой не ожидается опасностей. И, тряхнув кошельком, кеду уже отдал кольцо медяков стражам Солнца. Стража — это просто страховка от неожиданностей опытных наемников.

И на стыке теней удобно отслеживать движения пенья с сопровождением и наблюдать за костром караванщика. И слушать разговоры.

Кехан задумчиво вздыхает, мысленно лелея пустой очаг.

Он не очень сердечен к тем, кто состоит и приходит в отряд наемников Джихан Беру. Просто потому, что очень часто холод, скапливающийся в погасшем очаге, выплескивался наружу и лишал речи, разума, силы и способности просто верно и четко воспринимать мир и правильно отвечать ему. Проще сохранять со всеми одинаково далекое расстояние, чем пересиливать эту цепенящую волну. Это не очень удобно.

Но все же Кехан немного равнодушный, отстраненный, не великий, но полезный и надежный наемник, почти всегда имеющий ответы на странные вопросы новичков и даже кеду, предпочитающий по возможности держаться не на линии атаки, но готовый прикрыть отступление. Из бывших райя, или бисван при наместнике какой-то провинции. Снисходительный и немного высокомерный, но настоящей жизнью пообтесанный. Такая вот сложилась репутация, не самая плохая. И это странно, иметь репутацию, отдельную от общности, кесэт. И поддерживать ее приходиться самому, лично.

Кроме того, чтобы иметь ответы, нужно задавать вопросы и много слушать. Что же. С первым складывается не очень хорошо, но второе, второе получается превосходно.

Поэтому сидя на границе теней, и словно сливаясь с ними, Кехан слушает, смотрит, наблюдает. Разговор, который он застал, тянется довольно долго.

Так что разговор у костра караванщика неспешно ложиться еще одним кирпичиков Замок памяти.

Один из мальчишек, сидящих у костра, махнув рукой, пробурчал немного обиженно, продолжая диалог:

— …Ты всегда так говоришь! — и нервно подергал вихор на макушке. Он очень коротко острижен. Словно болел чем-то или попал волосами во что-то очень липкое.

— Потому что это всегда правда! — огрызается второй. У него небольшой акцент, как у жителей приморских провинций, и длинная, ниже плеч, косичка, перетянутая лентой.

— Да ладно!

— Ага, — в голосе смущение, — мне честно просто очень любопытно, не могу удержаться. И лезу, и лезу. Мастер меня даже лупил.

— И куда ж ты лазал? — весело уточнил один из возчиков, поглаживая плеть.

— Однажды, в Лают, в одном из городов залез в старую крепость, брошенную какой-то кесэт. А может и не кесэт, может лорда какого-то. Там было пять башен высотой как болотные мангры и стояла она на скале, выдающейся в море. Вниз спускалась лестница, вырезанная в скале, но я туда не пошел, половина ступеней осыпалась. Она была из мягкого белого камня, полного ракушек. Крепость тоже светлая стояла, освещаемая ярким солнцем, обтачиваемая ветрами.

Голос мальчишки приобрел отчетливые напевные интонации.

— А название у нее было? — спросил еще один возница, поглаживая рукоять кнута.

— Нет, пропало название в глубине времен, — мотнул головой мальчишка. — Но городок поблизости Юкэн назывался.

— Ха, а внутри что было, ты хоть залез в башни?

— Не успел разведать, только во двор заглянул и в один зал, а потом мастер пришел. Вот так-то.

— Да что внутри-то было, Рин?

— Пустота, пыль, осколки, бронза позеленевшая, дерево морем и ветром прокаленное. И вот, — словно ярмарочный фокусник, он раскрыл ладонь, протянув ее к костру.

Слушатели подались вперед, рассматривая что-то.

— О, эта вещь называется камея, — заметил один из возниц, тот, что с плетью, — украшение придворное, на шею одевается. Дорогая штучка.

— Наверное, не знаю, но красивая, — мальчишка пожал плечами, передавая по кругу камею, — мастер говорит, из кости древнего зверя вырезана. Но это вряд ли. Думаю, просто из какого-то морского зверя, на берег выброшенного.

Второй, стриженый мальчик только фыркнул.

— Горазд ты истории рассказывать. Ну, я сегодня к Кауи Рижан ходил, но они такие дерганые там, на всех смотрят подозрительно, а я же не вор и прознатчик? Мне тоже любопытно было, я было сунулся поближе, новости хоть узнать из древних или странных мест. Но они торговца какого-то нервного сопровождают, он как задергался, чуть не раскричался, за тюки свои хватаясь. И это младшие Кауи были, правильные, прогнали, хоть не ругались. В общем, не особенно интересно. Хотя торговец из бывших пенья, у него наверно столько интересных историй про всякое!

Ну-ну, чему-то Кауя Рижан учатся, или не пить зелья чрезмерно, или на детей с мечами не кидаться. А у пенья, наверное, амулеты какие-нибудь или артефакты. Перекупщик всегда перекупщиком останется. Но у мальчишки с косичкой хороший глаз, а у стриженого — красивый складный говор. Опекун их… похож смутно на эхли медани, встреченную после падения родной кесэт.

Что же. Интересно.

Кехан неспешно достал иглы, пропитанные ядом и короткие медные паки [27] , подготовленные под простой накладной узор. В центральные канавки подпиленные иглы легли прочно и надежно, оставляя неприкрытыми только самые кончики, похожие на осиные жала.

27

Паки — своего рода аналог накладной защиты для ногтей, существует аристократический декоративный и боевой варианты.

Память подсказывает, что паки с иглами сохранят эффективность где-то пару сезонов, потом нужно снимать лак, клей и узор, и снова напитывать их ядом.

Стоит проверить.

Глава 4

Взгляд со стороны. Горы Джинунг.

Глухой ночью, когда дрема овладела даже самыми стойкими стражами, в глубине гор что-то вздрогнуло, отзываясь на колебания силы в древних артефактах и амулетах, которые были спрятаны в одном из потайных отделений одного из путников, посягнувших на право пройти через перевал. Глухой, едва слышный рокот, прокатился по скалам, и там, где тонкие сколы и трещины только собирались расшириться, чтобы годы спустя обрушиться на головы людей, они начали расширяться.

Тонкие нити начали расширяться и углубляться, побежали вверх и вниз тонкой паутиной, пересекая древние пути и заброшенные многие столетия назад приюты. Не всегда основными путями были широкие и удобные перевалы. Когда-то горы были молоды и пройти через них можно было только узкими обрывистыми тропами. И тогда, в позабытые времена, на тропах случалось всякое. Встречи друзей, соперников, врагов, сражения мечей и магии, нападение хищников. И да, после них оставались следы. И когда горы медленно менялись, следы эти прятались в глубине и покое.

Но если горы стонут и пляшут, лишенные покоя, следы могут вновь подняться на поверхность.

Это судьба, нашиб.

И только горы, чье время — вечность, наблюдают.

Как разгорается один амулетов, как в трещине скалы пульсирует ему в ответ яркая звезда. Шелест переходит в грохот, а потом и в рев. Камни понеслись вниз, рассыпаясь на осколки.

Горы вздохнули, чуть смещаясь.

Внизу засуетились фигурки. Несколько ярких огоньков вскинулись, замельтешили, активно тревожа другие, потусклее.