Соблазнение

— Нет.

Она не колебалась с ответом.

— Я была просто рада видеть, что граф проиграл. Мне все равно, как это произошло. Что, я полагаю, говорит больше обо мне, чем о нем. — Она замолчала, думая о том, как прошла ночь. — Остальные трое джентльменов за столом. Ты их знаешь? Я бы хотела, чтобы их проигрыши были возвращены им из моего выигрыша.

После того, как Эйден забрал свою ставку — так он назвал фишки, которые изначально дал ей, — она ушла с немногим более тысячи двухсот фунтов. Довольно удивительная сумма за пару часов развлечений. Она с трудом могла смириться с тем, что люди тратят так много денег на ставки.

— Эйден мог бы разобраться с этим и сообщить тебе, сколько ему понадобится, чтобы покрыть расходы. Он не позволит им узнать о возможном мошенничестве. Он, вероятно, скажет им, что это связано с поразительной щедростью леди.

— Я полагаю, что любые слухи о мошенничестве в его заведении не воспринялись бы благосклонно.

— Верно. По большей части он управляет честным заведением. Но в редких случаях, когда требуется определенный результат, он не прочь сделать то, что должно быть сделано для его достижения. Тебе не нужно отдавать что-либо из того, что ты выиграла, другим джентльменам. Как я упоминал ранее, любой, кто проводит какое-то время за карточным столом, в конечном итоге проигрывает. Это понятно, ожидаемо, принято.

— Я буду чувствовать себя лучше от этого. Их одежда указывала на то, что они были какими-то рабочими. Я подозреваю, что ботинки Чедборна стоят больше, чем они вместе зарабатывают за год.

Было время, когда она бы этого не знала, не знала, как тяжело люди работают за такую маленькую плату. Ее интересовали только платья, новые танцевальные па и последние сплетни. Она заботилась о своей внешности: о волосах, сиянии кожи, платьях, шляпах, туфлях, перчатках. Она никогда бы не вышла на публику в платье с маленькими потертыми пятнами тут и там или в перчатке с крошечной дырочкой на ладони чуть ниже того места, где был ее средний палец.

— Почему ты это сделал? — тихо спросила она.

— Зачем просить их посылать тебе сообщение? Зачем идти туда, чтобы противостоять ему?

Молчание растянулось между ними, становясь густым и тяжелым.

Наконец он заговорил, и его голос был нежной лаской в ночи.

— Потому что ты заслуживала лучшего от человека, которому оказала честь, согласившись стать его женой.

Слезы защипали ей глаза. Бенедикт заслуживал большего, чем презрение, которое он, без сомнения, получал большую часть своей жизни.

— Я сожалею о тех недобрых словах, которые он сказал тебе. О твоем рождении.

— У меня толстая кожа. Обо мне говорили и похуже.

— Но не должны были. Я не знаю, встречала ли я когда-нибудь кого-нибудь, кто заботился бы о благополучии других так сильно, как ты.

Несмотря на холод, она сняла перчатки и положила их рядом с собой на скамейку. На свой выигрыш она сможет купить новую пару, но никогда не избавится от тех, что были на ней сегодня вечером. Она уберет их в коробку, чтобы ей было легче сохранить воспоминание о том, как он снимал их у нее с рук. То короткое время, которое ему потребовалось для этого, в этой прокуренной комнате, наполненной криками победителей и ворчанием проигравших, больше никого не существовало.

Это был самый эффективный урок соблазнения, который он дал ей до сих пор, хотя она подозревала, что он будет утверждать, что не хотел, чтобы это было уроком.

Очень медленно она откинула в сторону меховое одеяло и, пытаясь удержать равновесие, неэлегантно перешла на его сторону экипажа. Поскольку его вытянутые ноги загнали ее в ловушку, у нее не было другого выбора, кроме как приземлиться ему на колени, что заставило бы приличную леди — сидящую на его бедре, так близко к его промежности, свесив ноги между его ног — сильно покраснеть от стыда.

Кроме того, что его рука обхватила ее за спину, чтобы она не упала на пол, она не заметила никаких других движений с его стороны, даже не была уверена, что он продолжает дышать. Своей рукой она обхватила левую сторону его лица, так что его сильная челюсть уперлась в край ее ладони, густая щетина, покрывающая его подбородок, покалывала ее кожу, посылая восхитительные всплески удовольствия через нее. Большим пальцем она слегка погладила его полную нижнюю губу. Она была мягкой, гладкой и теплой. Он состоял из стольких разных текстур, и она хотела исследовать каждую из них.

— Ранее, когда ты снимал с меня перчатки, мне было интересно, снимаешь ли ты всю женскую одежду так медленно.

Ее голос был приглушенным, интимным шепотом.

— Не всегда.

Его голос был хриплым, что по какой-то причине заставило ее соски напрячься и заболеть. Его горячее дыхание, коснувшееся изгиба ее большого пальца, заставило ее желудок сжаться.

— Я знаю, ты утверждал, что это была ошибка, но ты вообще думал сегодня о том поцелуе, который мы разделили?

— Не прошло и секунды, чтобы я не думал о нем.

Жар разлился между ее бедер, побежал по венам.

Несмотря на темноту, которая делала их не более чем смутными очертаниями и силуэтами, она безошибочно прижалась губами к уголку его рта, который всегда приподнимался, когда он был не совсем готов широко улыбнуться ей.

— Ты хочешь поцеловать меня сейчас?

За ее спиной произошло какое-то резкое движение, и когда его свободная рука поднялась и погладила ее по щеке, перчатка, которая была на его руке, исчезла. Запустив свои длинные толстые пальцы в ее волосы, он подвинул ее ближе.

— Больше, чем я хочу сделать вдох.

Затем он завладел ее ртом, как будто намеревался владеть им вечно.

Поцелуй никоим образом не напоминал то, как он снимал с нее перчатки. Он не был медленным, дисциплинированным или цивилизованным. Он был безумным, сопровождаемый его гортанными стонами, когда он лизнул приподнятый изгиб ее верхней губы, прежде чем отправиться внутрь, где их языки с жаром столкнулись. Это был не просто поцелуй. Это был настоящий праздник, так как каждое облизывание вызывало горячее ощущение, которое проходило через всю ее. Как мог поцелуй заставить остальную часть ее тела чувствовать себя так, как будто маленькие молнии танцевали над каждым дюймом ее кожи? Почему ее тело будто состояло из множества разных ощущений?

В попытке успокоиться, она схватила его за плечо свободной рукой, впилась в него пальцами, возмущаясь толщиной его пальто. Она подняла руку, чтобы обхватить его голову. Он схватил ее за запястье, отвернулся от ее губ, чтобы запечатлеть поцелуй в центре ее ладони, а затем перенес ее руку под свое пальто, под пиджак и сунул под жилет.

— Наслаждайся теплом, которое я могу тебе предложить, — прохрипел он, кладя ее руку себе на плечо поверх льняной рубашки, где ее пальцы крепко сжались, когда он снова завладел ее ртом.