Соблазнение

Миссис Тревлав сияла, когда вернулась в кресло с подлокотниками.

— Теперь продолжим в том порядке, в котором прибыли в семью. Мик.

— Оранжевый, — объявил он, подходя к своему брату.

Он закончил в один миг и направился обратно на свое место рядом с Эслин, которая улыбалась ему так, как будто он только что завоевал мир.

— Я следующий, — сказал Эйден.

— Я выбираю фиолетовый, потому что это цвет платья, в котором была моя любимая жена, когда я впервые встретил ее. Он повел рукой, как будто поглаживал скрипку.

К тому времени, как он закончил, Финн уже стоял там. Братья обменялись несколькими тихими словами и усмехнулись.

— Они так похожи друг на друга, — прошептала она.

— У них один и тот же отец.

Она резко посмотрела на него, в ее глазах был вопрос.

— Граф Элвертон, — тихо сказал он.

Ей никогда не нравился этот человек. Ни для кого не было секретом, что его неверность жене включала в себя несколько романов одновременно.

— Зверь, Л твоя.

Он поднялся на ноги, и она обнаружила, что отчаянно скучает по его прикосновениям. Она наблюдала за его грациозными, мощными шагами. Как получилось, что такое простое движение, обычное для большинства, казалось необычным в его исполнении? У него была способность затуманивать ее разум, останавливать дыхание, заставлять ее сердце биться немного быстрее. В этот момент она поняла, что если бы Дед Мороз существовал и должен был подарить ей один подарок на Рождество, она бы попросила вальс с Бенедиктом Тревлавом.

Он медленно обвел букву "Л" красным, и она задалась вопросом, повлиял ли на его выбор оттенок ее платья.

Как только он направился обратно, Джилли встала.

— Это занимает слишком много времени. Пойдем, Фэнси.

Взявшись за руки, сестры прошли вперед, по очереди разукрасили буквы "А" и "В", и вернулись к своим мужьям. Только последняя буква Е осталась неокрашенной.

Эйден оглядел их всех так, как будто каждый был ответственен за какой-то гнусный поступок. Затем он снова посмотрел на свой холст.

— Ну, я не очень хорошо это спланировал, не так ли? Не может быть Trewlove без буквы e в конце, а Тревлавы уже закончились.

— Мне кажется, — сказал Мик, — что нам нужно найти кого-то, у кого есть только одно имя. Я просто не знаю, кто…

— У меня только одно имя, — пропищал Робин. Он сидел на полу, уютно устроившись между ног Джилли и Лавинии.

— Ты уверен в этом, парень? — спросил Эйден.

— Думаю, я знаю свое собственное имя. Меня зовут просто Робин, и ничего больше.

— Ну, разве это не счастливое совпадение, — сказала Джилли.

Финн соскользнул с дивана и опустился на колени, оказавшись почти на одном уровне с мальчиком. Алтея поняла, что совершила ужасную ошибку, покупая свой гардероб. Она не подумала купить носовой платок и боялась, что в течение следующих нескольких минут он ей будет отчаянно нужен.

— Хотел бы ты стать Тревлавом, парень? — мягко спросил Финн.

Мальчик кивнул с такой силой, что волосы упали ему на лоб.

— Хотел бы? Это самая лучшая фамилия на свете.

— Может нам сделать его Тревлавам? — спросил Эйден.

— Все, кто за, поднимите руку.

Проголосовали не только настоящие Тревлавы, но и все, кто сидел рядом с ними. Алтея вскинула руку так быстро, что, вероятно, повредила плечо.

— Что ж, Робин Тревлав, давай, раскрась нашу последнюю букву ”Е", — объявил Эйден.

Мальчик вскочил и бросился к мольберту. Пока он старательно рисовал букву "Е", выделяя разным цветом каждую строчку, Алтея повернулась к Бенедикту, который был не более чем размытым пятном сквозь пелену слез, которые она не могла сморгнуть.

— Ты знал, что это будет за проект?

Протягивая ей свой льняной носовой платок, он медленно кивнул.

— Финн и Лавиния хотели дать Робину нашу фамилию, спросили нашего разрешения, и поскольку мы все были согласны, мы хотели сделать это так, чтобы он знал, что он часть всех нас.

Она промокнула глаза, вытирая слезы. Такой простой жест, и все же невозможно было измерить, какое воздействие он окажет на отношение мальчика к самому себе. Возможно, у нее никогда больше не будет такого момента, как этот, когда подарили подарок, который не стоил ни пенни, но все равно был ценнее золота.

Когда она сидела там, сжимая в руках платок удивительно щедрого человека, окруженная членами его невероятно доброй и заботливой семьи, она не знала, почему счастье раньше заключалось в возвращении в Общество, почему она так его ценила.

Если она станет любовницей другого мужчины, то, скорее всего, никогда больше не увидит Бенедикта и уж точно никогда больше не останется с ним наедине. У нее больше не будет вечеров, когда она будет сидеть в библиотеке и разговаривать с ним. Больше никаких моментов открытия еще одной грани этого многослойного, сложного человека.

— Молодец, — объявил Эйден, и она оглянулась, чтобы увидеть, что Робин закончил рисовать букву "Е" и широко улыбался, отчего у него, должно быть, заболела челюсть. — Когда холст высохнет, мы вставим его в рамку, и ты сможешь повесить его в своей спальне, чтобы не забывать, что ты теперь Тревлав.

— Я не забуду, — сказала Робин с такой искренностью, что Алтее пришлось снова воспользоваться платком.

— Никогда.

Когда Робин с важным видом возвращался на свое место, она не могла не подумать о том, что любая женщина, которую Бенедикт возьмет в жены, будет излучать такую же гордость, взяв его имя.

— О, смотрите, идет снег, — внезапно объявила Джилли.

— На самом деле, довольно сильно, — добавил Торн.

— Мама, Финн и Лавиния уже планировали остаться на ночь. Все остальные тоже должны остаться. У нас достаточно места.

— Джилли, мы не взяли с собой никакой одежды, — сказала Фэнси.

— Надень завтра то, что на тебе было сегодня вечером. Ваша безопасность важнее, чем смена платья. Можешь одолжить одну из моих ночных рубашек. У меня есть много дел, которые нужно сделать. Подумай о бедных лошадях, возницах и лакеях, выезжающих в такую погоду. А что, если завтра на улицах будет столько снега, что ты не сможешь присоединиться к нам?

Алтея не обращала внимания на множество голосов за ее плечом, пока остальные обсуждали последствия своего выбора. Ее взгляд вернулся к Бенедикту, как будто она нуждалась в подтверждении того, что он не растаял, а был реальным, никогда не был только сном.

— Ты хочешь остаться или уйти? — тихо спросил он.

— Они твоя семья. Выбор должен быть за тобой.

— Тебе комфортно находиться среди них?

Они были как теплое одеяло в холодный день.

— Да.

— Тогда мы останемся, хорошо?