Собрание сочинений (Том 2)

Наконец громко зазвенел долгожданный звонок.

– Пошли-ка лучше!
– предложил Саша Водянин.
– И вообще, какое это имеет отношение к Тимофею? Это ведь не его отец, - добавил Саша, желая, видимо, закончить разговор.

Тут уже сам Тимка не выдержал.

– Нет, он мой отец, - сказал он тихо, но упрямо.
– Он мой первый папка... Мой! Мой!

14

С И З О В В. А. 1904 - 1956.

ПОГИБ, ЗАЩИЩАЯ НАРОДНОЕ ДОБРО

Надпись на могиле.

Здравствуй, дорогая бывшая жена Мария!

Представляю, как удивишься ты, получив это мое письмо. Ты

считаешь меня погибшим и, наверное, даже получила в свое время

официальное уведомление о моей смерти. Но чего только не случается

на войне! Меня уже в покойники записали, и в могилу определили, да

поторопились - очнулся я от бессознания и попал к хорошим людям. А

наши-то, свои, бросили меня, считая скончавшимся. Так я чудом

остался живым и вот теперь, через много лет, решил написать тебе.

От людей, бывавших в России, я узнал, что ты жива и находишься

в прежнем месте, в нашей деревне, и будто бы даже стала партийной.

Сначала я не поверил этому. Ведь ты - простая деревенская женщина и

никогда не рвалась к политике...

Остаюсь к тебе с большим приветом твой бывший муж Февралев Иван

Константинович.

Передавай от меня поклон всем нашим деревенским мужикам и бабам

и прочти им мое письмо.

Не удивляйся, что это письмо написано незнакомым тебе почерком.

На войне я повредил себе правую руку и теперь всегда пишу левой.

15

Прежде, когда Тимка еще совсем маленьким был и лесов дремучих боялся, мать не раз называла его трусишкой.

– И в кого ты такой уродился?
– говорила она.
– И Петя у нас не из робкого десятка, и мы с папой...

Тогда она шутила, конечно. Как ей было знать: смелый Тимка или нет?

А леса дремучие - ведь это только на словах. Может быть, окажись рядом с Ельницами настоящий дремучий лес, Тимка вовсе бы и не боялся в него пойти.

Зимой Тимка с первого класса один в школу ходил. И не боялся. А зимой, известно, особенно по утрам, темно совсем. А когда через овраг идешь, так что только тебе не померещится. Деревья великанами стоят, тени вокруг пляшут, а тут еще ворона какая-нибудь или сорока шарахнется с испугу в сторону - хошь не хошь, а мурашки со спины не прогонишь.

А если собака встретится чужая, как тогда, когда Тимка во второй класс пошел? И главное, погода в тот день была страшнющая: буран не буран, а метель мела вовсю. И вдруг в темнотище чей-то глаз блеснул. Тимка сразу его заметил. Поначалу решил: это от снега блеск. А потом понял: волк!

Другой бы на Тимкином месте наверняка стрекача дал. А Тимка - нет. Во-первых, знал, что бежать от волка или другого зверя - значит определенно в лапы ему попасться. А потом вспомнил, что волки огня боятся. Вот и не растерялся: достал свой фонарик и прямо направил свет туда, где глаз горел. Да еще крикнул что было силы:

– А ну, кати с дороги! Все одно не боюсь тебя!

Правда, собака с дороги не ушла, а наоборот - к Тимке подбежала, стала ласкаться, скулить. Наверно, от голода да от холода. То ли бросил ее кто, то ли еще что с ней случилось...

И все-таки Тимка не испугался. А ведь это могла быть и не собака, а волк...

Волки, говорят, тоже разные бывают. И смелые, и трусливые. Есть даже такие, что волчат своих бросают, лишь бы ноги унести.

А зайцы! Вон все их трусами зовут, а говорят, такие среди них встречаются, что смелее смелого. Отец Саши Водянина видел, как однажды зайчиха со змеей сражалась - малышей своих защищала. Вот вам и трусы!

И люди, наверно, так. Страх-то, может, в каждом человеке сидит. Только одни переборют в себе этот страх - вот и становятся смелыми. А другие не могут. И получается - они трусы.

Тимка это по себе знал. Разве не бывало ему страшно? Сколько раз бывало. А выдерживал! Зато потом как здорово становится!

А сейчас-то как же?

Если решил, значит, надо идти! Только назад ни в коем случае не сворачивать. Хоть и страшно, а все равно надо. Ведь на самом-то деле: что может быть страшного на кладбище? Ну, могилы, кресты, памятники. Сколько раз он и летом и зимой их видел. В любую погоду.

А то, что люди про кладбище всякие сказки рассказывают, так это же они от страха. Сами боятся и других зазря пугают. И потом, Тимка пионер. А это что-нибудь да значит.

Тимка вспомнил про Махотина и пожалел, что не ответил ему как следует.

"Сказать бы ему, что он сам трус, раз других такими считает. У меня и первый папка в бою погиб, и второй... Если бы этих бандитов тогда не словили, они бы неизвестно чего еще наделали! Не только машину совхозную могли угнать!.. А если бы и на это Махотин что-то сказал, стукнуть его, и все. Сам задирается, а драться по-настоящему не умеет. Верно Саша говорит: "Утопленник!" Ну ничего, я ему докажу. Вот схожу на кладбище и докажу..."

Мысль пойти на кладбище родилась у Тимки перед уроками. Уж очень обидели его ребячьи разговоры.

Тимка решил сразу же после школы отправиться на кладбище и проверить. Ведь и в самом деле он давно папкиной могилы не видел.

И пошел.

Пройдя знакомой дорогой через овраг, Тимка обошел крайние избы и направился в поле.

Снежок похрустывал под ногами. Его немало подвалило за прошедшие сутки.

Впереди на бугре одиноко маячили три дерева, а вокруг них, и влево и вправо, косо выглядывали из снега кресты и одинокие памятники. Еще шагов сто пятьдесят - двести.

"Раз, два, три... пять... восемь...
– начал считать про себя Тимка. Хорошо, что еще светло. Вечером было бы хуже. И не так уж сейчас страшно... Десять, одиннадцать... Зачем это я считаю? Лучше думать о другом. Стоит, например, могила на месте или нет. Или лучше еще о другом!.. А Махотин все равно..."

Теперь уже никуда не денешься. Кладбище - вот оно.

Тимка остановился и стал смотреть, как лучше подойти к могилам. Раньше здесь где-то была тропка, но сейчас ее вовсе не видно.