Собрание сочинений (Том 2)

"Зачем тебе эти ветки нужны?"

"Какие?" - спросит она. Может быть, добавит: "Ширяев".

И тут уже я не дам маху:

"Тополя, что ты вчера собирала".

Прозвенел звонок, а ее не было. Я сидел за партой один. И среди опоздавших, а у нас всегда кто-то опаздывает, ее не было.

На переменке я спросил одну из девчонок:

– Чего это сегодня Куприковой нет?

– Наверно, заболела, - безразлично сказала она.
– Полкласса почти нет. Ты же знаешь: грипп какой-то вирусный. С осложнениями. Вот у Тони Антиповой воспаление...

Полкласса меня не интересовали. Тоня Антипова тоже. И уроки - в этот день.

После пятого я пошел уже не улицей, а опять двором.

В подъезде неожиданно столкнулся с Галей.

– Ты? Вот хорошо! Приветик! А у меня замок никак не открывается.

Я покраснел. Вспомнил, что весь день думал не о ней.

– Давайте, я попробую.

Я взял у нее ключ, вставил в замок. Вертел влево, вправо, никак.

– Дурацкий замок, - сказала она.
– И придумают же такие!

– Не получается!
– признался я и еще больше покраснел от неудачи. Никак!

– И дьявол с ним! Пусть мамочка моя ненаглядная помучается. Ее идея! Даже лучше!
– зло выпалила Галя, и я совсем растерялся. Мне показалось, что она какая-то странная сегодня, непохожая на себя...

– Я пойду, - сказал я.

– Можно от тебя позвонить?
– попросила Галя.

– Можно, чего ж нельзя...

Мы поднялись этажом выше, к нам. Я сразу же открыл дверь.

– Ты один?

– Один, отец с матерью на работе... Вот телефон.

– Я разденусь, а то жарко.

Галя сбросила пальто, присела к телефону, а я не знал, куда деть себя. Положил портфель, зачем-то пошел на кухню, опять вернулся. В столовой разделся. И снова на кухню.

Не слушать же мне ее разговоры по телефону.

Но я все равно слышал. Непонятный разговор, какой обычно мальчишки ведут вроде Вольки Карпова. Только слово "приветик" было ее, но она его повторила три раза и все по-разному: смешно, то зло, то с удивлением.

– Так я приеду, - сказала она под конец.
– До вечера, да? Только ты сообрази, как договорились...

Опустив трубку, она позвала меня:

– Ты где?

– Тут.

Я вышел из кухни.

– Загуляла я, - призналась она протяжно-весело.
– И дома не ночевала, и на работу не вышла. И буду гулять! У тебя, кстати, выпить нечего?

– Выпить? Чего?

– Не воды, конечно, - рассмеялась она.
– Вы всегда посуды много порожней сдаете, я знаю. Посмотри...

– Так это когда гости...

– Посмотри, посмотри.

– Сейчас посмотрю в холодильнике, - услужливо пообещал я.

Она пошла за мной на кухню.

В холодильнике что-то было. Я достал начатую бутылку коньяку, показал ей.

– Вот это вещь!
– обрадовалась она.
– А мы всю ночь водку хлестали.

И сама достала с полки две чашки:

– Наливай!

– А-а... вторая зачем?

– Как зачем? Тебе!

– Что вы! Я... Мне...

У меня чуть не сорвалось с языка, что мне и так попадет, если отец с матерью заметят, а чтобы еще самому...

– Ну и приветик! Будь здоров!
– сказала она.
– Поехали! За нашу школу! Я тоже в ней училась. И за тебя!

Галя вобрала в себя воздух, словно перед тем как нырнуть под воду, и залпом выпила почти полную чашку.

Я ахнул.

Потом она села тут же, на кухне, за стол и долго не уходила. А я стоял рядом с ней, стоял с бутылкой в руках и не знал, что делать.

Галя молчала, и мне уже показалось, что ей плохо, как вдруг она посмотрела на меня, ухмыльнулась и сказала:

– Хорошо! До чего же хорошо, а! А я тебе нравлюсь? Скажи, нравлюсь?

Не знаю, что мне было сказать.

– Не знаю, - сказал я, ничего не соображая.

– Знаю: нравлюсь! Нравлюсь, нравлюсь, нравлюсь! И ты ходишь за мной, бегаешь, смотришь. И мне это нравится. Скажу даже тебе, что ты, в общем, ничего... Ничего, вот только бы постарше чуть. Но ты и не маленький. Я в твои годы...

– Не знаю, - опять пробормотал я.

– А я знаю!
– решительно произнесла она.
– И потому подойди ко мне, стань на колени и делай все, что хочешь! Я тебе все позволяю! Я, если даже хочешь знать... Ты мне тоже нравишься!..

* * *

– Ты чего сегодня мрачнее тучи?
– спросил отец.
– Двойку схватил?

– И правда, что с тобой, сынок?
– спросила мать.
– Папа прав...

Они уже помирились, и я был рад этому, но мне хотелось сказать сейчас им, что лучше бы я схватил двойку, и что вообще двойки, колы, тройки, четверки, пятерки ничего не значат, и это не так уж важно, кто как учится, а важно что-то другое, более важное...

Я не сказал.

Сказал другое:

– Нет, сегодня отметок не было.

Про себя подумал: "И Лизы сегодня не было. И никто не удивился. Сваливают на какой-то грипп".

– Между прочим, - сказал отец, - сегодня есть важное для тебя постановление, слышал?

– Нет, какое?

– И тебя касается, и вообще всех подростков, - пояснил отец.
– Вам теперь все внимание. Книг для вас будут больше выпускать, фильмов, физкультура и спорт, конечно, а самое главное - воспитание. Воспитанием займутся всерьез...

– Нас и так воспитывают...

– А будут еще лучше. А впрочем...
– добавил он и не договорил.

Я рано лег спать в этот вечер. Подошла мать, пожелала спокойной ночи, опять спросила:

– Не нравишься ты мне сегодня. Что-то случилось?

– Ничего не случилось. Но... Посиди со мной, - попросил я.
– И знаешь что? Скажи, пожалуйста, почему это вы, когда с папой о нашей улице говорите, что она самая лучшая, все Ломоносовский проспект вспоминаете. Почему? А если бы туда переехали, тогда?

Мать смутилась.

– И откуда ты?.. Это сложно, сынок. И не для...

– Я же не маленький, - сказал я.
– И поверь, мне очень, очень важно знать почему...