Собрание сочинений. Том 9
Шрифт:
Подпись: Карл Маркс
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
На русском языке полностью публикуется впервые
К. МАРКС
РУССКАЯ ПОЛИТИКА ПО ОТНОШЕНИЮ К ТУРЦИИ. — * РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ В АНГЛИИ [150]
Лондон, пятница, 1 июля 1853 г.
Начиная с 1815 г. великие европейские державы больше всего на свете боялись нарушения status quo {существующего порядка, существующего положения. Ред.}. Но всякая война между какими-либо двумя из этих держав чревата ниспровержением status quo. В этом кроется причина того, почему к захватам России на Востоке относились терпимо и почему от нее никогда не требовалось взамен ничего иного, кроме какого-либо, хотя бы и абсурдного, предлога, который давал бы западным державам возможность остаться
150
Вторая часть заглавия этой статьи («Рабочее движение в Англии») дана Институтом марксизма-ленинизма.
Беспочвенность новых предлогов России стала очевидной после того, как султан {Абдул-Меджид. Ред.} в своем последнем фирмане на имя константинопольского патриарха сделал во всем, что касается религии, даже большие уступки, чем того требовал сам царь. Но, может быть, «умиротворение Греции» [151] является серьезным предлогом для вмешательства? Когда в свое время г-н де Виллель, желая рассеять опасения султана {Махмуда II. Ред.} и дать доказательство добрых намерений великих держав, предложил, чтобы «союзники прежде всего заключили договор, согласно которому Оттоманской империи гарантируется ее status quo», этому предложению самым решительным образом воспротивился русский посол в Париже {Поццо-ди-Борго. Ред.}. Он заявил, что
151
«Умиротворение Греции» — выражение, употреблявшееся в дипломатических документах европейских держав в связи с их вмешательством в турецко-греческий конфликт во время освободительной борьбы Греции против турецкого ига в 20-х годах XIX века.
«Россия, проявляя великодушие в своих отношениях с Портой и безграничное уважение к желаниям своих союзников, тем не менее вынуждена сохранить исключительно за собой право улаживать свои собственные разногласия с Диваном; общая гарантия в отношении Оттоманской империи, не говоря уже о необычности и неожиданности такого акта, задела бы чувства его повелителя, равно как и приобретенные Россией права и те принципы, на которых последние покоятся» [152] .
152
Приводимая цитата из депеши Поццо-ди-Борго от 22 декабря 1826 г. взята из «Portfolio» — собрания дипломатических документов и материалов, издававшегося Д. Уркартом в Лондоне. Серия «The Portfolio; or a Collection of State Papers» («Портфель, или Собрание государственных документов») выходила в 1835–1837 годах; новая серия выходила в 1843–1845 гг. под названием «The Portfolio. Diplomatic Review» («Портфель. Дипломатическое обозрение»). Цитируемые Марксом письма Поццо-ди-Борго опубликованы в «The Portfolio», London, 1836, vol. I, № 7, 8, 9; vol. II, № 13 и «The Portfolio», London, 1843, vol. II, № 2.
В настоящий момент Россия требует, чтобы ей разрешили оккупировать Дунайские княжества, отказывая Турции в праве рассматривать этот шаг как casus belli {повод к войне. Ред.}.
В 1827 г. Россия требовала, чтобы ей разрешили «оккупировать Молдавию и Валахию от имени трех держав».
В своем манифесте от 2 апреля 1828 г. об объявлении войны русский император заявлял следующее:
«Мои союзники найдут во мне всегдашнюю готовность идти с ними нога в ногу в отношении выполнения Лондонского договора [153] и горячее стремление помочь им в той работе, которую наша религия и чувства, священные для всего человечества, делают предметом нашей заботливости; они найдут во мне всегдашнюю готовность использовать свое положение исключительно для того, чтобы ускорить выполнение договора от 6 июля».
153
О Лондонском договоре (конвенции) от 6 июля 1827 г. см. примечание 47.
В русском манифесте 1 октября 1829 г. провозглашалось, что; «Россия неизменно отклоняла от себя всякую мысль о завоеваниях, всякое стремление к расширению». И в то же время русский посол в Париже писал графу Нессельроде:
«Когда императорский кабинет обсуждал
вопрос о том, настал ли момент поднять оружие против Порты, у некоторых, быть может, возникли сомнения относительно настоятельной необходимости этого шага, а именно у тех, кто недостаточно подумал о последствиях кровожадные реформ, которые только что с таким ужасным насилием проведены в жизнь главой Оттоманской империи.Турецкая система была исследована императором, и его величество нашел, что она обнаруживает зачатки физической и моральной организации, которой она прежде не обладала. Если султан оказался в состоянии противопоставить нам более решительное и лучше организованное сопротивление уже сейчас, когда он едва только успел подготовить основы для своих новых планов реформ и улучшений, то насколько он был бы страшнее для нас, если бы имел время упрочить их. Раз уж создалось такое положение, мы должны почитать себя счастливыми, что успели перейти в наступление, прежде чем опасность возросла. Ибо всякая отсрочка могла бы лишь ухудшить наше положение и создать нам еще большие затруднения, чем те, с которыми мы встретились».
В настоящий момент Россия намеревается сначала предпринять агрессивный шаг, а затем уж разговаривать об этом. В 1829 г. князь Ливен писал графу Нессельроде:
«Мы ограничимся только общими местами, ибо всякое подробное сообщение о столь щекотливом предмете могло бы вызвать действительную опасность. Если мы когда-либо станем обсуждать вместе с нашими союзниками статьи договора с Портой, мы удовлетворим их лишь тогда, когда они возомнят, что заставили нас понести непоправимые жертвы. Мир должен быть подписан только в нашем собственном лагере, и Европа должна узнать о его условиях лишь после того, как он будет заключен. Протестовать тогда уже будет поздно, и Европа терпеливо подчинится тому, чему она уже не в состоянии будет помешать».
В настоящий момент Россия в течение нескольких месяцев под всевозможными предлогами откладывала энергичные действия, чтобы сохранить то положение вещей, которое, не будучи ни войной, ни миром, было для России приемлемым, для Турции же — гибельным. Точно таким же образом действовала Россия и в то время, о котором мы говорили выше, Поццо-ди-Борго так высказывался по этому поводу:
«Наша политика направлена к тому, чтобы в течение ближайших четырех месяцев ничего не произошло, и я надеюсь, что нам это удастся, ибо люди, вообще говоря, предпочитают выжидать. Но пятый месяц должен быть богат событиями».
После того как царь осыпал турецкое правительство величайшими оскорблениями я несмотря на то, что в данный момент он угрожает силой вырвать у него самые унизительные уступки, он тем не менее громко афиширует свою «дружбу к султану Абдул-Меджиду» и свои заботы о «сохранении Турецкой империи». Он сваливает на султана «ответственность» за то, что последний сопротивляется его «справедливым требованиям», за то, что он непрерывно «оскорбляет его дружбу и его чувства», отвергает его «ноты» и отклоняет его «покровительство».
Когда в 1828 г. Карл Х спросил у Поццо-ди-Борго, чем объясняются неудачи русского оружия в кампании этого года, последний ответил, что император, не желавший без крайней необходимости вести войну a l'outrance {не на жизнь, а на смерть. Ред.}, надеялся, что султан воспользуется его великодушием, но этот опыт не удался.
Незадолго до того, как Россия вступила в нынешний конфликт с Портой, она попыталась в связи с вопросом о политических эмигрантах создать всеобщую коалицию континентальных держав против Англии; когда же этот опыт не удался, она постаралась вызвать к жизни союз с Англией против Франции. Подобным же образом Россия в период 1826–1828 гг. запугивала Австрию «честолюбивыми планами» Пруссии, делая в то же время все возможное для усиления Пруссии и роста ее притязаний с тем, чтобы последняя могла играть роль противовеса Австрии. В своей теперешней циркулярной ноте [154] Россия выставляет Бонапарта единственным виновником нарушения мира, вызвавшим это нарушение своими притязаниями на святые места. В те же времена она устами Поццо-ди-Борго доказывала, что
154
Нота Нессельроде от 11 июня (30 мая) 1853 г. — циркуляр русским дипломатическим представителям за границей, в котором была изложена позиция царского правительства в связи с результатами миссии Меншикова. Подвергая резкой критике действия Порты, Нессельроде приводил мотивы, побудившие Россию предъявить Турции ультиматум относительно признания царя покровителем православных подданных султана. В ноте содержалась угроза применения «решительных мер» в случае отклонения этого требования Турцией.
«всю тревогу, охватившую Европу, следует приписать интригам князя Меттерниха» и старалась «дать понять самому герцогу Веллингтону, что внимание, оказываемое им венскому кабинету, может нанести ущерб его влиянию на все другие кабинеты, а также придать делу такой оборот, что уже не Россия стремится к соглашению между Францией и Великобританией, а сама Великобритания, которая ранее отказывалась от союза с Францией ради сближения с венским кабинетом».
Россия подвергла бы себя теперь большому унижению, если бы отступила. Точно в таком же положении она оказалась после первой неудачной кампании 1828 года. В чем состояла тогда ее главная цель? Предоставим слово ее собственному дипломату: