Собрание стихотворений и поэм

«Мудрым людям не пристало Верить россказням старух. Раскричишься – толку мало, Подтвердишь невольно слух».

V

Все описывать не стану, Все известно в той игре По старинному роману О Тахире и Зухре.

Дочь богатого – красотка Полюбила бедняка… Сталь гремит, и свищет плетка… Было так во все века…

Нет у любящих покоя, Пышет гневом Халимбек… Тут… Но тут стряслось такое, Что не знал прошедший век…

Жизнь переменилась разом. Все понятия сместив, Прокатился над Кавказом Революции призыв.

Тучи рвутся… Через прорезь Пронеслось по всей стране: – Горец, эй!.. Подумай, горец, – На какой ты стороне?..

Точно рог, вином налитый, Наш родимый Дагестан Друг у друга рвут бандиты Из своих, из дальних стран.

Стоны, яростные клики… Кто у нас не побывал?.. Бичехаров, и Деникин, И какой-то генерал –

Самозванец и подонок… С именами, без имен, Кто – в мундирах, кто – без оных. Шли враги со всех сторон.

Стоны боли, крики гнева. Плач: «Аллах, нам помоги!» Наши скудные посевы, Отступая, жгли враги.

Край забрызган алой кровью… Но и в этой маете Нафисат на плоской кровле Ждет, зовет: – Муса, ты где?

VI

Мусе событья – по плечу. Они ему – на благо. Он к комиссару Махачу Решил идти с ватагой.

А если не возьмет Махач, Друзья тотчас же с маху К Атаеву помчатся вскачь, Он под стеной Хунзаха…

Муса начистил свой кинжал… Но в двери – стук и грохот. Гонец от милой прибежал: «Любимый, жди подвоха!»

«Что там узнала Нафисат?» Муса пошел к сараю, Но только в двери бросил взгляд, Как вскрикнул, обмирая.

От гнева захватило дух, Перевернуло душу: Белеет вкруг куриный пух И головы петушьи…

У двери – смятая трава, И тут же на дорожке Лежит овечья голова И все четыре ножки.

Глядит Муса… Аллах велик!.. Какое безобразье! Ведь что надумал злой старик – Меня заляпать грязью!

Чтоб всем был ясен мой позор, Чтоб стало очевидно: «Вот, Нафиса, твой милый – вор, Любить такого стыдно!

Крадет овец, у петухов Сворачивает шеи…» Но я ведь не из простаков… Посмотрим, кто хитрее.

VII

И Муса, найдя под дверью Три объемистых мешка, Подобрал и пух, и перья До последнего пушка.

Взял мешки и, набивая, Раздраженно хмурил бровь, Набивал он, напевая: «Ах ты, красная любовь!»

Взял он голову овечки, Взял он всю четверку ног И на угольях из печки Все поджарил и испек.

На шампур их надевая, Напевал он вновь и вновь, Надевал он, напевая: «Ах ты, черная любовь!»

Нагрузив мешки на мула, Он тогда же, ввечеру, Речкой вброд пришел к аулу, К Халимбекову двору.

В дом вошел Муса, от злости Даже побелев слегка, Видит он: у бека – гости, Два советчика-дружка…

– Халимбек!.. Свою добычу Вор принес ко мне в сарай. Вот они – остатки птичьи! Благодарно принимай!

Это – головы петушьи!.. – Разорвал Муса мешки. – Это – пух!.. Твои подушки, Как известно, велики!

Вот тебе овечьи ноги, Вот – овечья голова! Чтоб не портились в дороге, Я поджарил их сперва!

Там, за дверью – мул для вора, Чтобы задом наперед Вор проделал круг позора… Пусть любуется народ!

Но воров здесь целых трое… Кто ж сначала примет срам? Бек, ты – первый по разбою… Может, первый сядешь сам?

А твои два друга – все вы – Позже примете позор!..

Бек багровым стал от гнева: – Замолчи, зурнач и вор!

– Я не вор! Но что-то все же У тебя я украду – То, что мне всего дороже: Нафисат – мою звезду!

Нафисат вплыла, как пава. Говорит она отцу: – Да не ты ли Хужияву Приказал забить овцу?!

Да не ты ли, не вчера ли, Точно туча, зол и хмур, Повелел, чтоб ощипали Тридцать петухов и кур?!

Что ж Мусе чинишь обиду? – Вот и вскрылось воровство! Закричал Муса… Мюриды Наскочили на него.

Трое валят на колени, Двое – на спине Мусы, Рвут его, как рвут оленя Разъярившиеся псы.

С мощных плеч содрав черкеску, Разорвали на клочки… А Муса смеется дерзко: – Ничего! Все – пустяки!

Навалились всей оравой: – Все равно тебя казнят! – Ничего! Умру во славу Черноокой Нафисат!

Я умру во имя долга! Торжествуй, злодей отец! Веселиться вам недолго. Приближается конец.

Всех богатых негодяев… Близко правды торжество. Слышу, мчится к нам Атаев, Скачут конники его!..

– Замолчи!.. – Мусу скрутили. На полу чабан лежит, Черный ус грызет в бессилье… – Добивать? – спросил мюрид.

– Пристрелить его?.. – Не надо, Не такие времена! – Халимбек вздохнул с досадой. – Осторожность нам нужна!

Поспешим – себя ославим За расправу без суда. Лучше мы его отправим К черту в зубы – в Акнада!

VIII

И Мусу потащили на муки. Путь нагорный – обрывист и крут. Крепко-накрепко стянуты руки, Два мюрида беднягу ведут.

Отбиваться? Кричать? Бесполезно!.. По тропинке с опаской иди! Чуть оступишься – свалишься в бездну! Не спеши! Акнада – впереди.

Хуже места не сыщется в мире, Чем зловещая эта тюрьма. Узник в этой кавказской «Сибири» Умирает иль сходит с ума.

Сколько там загубили отважных, Кто смириться с насильем не смог!.. Днем и ночью за стражником стражник Охраняют промозглый острог.

Не бывало еще человека, Кто бы вышел оттуда живой… Бросят в двери огрызок чурека, Сунут плошку с гнилою водой.

Может статься, лишь в день рамазана Расщедрятся на горсть толокна. Что за стенами?.. Поздно иль рано? Щелки нет, а не то что окна…

Кто пришел сюда крепок и молод, Через год – точно дряхлый старик… …Что Мусе голодуха и холод? Он – чабан, он к лишеньям привык…

У бедняги – другие тревоги, Мысли тяжкие давят и жгут. Ведь пока он томится в остроге, За другого ее отдадут!..

Неужели все песни допеты? Придушили, убили любовь? Ох, любовь! Ты – из красного цвета. Ты черна, как засохшая кровь!