Собрание стихотворений и поэм
Шрифт:
Со страхом в сердце лежишь, ослаблен, Глаза смежив. – Ко мне, наибы! Коня и саблю! Еще я жив!
Станицы – мимо, заставы – мимо, Нам нет преград. Или другого зовут наиба Хаджи-Мурат?
Взметнулись кони, вздымают кони Пыль за собой. Пускай ослепнет во тьме погоня От пыли той.
Близка погоня, кругом солдаты, Нет, не уйти. Но мы прорубим себе булатом Домой пути.
Все ближе пули, пусть не доеду, Умру от ран. Но – шире двери, к тебе я еду, Мой Дагестан.
Пусть кровь на землю моя прольется, Я все же рад Хотя бы имя домой вернется –
Посетив другие страны, Благодушно и светло Над горами Дагестана Снова солнышко взошло.
И сказало мне светило, Принимаясь за труды: – В Дагестане все мне мило – Люди, скалы и сады.
Все в гористом вашем крае Сердце радует и глаз, Одного не понимаю: Есть иль нет любовь у вас?
Всюду, где бы я ни встало, Разогнав лучами мрак, Юным парам ночи мало: Не расстанутся никак!
В Риме, на меня глазея, Освещенья не стыдясь, На ступеньках Колизея Всласть целуются сейчас.
У канала спозаранку, Прислонив велосипед, Обнял юную голландку Амстердамец средних лет.
Финны тоже не в беседах Нынче встретили зарю. А о «разных прочих шведах» Я уже не говорю.
И в Москве – в саду и в парке, На скамеечке любой, Раздается шепот жаркий: «Век бы так сидеть с тобой!»
Где ни встану, всюду слышу Поцелуев сладкий звук… Лишь у вас на плоской крыше Сохнет сено да урюк.
Что стряслось в стране нагорной, Объясни, Расул-поэт… Иль под буркою просторной Для любимой места нет?
Неужели вы, аварцы, На позор своей страны, Стали мудрые, как старцы, И, как старцы, холодны?
– Хватит, солнышко, довольно! – Закричал я, не стерпев. – Уши вянут… Слушать больно Заунывный твой припев!
Нет еще на свете силы, Не взошла такая новь, Чтоб забила, заглушила Нашу горскую любовь!
Просто видело ты мало, Близорук твой огнеглаз! Да, горянкам не пристало Целоваться напоказ!
Но из былей Дагестана Ты послушай хоть одну (Хватит одного стакана, Чтоб оценку дать вину!)
И поймешь – хотя б отчасти – Что все те же – люди гор, Что у нас, как прежде, страсти Полыхают как костер.
Что там – римлянки, голландки?! Их отвага нам смешна!.. Сердцу пламенной горянки Даже гибель не страшна!
Жарче горец, страсть изведав, Чем испанец, может быть… Что ж до «прочих разных шведов». Эх, не стоит говорить! Голова Хаджи-Мурата
Отрубленную вижу голову И боевые слышу гулы, А кровь течет по камню голому Через немирные аулы.
И сабли, что о скалы точены, Взлетают, видевшие виды. И скачут вдоль крутой обочины Кавказу верные мюриды.
Спросил я голову кровавую: “Ты чья была, скажи на милость? И как, увенчанная славою, В чужих руках ты очутилась?”
И слышу вдруг: “Скрывать мне нечего, Я голова Хаджи-Мурата И потому скатилась с плеч его, Что заблудилась я когда-то.
Дорогу избрала не лучшую, Виной всему мой нрав тщеславный…” Смотрю на голову заблудшую, Что в схватке срублена неравной.
Тропинками, сквозь даль простертыми, В горах рожденные мужчины, Должны живыми или мертвыми Мы возвращаться на вершины. Горький
медВ далекую то было пору, Но было – врать не будут зря: Сам царь приехал в наши горы, Нас, горцев, милостью даря.
Еще война недавним гулом Как бы не смолкла по горам, И разоренные аулы Еще дымились тут и там.
И пораженья и победы Еще сочились кровью ран, А золоченые кареты Уже увидел Дагестан.
Коней увидел тонконогих, Что, растянувшись и пыля, Влекли кареты по дороге Кривой, как сабля Шамиля.
То гул речной в ущельях слыша, То птичий щебет по кустам, Царь поднимался выше, выше В туманный мой Аваристан.
Дороги дикое круженье Не раз, быть может, проклял он, Стремясь попасть к местам сражений, Облитым кровью с двух сторон.
Немало наших горцев пало, Джигитов, гордых узденей, Но и солдат легло немало С рязанских, псковских ли полей.
На диких этих поворотах В кипящих волнах этих рек Штыки царя, клинки свободы Друг с другом скрещены навек.
Но царский поезд едет выше, К пределам горной высоты. Все миром и покоем дышит, Звенят ручьи, цветут цветы.
Блестят погоны, аксельбанты, Мундиры, шпоры, ордена. Тут генералы, адъютанты, Тут знать России собрана.
Но выделялась средь надменных Особа юная одна, Кто говорит – сама царевна, А кто – великая княжна.
Хоть горы многое успели Вокруг увидеть с высоты, Не приходилось им доселе Встречать подобной красоты.
Такие девы только в сказках. Одета в белые шелка Овальнолица, синеглаза, Золотокудра и тонка.
Есть в Дагестане мост известный, О нем наслышан стар и мал Здесь все Койсу, сливаясь вместе, Ревут в теснине между скал.
Ревут во тьме потоки эти, А над горами – синий свет. Мрачнее места нет на свете, Но и прекрасней тоже нет.
Уж все любуются, освоясь: Какие дивные места! Остановился царский поезд, Достигнув этого моста.
Долина в бережных ладонях Лелеет сакли и мечеть. Другой аул сидит на склоне, Как будто сокол на плече.
А там, вдали, аулы тоже В ущельях скал и в складках гор, А в высоте, как бы итожа Всю красоту, парит орел.
Не хватит струн, не хватит слова. Но нету выше красоты, Когда среди камней суровых Цветут нежнейшие цветы.
Земля жестка, но сколько света! Соседствуют огонь и лед. Зато и меда слаще нету, Чем наш высокогорный мед.
Он весь наполнен горным солнцем, Напоминает он слезу. А пчелы наши – тоже горцы И гнезд не делают внизу.
И вот стоят смиренно кони. Привал. Все вверх бросают взгляд, Приставив козырьком ладони, Закинув головы назад.
«Очаровательно! Прелестно!» Но царь спросил: – Скажите мне, Внизу ужели мало места? Зачем гнездиться в вышине?
Тут вышел из толпы навстречу Почтенный старец, говоря: – Когда хотите, я отвечу На слово белого царя.
Конечно, места им немало Среди садов, долин, лугов. Но для того удобны скалы, Чтобы укрыться от врагов.
Чтобы никто до пчел добраться Не мог проворно и легко: Они гнездятся, как аварцы, В суровых скалах высоко.