Собрание стихотворений и поэм

Говорить привык я прямо. Знают небо и земля: Нет у нас, в горах, имама Справедливей Шамиля.

Если ж гром нежданный грянет (Все же – смертен человек!), То имамом новым станет Тот, кто впрямь достойней всех!

IV

И двое расстались. Спустился в аул Наиб по тропинке знакомой. И, буркой накрывшись, спокойно заснул Под кровлей кунацкого дома.

Покуда покоился он в тишине Под буркой индийской косматой, Попутчик его на удалом коне Опять устремился куда-то.

Обратно в Дарго он спешит неспроста, Он хлещет коня, не жалея. Ременною плетью стучит в ворота: – К имаму пустите скорее!

– Чего тебе надо? – донесся вопрос.– Что там у тебя приключилось? – Желанную весть я с собою привез. Не медлите! Сделайте милость!

Открыли ворота… И входит хитрец. Шаги его подлые слышу… …Все это рассказывал в детстве отец, Под теплой овчиной – на крыше.

Подробно рассказывал, так, будто сам В ту пору в Дарго побывал он… …Сидит на подушке могучий имам, Вокруг него – книги навалом.

Сидит, возвышается он, как всегда, Фигурой своею прямою. Сам – снега белей. А его борода Окрашена огненной хною.

Там сабля – гурда. У нее на клинке Слова, что душа не забудет: «Кто в бой устремился со мною в руке, Того не тревожит, что будет…»

Пришелец, согнувшись дугой, говорит: – Отец наш, пророком избранный! Не гневайся, мудрый, что жалкий мюрид Тебя потревожил столь рано!

– Какой ты мюрид, мы проверим потом, В минуты военной тревоги. Пока ты – мой гость… Так порадуй мой дом: Поешь после дальней дороги.

– Держу уразу я… Баракала ! За добрую встречу спасибо! Дорога моя недалекой была: В Анди я оставил наиба.

– Наиба Хунзаха? Услышать я рад, Что близко родное мне сердце. Покамест со мною мой Хаджи-Мурат, Нам есть на кого опереться!

А скоро ль, скажи, он прибудет сюда, Наиб мой – воитель геройский?.. Покамест рука у наиба тверда, Не страшно нам царское войско!

(«Наиба Шамиль поминает добром, Рассказы о ссоре их – ложны, – Подумал хитрец. – Тут нельзя напролом, Поищем тропу осторожно!»)

– Имам! Не затем появиться к тебе Дерзнул – человечек я малый, Чтоб речи вести о себе, о семье, – Другое меня волновало.

Недобрая весть по горам пронеслась, Подобная дальнему грому… Неужто аллахом врученную власть Решил передать ты другому?..

И люди болтают, что этот – другой – Доверья – увы! – недостоин. Конечно, в боях он – бесстрашный герой, В сраженьях – испытанный воин…

Но ты ж прозорлив, о великий имам! – Ты знаешь, что в сердце героя Соседствуют зло и добро пополам, И зло побеждает порою…

– На что намекаешь? Скажи мне прямей! Да взвешивай каждое слово. Не то головою ответишь своей! Будь верен лишь правде суровой!

– Имам, я дерзаю тебя остеречь, Хоть вызову гнев твой, быть может… И все же наиба недавняя речь Имама Шамиля тревожит.

– А что говорил он? – Неясно весьма. Сказал, что у нас в Дагестане С недавней поры пресвятая чалма – Гимринцев одних достоянье.

Сказал… О, мудрейший, казнить не спеши! – Гимринцы, мол, жалкие души. Не воины будто они – торгаши, Удел их – грошовые груши.

Что, мол, измельчали они на глазах, В уме – барыши постоянно, А рядом, в двух выстрелах, – гордый Хунзах, Где выросли беркуты-ханы.

Еще он сказал… Не раскроется рот… Сказал он… Ох, вымолвить тяжко! Сказал он, что будет имамом лишь тот, Чья шашка – острейшая шашка.

Та шашка, что всех побеждает в бою, Исполнена огненной силы… – Притом показал он на шашку свою? – Да, мудрый! Да, так оно было!

Шамиль побледнел. – Как заржавленный нож, Вонзились слова твои злые… Но кто поручится, что ты мне не лжешь? С тобой я встречаюсь впервые…

– Премудрый! За дерзость меня не суди, Что смею давать я советы… Гонца снаряди ты к наибу в Анди И сможешь проверить все это.

Ведь путь из Дарго до Анди – недалек, Всю правду узнаешь ты скоро. Наибу вели: пусть прискачет он в срок, Для важного, мол, разговора.

Коль совесть чиста у него – он придет, О дружбе твоей беспокоясь… Когда ж не увидишь его у ворот – Поймешь: нечиста его совесть.

V

Мчится ветер. Мчится птица. Разъяренный мчится бык. Но всего быстрее мчится Неуемный клеветник.

Вслед за каждой доброй вестью, По дороге напрямик, С доброй вестью мчится вместе Быстроногий клеветник.

Ни пред чем не отступает, Щелка? – в щелку вмиг проник. Никому не уступает Злого дела клеветник…

И в Анди примчал проклятый Тотчас следом за гонцом. Входит он к Хаджи-Мурату С озабоченным лицом:

– Что, наиб? Для разговоров Повелел прийти имам? Ты ж, забыв коварный норов, Поспешаешь в петлю сам?

– Верно, я имаму нужен, Потому он шлет приказ. Знаешь сам: своею дружбой Он дарил меня не раз.

– Ох, беспамятное сердце У тебя, наиб, в груди! Доверяй, да не усердствуй, А спокойно рассуди.

Не таков святейший, чтобы Быть вторым в большой борьбе. Дышит он сокрытой злобой, Полон зависти к тебе.

– Мне завидовать?! Ему ли! Он – любим и знаменит… – Но о ком в любом ауле Песнь хвалебная летит?..

Кто у нас всего известней? Перед кем враги дрожат? Славят в сказке, славят в песне Лишь тебя, Хаджи-Мурат.

Вспомни, скоро ль на папаху Он тебе надел чалму?.. Рвать с тобой не стал он с маху: Пригодишься, мол, ему…

Там, где спор идет оружьем, Там, где саблями гремят, Шамилю, конечно, нужен Удалец Хаджи-Мурат!

А потом – уйди с поклоном И о славе позабудь!.. Ты железом раскаленным Вбит ему, имаму, в грудь.

И гвоздем, а может, шилом, Колет душу эта злость… Слышал я, что порешил он Вырвать напрочь этот гвоздь.

Заманить тебя он хочет – Вероломен и хитер. Ох, в Дарго недаром точат Нож булатный и топор!

Знай, что он тебя обманет, На порог взойдешь едва, – С плеч слетит и в воду канет Удалая голова!