Собрание стихотворений и поэм

Ни разу не было такого, Раскинь умом и вдаль, и вширь. И терпеливо ждет в оковах Хочбар, абрек и богатырь.

Но, видно, лопнуло терпенье, Тяжелой цепью забряцал И тихо, с грустным сожаленьем Он говорит: «Эх ты, Нуцал…

Не для того седлал коня я И закрутил свои усы, Чтоб, честь невесты охраняя, Отрезать две ее косы.

Не для того папаху трижды Я на затылке заломил, Чтобы прослыть в горах бесстыжим. Я слов на ветер не сорил

Ни разу в жизни. Если б надо, Дорогу к хану знаю я, И там ждала б меня награда, Но мне дороже честь моя.

Когда б задумал я нажиться И нанести тебе урон, То из аула гидатлинцы Меня бы вышвырнули вон.

Обычай соблюдая старый, Потом от сакли до воды Золой посыпали б, пожалуй, Мои поганые следы.

Тогда любой юнец безусый Смеяться надо мной бы мог, Затем, что трус и хуже труса, Кто женщину не уберег.

К тому же есть и божья кара. Пусть поразит аллах меня…» – Хунзахцы, развязать Хочбара, Вернуть и саблю и коня!

Накрыть столы, расставить вина, Что золотее янтарей! Певцов сюда гоните в спину И танцовщиц сюда скорей!

Я понял, что Хочбар не врет И не готовит нам измену. Он дочь к Улану провезет За им назначенную цену.

Давным-давно наслышан хан О злой враждебности меж нами. Не заподозрит он обман, А мы его обманем сами.

Коварный замысел тая, К прыжку готовясь хуже зверя, Хан не поверит, чтобы я Абреку дочь свою доверил.

Наверно – он решит – Хочбар Везет какую-то девицу, Которую в горах украл, Чтобы на выкупе нажиться,

А гидатлинец – это смерч, Орел и барс, огонь и ветер. Живет, как будто ищет смерть, Но до сих пор ее не встретил.

Он – пуля, молния, клинок, Что устали в бою не знает. Я изловить его не смог, Так почему же хан поймает?

И мысль еще была одна На самом дне в душе Нуцала. Но кто же разглядит до дна Все, что в душе его мерцало?

Бывал он весел и угрюм, Случалось, в бой летел без страха, Но скрыть до часа тайны дум Умел он даже от аллаха.

6

Нуцал заговорил: – Вражда Нас ослепила. Мы как бабы. В могиле темной навсегда Похоронить ее пора бы.

Мои слова не звук пустой, Я подкреплю их делом сразу. Я то в Шуру пошлю с тобой, Что драгоценней всех алмазов.

Еще из юношей никто Не слышал голоса голубки. Любовных снов во сне и то Не лепетали эти губки.

Счастливых дней я знал немало, Но несравненным будет тот, Когда вернешься от Шамхала, Вручив Улану наш цветок.

Пять сундуков подарков ценных Я шлю с тобой Улану в дар, И провожатых дам отменных. Твои условия, Хочбар?

Готовы всадники. Одели Уже невесту до зари. Но, может, что не доглядели, Ты не стесняйся, говори.

– Твое доверие – награда, Ты большего не можешь дать. А провожатых мне не надо. Чтобы свободен был Гидатль,

Мое условие сегодня. И вот тебе моя рука, Чтоб был аул Гидатль свободным С минуты этой – на века.

А провожатых мне не надо. Совсем один поеду я. Дороже целого отряда Мне сабля острая моя.

К тому же скрипка, конь и бурка Всегда со мной, чтоб знали вы. Да и папаху я как будто Ношу не с чьей-то головы.

Во мне не мог ты обмануться, Плохих вестей, Нуцал, не жди. Не дам к невесте прикоснуться Я даже ветру на пути.

Пять дней прошу я только сроку. Уеду завтра на заре. Два дня истрачу на дорогу, Три проведу в самой Шуре.

Там на ковре цветном, кумыкском Оставлю деву наших гор. Не выдаст конь в пути неблизком, Меня примчит к тебе во двор.

На пятый день, тебя завидя, Он остановится, заржав. И ты, Нуцал, навстречу выйдя, Поймешь, что слово я сдержал.

Повадки рек и гор известны, Тропинки все знакомы мне. И люди знают повсеместно, Что значит горец наконец,

Что значит в схватках опаленный Хочбар с решимостью своей, Врагов я знаю поименно, Но знаю также и друзей.

Мне дорога земля родная, Дороже всех прекрасных стран. Но и меня, как сына, знает Седой и гордый Дагестан.

7

Прости, отец и мать родная, Не избежать своей судьбы. Зурна с утра не то рыдает, Не то исполнена мольбы.

Уж сундуки несут в подарок, Уже на крышах весь народ. И белоснежный конь Хочбара Уже оседлан у ворот.

Копытом бьет, ушами водит. А во дворце и плач и стон. Невесту под руки выводят, Сажают в мягкий фаэтон.

Чадра опущена надежно, Не видно глаз, не видно слез. Простите, горы, если можно, Скорее трогайте обоз!

– Вы меня извините, Удальцы-земляки. Больше вы не звените Под скалой, родники.

Плачьте, горные цепи, Белоглавый Кавказ, На равнинные степи Променяла я вас.

Уезжаю, подружки, Песен больше не петь. Буду плакать в подушки Да неволю терпеть.

Вы, аварские струны, Перестаньте звучать. Ты до края аула Проводи меня, мать!

Вошла и села на подушки, Вокруг нее уселись там Четыре в черных платьях служки, Как воронихи, по углам.

Народ на крышах, на балконах, С порогов машут и глядят, Последним кланяясь поклоном, Благословить ее хотят.

Поставив бережно на плечи Кувшины, полные воды, Несут их девушки навстречу, Чтоб не было в пути беды.

Ус покрутив, при верной сабле, У всех аульцев на виду Хочбар до самой крайней сакли Коня доводит в поводу.

Но лишь успел за скалы скрыться Хунзах, встревоженный аул, Абрек в седло вскочил, как птица, Поводья крепко натянул.

– Ну что же, друг, – коню сказал он, – Пора, пора в опасный путь. В аул Хунзах к дворцу Нуцала Назад уже не повернуть.

Орлы легко скользят под нами И замирают на весу. А впереди гремят камнями Четыре грозные Койсу.

С высоких гор в долины течь им, Извечный жребий их таков, Они вобрали сотни речек В себя и сотни родников.

Еще они в себя собрали Всю красоту, все краски гор. И льды они вверху видали, И луговой цветной ковер.

Олень, спустившийся напиться, В них отражался, тонконог. И молодых аварок лица Как высший дар унес поток,

Когда струя, звеня о глину, Бежала в горлышко, в кувшин. Все, все несут Койсу в долины С аварских сумрачных вершин,

Потом спокойно и широко Текут среди степного дня. За ними вниз и нам дорога, – Сказал Хочбар, хлестнув коня.

Уже ущелье Аракани Преодолели напрямик, Родник Гоцатля миновали, Уже достигнут Шишилик.