Сочинения. В 2-х томах

1914

143. ПЕСНЯ О СОКОЛЕ И О ТРЕХ ПТИЦАХ БОЖИИХ

Как по озеру бурливому, По Онегушку шумливому, На песок-луду намойную, На коряжину надводную, Что ль на тот горючий камешек, — Прибережный кремень муромский, — Птицы вещие слеталися, От туманов отряхалися. Перва птица — Куропь снежная, Друга — черная Габучина, А как третья птица вещая — Дребезда золотоперая. Взговорила Куропь белая Человечьим звонким голосом: Аи же, птицы вы летучие, — Дребезда и ты Габучина, Вы летели мимо острова, Миновали море около, А не видли ль змея пестрого, Что ль того Лихого Сокола? Отвечали птицы мудрые: Аи же, Куропь белокрылая, Божья птица неповинная, У тебя ль перо Архангела, Голос грома поднебесного, — Сокол враг, змея суровая, Та ли погань стоголовая, Обрядился не на острове, Схоронился не на ростани, А навис погодной тучею, Разметался гривой долгою Надо свят-рекой текучею — Крутобережною Волгою. От налета соколиного, Злого посвиста змеиного Волга-реченька смутилася, В сине море отшатилася… Ой, не звоны колокольные Никнут к земи, бродят около, — Стонут люди полоненные От налета злого Сокола. И не песня заунывная Над полями разливается, — То плакун-трава могильная С жалким шорохом склоняется!..

* * *

Мы слетелись птицы умные На совет, на думу крепкую, Со того ли саду райского — С кипариса — Божья дерева. Мы удумаем по-птичьему, Сгомоним по-человечьему: Я — Габучина безгрешная, Птица темная, кромешная, Затуманю разум Соколу, Очи выклюю у серого, Чтоб ни близ себя, ни около Не узнал он света белого. Дребезда тут речь сговорила: Я развею перья красные На равнины святорусские, В буруны озер опасные, Что ль во те ли речки узкие. Где падет перо небесное, Там слепые станут зрячими, Хромоногие — ходячими, Безъязыкие — речистыми, Темноумные — лучистыми. Где падет перо кровавое, Там сыра земля расступится, Море синее насупится, Вздымет волны над дубравою — Захлестнет Лихого Сокола, Его силищу неправую, Занесет кругом и около Глиной желтою, горшечною, И споет с победной славою Над могилой память вечную. Прибредет мужик на глинянник, Кирпича с руды натяпает На печушку хлебопечную, На завалину запечную, Станет в стужу полузимнюю Спину греть да приговаривать: Вот те слава Соколиная — Ты бесславьем опозорилась. Напоследок слово молвила Куропь — птица белоперая: А как я, росой вспоенная, Светлым облаком вскормленная, — Возлечу в обитель Божию, К Саваофову подножию, Запою стихиру длинную, Сладословную, умильную. Ту стихиру во долинушке Молодой пастух дослушает, Свесит голову детинушка, Отмахнет слезу рубахою, И под дудочку свирельную Сложит новую бывальщину. Аминь.

144. СВЯТАЯ БЫЛЬ

Солетали ко мне други-воины С братолюбным уветом да ласкою, Приносили гостинцы небесные, Воду, хлеб, виноградье Адамово, Благовестное ветвие раево. Вопрошали меня гости-воины: Ты ответствуй, скажи, добрый молодец, Отчего ты душою кручинишься, Как под вихорем ель, клонишь голову? Износилось ли платье стожарное, Загусел ли венец зарнокованный, Али звездные перстни осыпались, Али райская песня не ладится? Я на спрос огнекрылым ответствовал: Аи же други — небесные витязи, Мое платье — заря, венец — радуга, Перстни — звезды, а песни, что вихори, Камню, травке и зверю утешные; А кручинюсь, сумлююсь я, друженьки, По земле святорусския-матери: На нее века я с небес взирал, К ней звездой слетев, человеком стал; Двадцать белых зим, весен, осеней Я дышу земным бренным воздухом, Вижу гор алтарь, степь-кадильницу, Бор — притин молитв, дум убежище, — Всем по духу брат, с человеками Разошелся я жизнью внутренней… Святорусский люд темен разумом, Страшен косностью, лют обычаем; Он на зелен бор топоры вострит, Замуруд степей губит полымем. Перед сильным — червь, он про слабого За сивухи ковш яму выроет, Он на цвет полей тучей хмурится, На красу небес не оглянется…

* * *

Опустив мечи и скрестив крыла, Мой навет друзья чутко слушали. Как весенний гром на поля дохнет, Как в горах рассвет зоем скажется, Как один из них взвеял голосом: Мир и мир тебе, одноотчий брат, Мир устам твоим, слову каждому! Мы к твоим речам приклонили слух, И дадим ответ по разумию. Тут взмахнул мечом светозарный гость, Рассекал мою клеть телесную, Выпускал меня, словно голубя, Под зенитный круг, в Божьи воздухи. И открылось мне: Глубина Глубин, Незакатный Свет, только Свет один! Только громы кругом откликаются, Только гор алтари озаряются, Только крылья кругом развеваются? И звучит над горами: Победа и Мир! В бесконечности духа бессмертия пир.

(1911)

145. БЕСЕДНЫЙ НАИГРЫШ, СТИХ ДОБРОПИСНЫЙ

«Его же в павечернее междучасие пети подобает, с малым погрецом ногтевым и суставным». Из Отпуска — тайного свитка олонецких сказителей-скрытников По рожденьи Пречистого Спаса, В житие премудрыя Планиды, А в успенье Поддубного старца, — Не гора до тверди досягнула, Хлябь здынула каменного плешью, В стороне, где солнышко ночует На кошме, за пологом кумачным, И где ночь-горбунья зелье варит, Чернит косы копотью да сажей, Под котлом валежины сжигая, — Народилось железное царство Со Вильгельмищем, царищем поганым. У него ли, нечестивца, войска — сила, Порядового народа — несусветно; Они веруют Лютеру-богу, На себя креста не возлагают, Великого говения не правят, В Семик-день веника не рядят, Не парятся в парной паруше, Нечистого духа не смывают, Опосля Удилёну не кличут: «Матушка ржаная Удилёна, Расчеши солому — золот волос, Сдобри бражкой, патокою колос…»

* * *

Не сарыч кричит за буераком, На свежье детенышей сзывая, И не рысь прыскучая лесная В ночь мяучит, теплой кровью сыта, — То язык злокозненный глаголет, Царь железный пыхает речами: «Голова моя — умок лукавый, Поразмысли ты, пораскумекай, Мне кого б в железо заковати? Ожелезил землю я и воды, Полонил огонь и пар шипучий, Ветер, свет колодниками сделал, Ныне ж я, как куропоть в ловушку, Светел Месяц с Солнышком поймаю: Будет Месяц, как петух на жердке, На острожном тыне перья чистить, Брезжить зобом в каменные норы И блюсти дозоры неусыпно? Солнцу ж я за спесь, за непокорство С ног разую красные бахилы, Желтый волос, ус лихой косатый Остригу на войлок шерстобитам; С шеи Солнца бобчатую гривну Кобелю отдам на ожерелок, Повалю я красного спесивца На полати с бабой шелудивой — Ровня ль будет соколу ворона?» Неедуча солодяга без прихлебки, Два же дела без третьего не гожи, Третье ж дело — гуменная работа, Выжать рожь на черниговских пашнях, Волгу-матку разлить по бутылям, С питухов барыши загребая, С уха ж Стенькина славного кургана Сбить литую куяшную шапку, А с Москвы, боярыни вальяжной, Поснимать соболью пятишовку, Выплесть с кос подбрусник златотканный, Осыпные перстни с ручек сбросить. На последки ж мощи Макавея Истолочь в чугунной полуступе, Пропустить труху через решета И отсевком выбелить печища, А попов, игуменов московских Положить под мяло, под трепало — Лоско ль будет черное мочало!..

* * *

Не медушник-цветик поит дрема Павечерней сыченой росою, И не крест — кладбищенский насельник, Словно столпник, в тайну загляделся — Мать-Планида на Руси крещеной От страды келейной задремала. Был ли сон, аль малые просонки, Только въявь Планидушке явились Петр апостол с Пятенкою-девой. И рекли святые: «Мать-Планида, Под скуфьей уснувши стопудовой, За собой и Русь ты усыпила! Ты вставай-ка, мать, на резвы ноги, Повести-ка Русь о супостате. Не бери в гонцы гуляку-Вихря, Ни сестриц Сутемок чернокосых, Ни Мороза с Зоем перекатным: Вихрю пляс, присвистка да присядка, Балалайки дробь — всего милее; Недосуг Сутемкам, — им от Бога Дан наказ Заре кокошник вышить, Рыбьи глазки с зеньчугом не спутать, Корзным стегом выпестрить очелье. У Мороза же не гладки лыжи, Где пройдет, там насты да суметы, В теплых пимах, в малице оленьей На ходе Морозушко сопреет, А сопрев, по падям, по низинам Расплеснется речкой половодной Звонаря же Зоя брать негоже, — Без него трущоба — скит без била, Зой ку-ку загозье, гомон с гремью Шаргунцами вешает на сучья; Ввечеру ж монашком сладкогласным Часослов за елями читает… Ты прими-ка, матушка Планида, Во персты отмычки золотые, Пробудившись, райскими ключами Отомкни синь-камень несекомый, Вызволь ты из каменной неволи Паскарагу, ангельскую птицу, Супротив стожарной Паскараги Бирюча на белом свете нету!..» От словес апостольских Планида Как косач в мошище, встрепенулась, Круто буйну голову здынула, Откатила скуфью за Онего. Кур-горой скуфья оборотилась, Опушь стала ельником кромешным, А завязка речкою Сорогой…

* * *

Ой люди крещеные, Толико ученые, Слухайте-внимайте, На улицу баб не пускайте, Ребят на воронец — Дочуять песни конец, На лежанку старух, Чтобы голос не тух! Господи благослови, Царь Давид помоги, Иван Богослов, Дай басеньких слов, В подъязычный сустав Красных погрецов-слав, А с того, кто скуп, Выпеть денежек рубь!..

* * *

Тысчу лет живет Макоша-Морок, След крадет, силки за хвоей ставит, Уловляет души человечьи, Тысчу лет и Лембэй пущей правит, Осенщину-дань сбирая с твари: С зайца — шерсть, буланый пух с лешуги, А с осины пригоршню алтынов, Но никто за тысчу зим и весен Не внимал напеву Паскараги! Растворила вещая Планида, Словно складень, камень несекомый, И запела ангельская птица, О невзгоде Русь оповещая: Первый зык дурманней кос девичьих У ручья знобяник-цвет учуял, — Он поблек, как щеки ненаглядной На простинах с воином-зазнобой — Вещий знак, что много дроль пригожих На Руси без милых отдевочат. Зык другой, как трус снегов поморских, Как булатный свист несметных сабель, Когда кровь, как жар в кузнечном горне, Вспучив скулы, Ярость раздувает, И киркою Смерть-кладоискатель Из сраженных души исторгает. Третий зык, как звон воды в купели, Когда Дух на первенца нисходит, В двадцать лет детину сыном дарит, Молодицу ж горлинку — в семнадцать. Водный звон учуял старичище По прозванью Сто Племен в Едином, Он с полатей зорькою воззрился И увидел рати супостата. Прогуторил старый: «эту погань, Словно вошь на гаснике, лишь баней, Лютым паром сжить со света можно…» Черпанул старик воды из Камы, Черпанул с Онеги ледовитой, И дополнив ковш водой из Дона, Три реки на каменку опружил. Зашипели Угорские плиты, Взмыли пар Уральские граниты, Валуны Валдая, Волжский щебень Навострили зубья, словно 1ребень, И как ельник, как над морем скалы, Из-под камней сто племен восстало…

* * *

Сказанец — не бабье мотовило, Послесловье ж присловьем не станет. А на спрос: «откуль» да «что в последки» Нам програет Кува — красный ворон; Он гнездищем с Громом поменялся, Чтоб снести яйцо — мужичью долю.

1915

Песни из Заонежья

146 Ax вы, цветики, цветы лазоревы,

Ax вы, цветики, цветы лазоревы, Алоцветней вы красной зорюшки, Скоротечней вы быстрой реченьки! Как на вас, цветы, лют мороз падет, На муравушку белый утренник, — Сгубит зябель цвет, корень выстудит! Ах ты, дитятко, свет Миколушка, Как дубравный дуб — ты матёр-станлив, Поглядеть кому — сердцу завистно, Да осилит дуб душегуб-топор, Моготу твою — штоф зеленого! На горе стоит елочка, Под кудрявою — светелочка, Во светелке красны девушки сидят, На кажинной брилянтиновый наряд, На единой дочке вдовиной — Посконь с серою мешковиной. Наезжали ко светлице соколья, — Всё гостиные купецки сыновья, Выбирали себе женок по уму, Увозили распригожих в Кострому, Оставляли по залавочкам труху — Вдовью дочерь Миколашке-питуху.