Социализм. Экономический и социологический анализ

Надежное навеки помещение капитала невозможно. Каждая инвестиция спекулятивна -- ее успех не может быть предвиден с абсолютной точностью. Если бы представления о капиталовложениях были почерпнуты из сферы бизнеса, предпринимательства, не могла бы возникнуть даже идея о "вечном и гарантированном" доходе на капитал. Представления о вечности и гарантированности порождены земельной рентой и доходами от государственных ценных бумаг. Они соответствуют действительным отношениям, когда закон признает опекаемыми только вложения в землевладение или в рентные бумаги, обеспечиваемые землевладением либо выпущенные государством или другими публичными корпорациями. Капиталистическое предприятие не знает гарантированного дохода и гарантии состояния. Правила наследования вроде майората -- за пределами сельского и лесного хозяйства и эксплуатации рудных богатств они не имеют смысла.

Но если капитал сам по себе не растет, если только для его поддержания, не говоря уже об извлечении прибыли и возрастании, постоянно нужны успешные спекуляции, не может быть и вопроса о тенденции к росту богатства. Состояния не могут расти сами по себе -- кто-то должен их взращивать. [363*] Для этого нужна успешная деятельность предпринимателя. Капитал воспроизводит себя, приносит плоды и возрастает только до тех пор, пока продолжаются Успешные и удачные инвестиции. Чем быстрее изменяется экономическая ситуация, тем короче периоды времени, когда сделанные инвестиции можно рассматривать как источник благ. Для новых капиталовложений, для реорганизации производства, для обновления техники нужны способности, имеющиеся только у немногих. Если в исключительных случаях эти способности переходят из поколения в поколение, потомки могут сохранить и даже преумножить оставленное им богатство, несмотря на раздел его между наследниками. Но если, что, как правило, и происходит, наследники не проявляют предпринимательских способностей, унаследованное богатство быстро расточается.

[363*]

Консидеран [314] пытается доказать теорию концентрации с помощью метафоры, заимствованной в механике: "Les capitaux suivent aujourd'hui sans conterpoids la loi de leur propre gravitation; c'est que s'attirant en raison de leur masses, les richesses sociales se concentrent de plus en plus entre les mains des grands possesseurs" <"Капиталы неудержимо следуют закону взаимного притяжения. Тяготея друг к другу пропорционально своим массам, общественные богатства все больше концентрируются в руках крупных собственников" (фр.)>. Цит. по: Tugan-Baranowsky, Der moderne Sozialismus in seiner geschichtlichen Entwicklung, S. 62 <Туган-Барановский М., Современный социализм в его историческом развитии, Спб, 1906, С. 81>. Это всего лишь игра слов и ничего более.

Когда разбогатевшие предприниматели стремятся сохранить богатство в семье, они вкладывают его в землевладение. Наследники Фуггеров и Вельзеров даже сегодня живут в немалом достатке, если не в роскоши, но они давно перестали быть купцами и вложили свои состояния в землю. [315] Они вошли в состав германской знати и ни в чем не отличаются от других аристократических семей Южной Германии. Многочисленные купеческие семьи в иных странах прошли тот же путь; добыв богатство в торговле и промышленности, они перестали быть купцами и предпринимателями и превратились в землевладельцев, начали заботиться не о приросте, но о сохранении богатства, чтобы передать его детям и внукам. Семьи, поступившие иначе, утонули в пучине нищеты. Есть всего несколько банкирских семей, чье дело существует на протяжении ста и более лет, и при внимательном изучении оказывается, что их коммерческая активность ограничивается мерами по управлению собственным богатством, вложенным в земли и рудники. Не существует процветающих, т. е. непрерывно растущих, старых состояний.

[315]

Фуггеры– - купеческое и банкирское семейство, достигшее высшего расцвета в XVI в. Они ссужали деньгами не только германских феодалов, но и римских пап. Фуггеры, происходившие от швабских ткачей, получили дворянство, а в 1514 г.
– - титул имперских графов и стали крупными землевладельцами. Вельзеры– - семейство, занимавшее в XV--XVI вв. второе место после Фуггеров в торговле и банковском деле Германии. В начале XVII в. основная ветвь Вельзеров потерпела банкротство.

4. Теория обнищания

Теория обнищания масс занимает центральное место как в марксизме, так и в предшествующих социалистических доктринах. Накопление нищеты идет параллельно с накоплением капитала. "Антагонистический характер капиталистического производства" -- причина того, что "накопление богатства на одном полюсе есть в то же время накопление нищеты, муки труда, рабства, невежества, огрубения и моральной деградации на противоположном полюсе" [364*] . Вот теория абсолютного обнищания масс. Не имеющая другого основания, кроме неискренней, трудно постижимой системы мышления, она интересует нас тем меньше, чем быстрее отходит на задний план даже в работах ортодоксальных марксистов и в официальных программах социал-демократических партий. Даже Каутский в период ревизионистской бучи был вынужден признать, что как раз в развитых капиталистических странах материальная нищета уменьшается, а уровень жизни рабочего класса выше, чем за 50 лет до этого [365*] . Но марксисты все еще используют теорию растущего обнищания в чисто пропагандистских целях, эксплуатируют ее сегодня так же, как в первые годы жизни своей стареющей партии.

[364*]

Marx, Das Kapital, I Bd., S. 611 <Маркс К., Капитал, Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф., Соч., Т. 23, С. 660>

[365*]

Kautsky, Bernstein und das Sozialdemikratische Programm, Stuttgart, 1899, S. 116 <Каутский К., Бернштейн и социал-демократическая программа, Спб, 1906, С. 153>

В интеллектуальном обиходе теория абсолютного обнищания была заменена развитой Родбертусом теорией относительного обнищания. "Бедность, -- говорит Родбертус, -- ... есть общественное, т. е. относительное, понятие. И вот я утверждаю, что, с тех пор как рабочие классы в общем заняли более высокое общественное положение, число таких справедливых потребностей значительно возросло. Было бы несправедливо по отношению к прежнему времени, когда они еще не занимали этого более высокого положения, отрицать ухудшение их материального положения, раз упала бы их заработная плата. Точно так же было бы несправедливо отрицать такое ухудшение в их материальном положении теперь, когда они уже заняли это более высокое положение, даже если их заработная плата осталась той же самой" [366*] . Это рассуждение воспроизводит подход социалистов-государственников, которые считают "оправданным" рост требований рабочих и приписывают им "более высокое положение" в социальной иерархии. Невозможно спорить с произвольными суждениями такого рода.

[366*]

Rodbertus, Erster Sozialer Brief an v. Kirchmann, Ausgabe von Zeiler. Zur Erkenntnis unserer staatwutschaftlichen Zustande, 2 Aufl., Berlin, 1885, S. 273, Anm. <Родбертус К., Первое социальное письмо к фон Кирхману, Спб, 1906, С. 68>

Марксисты подхватили доктрину относительного обнищания. "Если в результате развития внук скромного прядильщика, жившего в одном доме со своими подмастерьями, переехал в громадную, роскошно обставленную виллу, а внук подмастерья снимает меблированную квартиру, конечно, много более комфортабельную, чем чердак его деда в доме прядильщика, все-таки дистанция между ними бесконечно возросла. Внук подмастерья будет чувствовать свою бедность тем сильней, чем более комфортабельна жизнь его нанимателя. Его собственное положение лучше, чем у его предка, его уровень жизни возрос, но его ситуация относительно ухудшилась. Социальная нищета возросла... рабочие относительно нищают" [367*] . Даже если бы все было так, это не было бы обвинением против капиталистической системы. Если капитализм улучшает экономическое положение всех, не столь уж важно, что не все поднимаются одинаково. Нельзя осудить общественное устройство только за то, что оно помогает одним больше, чем другим. Если я живу неплохо, какой вред мне от того, что другие живут еще лучше? Следует ли разрушать капитализм, день изо дня все полнее удовлетворяющий нужды людей, только потому, что при нем некоторые становятся богатыми, а часть из них -- очень богатыми? Как же можно утверждать, что "логически неопровержимо", что "относительное обнищание масс... должно в последнем счете кончиться катастрофой". [368*]

[367*]

Herman Muller, Karl Marx und die Gewerkschaften, Berlin, 1918, S. 82 ff.

[368*]

Как это делает Баллод (Ballod, Der Zukunftsstaat, 2 Aufl., Stuttgart, 1919, S. 12 <Баллод К. (Атлантикус), Государство будущего, М., 1920, С. 11>). [316]

Каутский пытался изменить марксистскую теорию обнищания, чтобы она звучала иначе, чем в "Капитале". "Термин нищета, -- говорит он, -- можно понимать в смысле как физической, так и социальной нищеты. Нищета в первом смысле измеряется физиологическими потребностями людей, которые, конечно, не везде и не во все времена одни и те же, но, в общем, между ними не существует такой большой разницы, как между социальными потребностями, неудовлетворение которых порождает социальную нищету" [369*] . Маркс имел в виду, заявляет Каутский, именно социальную нищету. Учитывая ясность и точность стиля Маркса, такое толкование можно назвать образцом софистики, и оно соответственно было отвергнуто ревизионистами. Для того, кто не видит в Марксе пророка, совершенно безразлично, содержится ли теория обнищания в первом томе "Капитала", взята ли она у Энгельса или выдвинута неомарксистами. Важен только вопрос: основательна ли эта теория и что из нее следует?

[369*]

Kautsky, Bernstein und das Sozialdemikratische Programm, S. 116 <Каутский К., Бернштейн и социал-демократическая программа, С. 153>

Каутский полагает, что рост социальной нищеты "засвидетельствован самой буржуазией, она дала ей только другое название: она называет ее жадностью, Решающим является тот факт, что противоположность между потребностями наемных рабочих и возможностью их удовлетворения из заработной платы, а, следовательно, также противоположность между наемным трудом и капиталом, все возрастает" [370*] . Но зависть существовала всегда, это не новое явление. Мы можем даже признать, что сейчас она развита больше, чем прежде; общее стремление к улучшению своего материального положения есть специфическая черта капиталистического общества. Но совершенно непостижимо, как можно из этого сделать вывод, что капитализм должен непременно уступить место социализму.

[370*]

Ibid., Р. 120 <там же, С. 159>

На деле учение об относительном и социальном обнищании есть не что иное, как попытка дать экономическое обоснование политике, основанной на озлоблении масс. Рост социального обнищания означает только рост зависти [371*] . Мандевиль и Юм, два величайших знатока человеческой природы, заметили, что сила зависти определяется дистанцией между завистником и тем, кому он завидует. [317] Если дистанция велика, сравнений быть не может и чувство зависти не возникает. Чем меньше дистанция, тем сильнее зависть. [372*] Таким образом, из роста недовольства масс можно сделать вывод, что неравенство в распределении доходов сокращается. Растущая "завистливость" не доказывает, как считает Каутский, рост относительной нищеты; напротив, это свидетельство того, что расстояние между классами сокращается.

[371*]

ср. замечания Вейтлинга, цитируемые Зомбартом в его книге Der proletarische Socialismus, Jena, 1924,1 Bd., S. 106

[317]

Мандевиль Бернард (1670--1733) -- английский философ-моралист. Юм Дэвид (1711--1776) -- английский философ, экономист и историк, автор "Трактата о человеческой природе".

[372*]

Hume, A Treatis of Human Nature // Philosophical Works, Ed. by Green Grose, London, 1874, Vol. II, P. 162 <Юм Д., Исследование о человеческом познании // Соч., Т. 2, М., 1965, С. 199 и след.>, Mandeville, Bienenfabel, Heig. v. Bobertag, Munchen, 1914, S. 123. Шац [318] (L'Individualisme ecominique et social, Paris, 1907, P. 73, n. 2) называет это "idee fondamentale pour bien comprendre la cause profonde des antagonismes sociaux" <"фундаментальной идеей правильного понимания глубоких причин социальных антагонизмов" (фр.)>.

Глава XXVI. Монополия и ее влияние

1. Природа монополии и ее воздействие на ценообразование

Никакая другая часть экономической теории не была столь дурно понята, как теория монополии. Простое упоминание о монополии обычно вздымает такие эмоции, что ясное суждение делается невозможным, а экономические аргументы замещает моральное негодование, обычное в этатистской и другой антикапиталистической литературе. Даже в Соединенных Штатах неистовство вокруг проблемы трестов вытеснило обсуждение проблемы монополии. [319]

[319]

В конце XIX -- начале XX в. в США развернулась широкая кампания за запрещение монополистических трестов, следствием чего явилось так называемое антитрестовское законодательство (закон Шермана -- 1890 г., закон Клейтона -- 1914 г., закон Уэбба-Померена -- 1918 г. и др.). Закон Шермана, являющийся ядром этой группы законодательных актов, запретил не только тресты, но и любую попытку монополизации торговли; однако он не содержал определения монополии, вследствие чего сфера его действия ограничилась именно трестовской формой монополизации.

Распространенное представление, что монополист может диктовать цены, столь же ошибочно, как и делаемый отсюда вывод, что он располагает властью, позволяющей достичь чего угодно. Так могло бы быть только в случае, если бы монополизированный товар по своей природе был совершенно несопоставим со всеми другими благами. Тот, кто сумел бы монополизировать воздух или питьевую воду, смог бы, конечно, принудить все человечество к слепому повиновению. Такая монополия не знала бы никакой конкуренции. Монополист смог бы произвольно распоряжаться жизнью и собственностью всех своих сограждан. Но подобная монополия не рассматривается в нашей теории монополии. Вода и воздух являются свободными благами, а там, где это не так, как, например, обстоит с водой на вершине горы, можно избежать воздействия монополии, перебравшись на другое место. Похоже, что ближайшим приближением к такого рода монополии была возможность управлять благодатью, которую имела средневековая церковь в глазах верующих. Отлучение от церкви было не менее ужасным, чем смерть от удушья и жажды. При социализме государство, выступающее в качестве "организованного общества", создаст похожую монополию. Все экономические блага окажутся объединенными в одних руках, и оно сможет принудить граждан к выполнению любых команд, сможет поставить человека перед выбором между послушанием и голодной смертью.