Сокровенное таинство

– И они, надо полагать, вернулись домой, – задумчиво произнес Хумилис. – Конечно, они вернулись, не то Крус встревожился бы и снарядил поиски. Что же, во имя Господне, они ему рассказали? Скорее всего ничего худого. Если бы по пути на них кто-то напал и похитил Джулиану, их господин послал бы людей в погоню. А если они сами совершили злодейство, то зачем им было возвращаться? Голова кругом идет…

– Я еду в Лэ, – заявил, поднимаясь, Николас. – Надо рассказать обо всем Реджинальду Крусу. Пусть разыщет и расспросит тех, кто сопровождал его сестру. Слуги его отца скорее всего служат сейчас ему и живут, наверное, в Лэ или в каком-нибудь другом имении. Если она почему-либо отослала их с полдороги, я по крайней мере смогу узнать, где они с ней расстались. Я не успокоюсь, пока не разыщу ее. Если она жива, я ее найду!

Хумилис с сомнением покачал головой и удержал молодого человека за рукав.

– Но как же твой отряд? Разве ты можешь надолго отлучаться из армии?

– Слава Богу, – отвечал Николас, – сейчас время такое, что мои солдаты могут до поры обойтись и без командира. Я оставил их в лагере под Андовером, они хорошо устроены, а мои сержанты – старые вояки и могут меня заменить, особенно в нынешнем положении. О, прошу прощения, я ведь еще не все вам рассказал. Меня так тревожит судьба Джулианы, что я и думать забыл про королей. Помните, в прошлый раз мы говорили, что солдатам императрицы осталось одно – попробовать прорваться, если они не хотят умереть с голоду в Винчестере. Так оно и вышло. После неудачи в Уэрвелле императрица поняла, что дольше продержаться ей не удастся. Три дня назад ее войско выступило на запад, по направлению к Стокбриджу. Тут-то на них и обрушился Уильям де Уоррен с фламандцами и разбил их в пух и прах. Это было не отступление, а паническое бегство. Может, кому и удалось спастись и добраться до Глостера, но все равно от армии Матильды остались лишь жалкие остатки. По пути в Лэ я заверну к Хью Берингару и расскажу ему обо всем.

Брат Кадфаэль, который все это время ковырялся на грядках, не забывая, впрочем, прислушиваться к разговору, насторожился и выпрямил спину:

– А сама Матильда? Ее удалось захватить?

Если бы императрица попала в плен, то ее скорее всего обменяли бы на короля. Однако для истерзанной распрями страны это отнюдь не означало окончания войны – все бы вернулось к тому, с чего и началось. Попадись неукротимая леди в руки самому королю Стефану, он бы, движимый своими высокими представлениями о рыцарстве, за которое, впрочем, многие его любили, чего доброго, посадил бы кузину на свежего коня и с почетным эскортом отпустил в Глостер, ее собственную твердыню. Зато королева отнюдь не столь прекраснодушна, и такой глупости от нее ждать не приходилось. Пленному неприятелю она нашла бы куда лучшее применение.

– Нет, к сожалению, императрице удалось ускользнуть. Братец отослал ее вперед под охраной Бриана Фиц Каунта, а сам остался командовать арьергардом, чтобы задержать преследователей. Он-то смог бы воевать и без нее, а вот ей без него придется туго. У самого Стокбриджа они пытались переправиться через реку, да фламандцы их окружили. Все, кто остался в живых, сдались в плен. Но тот, кого удалось захватить, стоит императрицы. Это сам Роберт Глостерский!

Глава седьмая

Скорее всего Реджинальд Крус не испытывал особой привязанности к своей сестре, что не удивительно, ибо на протяжении многих лет они жили порознь и не встречались. Однако превыше всего он ставил фамильную честь, горой стоял за благополучие дома Крусов и любую обиду, нанесенную его родичам, воспринимал как личное оскорбление. Брат Джулианы выслушал Николаса, не проронив ни слова, огромным усилием воли сдерживая закипавшую в нем ярость.

– Неужто все это правда? – промолвил он наконец и тут же добавил: – Нет, сомневаться тут не приходится. Эта приоресса, конечно же, знает, что говорит. Сестрицу в том монастыре и видеть не видели. Я-то об ее отъезде знаю только понаслышке, меня тогда здесь не было. Ну да ладно, разберемся. Слава Богу, я знаю, кто из слуг сопровождал ее, отец рассказал мне об этом незадолго до смерти. Он ведь послал с ней самых надежных, доверенных людей, да и как могло быть иначе? Он ведь в девчонке души не чаял. Подождите-ка!

Сквозь открытую дверь Реджинальд позвал управляющего, и тот не заставил себя долго ждать. Это был седой старик с выдубленной непогодой кожей, необычайно бодрый и крепкий для своего возраста. Он был намного старше Реджинальда и не испытывал особого трепета перед хозяином. Прекрасно управляясь с хозяйством, управляющий знал себе цену, а потому держался со своим лордом без подобострастия, почти на равных.

– Арнульф, – обратился к нему Реджинальд и жестом пригласил управляющего присесть к столу, ибо тот был почти членом семьи. – Ты, наверное, помнишь эту историю. Когда сестра уезжала в монастырь, ее сопровождали эти два брата-сакса – Вульфрик и Рэнфрид, еще Джон Бонд, а возглавлял их наш ловчий, старый слуга отца, как там бишь его? Он потом, кажется, подался служить в войско, вскоре после моего приезда…

– Адам Гериет, – тут же отозвался управляющий и потянулся за наполненным рогом, который предложил ему Реджинальд. – А что, он вам нужен?

– Мне они все нужны, Арнульф, все четверо.

– Прямо сейчас? – Если управляющий и был удивлен, то виду не подал.

– Прямо сейчас, и чем скорее, тем лучше. И вот еще о чем я хотел тебя спросить… Все они служили моему отцу, и ты их знаешь лучше, чем я. Как считаешь, они заслуживают доверия?

– Вне всякого сомнения, – не раздумывая, ответил Арнульф. Говорил он отрывисто и сухо, как будто глотка у него была такая же дубленая, что и кожа. – Бонд, тот, пожалуй, простофиля, зато работник что надо, усердия ему не занимать. От кого-кого, но уж от него не приходится ждать подвоха. Что до саксонской парочки, то это ребята смышленые, я бы даже сказал себе на уме, но они неплохо пристроены и дорожат своим местом – на это у них соображения хватает. А в чем дело-то?

– Ну а этот Гериет? Я его почти не знал. Помню только, что когда граф Валеран потребовал, чтобы я прислал ему в помощь вооруженных людей, этот малый вызвался первым. Поговаривали, что с тех пор, как моя сестренка покинула манор, он места себе не находил. Он ведь, как мне рассказывали, нянчил ее с детства и очень любил.

– Да, это правда, – подтвердил Арнульф. – Помнится, когда он вернулся из поездки, то был сам не свой – ну ровно подменили. Ведь юная леди, ежели он знал ее с колыбели и, можно сказать, на руках выпестовал, могла очень много для него значить. Небось, привязался к дитяти всем сердцем.

– Ну-ну, – сурово кивнул Реджинальд. – Одним словом, он уехал. Мой сеньор потребовал тогда прислать двадцать человек, двадцать я и отправил. У него в то время были раздоры с епископом, и требовалось подкрепление. Да, где бы сейчас ни находился этот Гериет, нам до него все равно не добраться. Ну а остальные-то здесь?

– Оба сакса сейчас на сеновале, ворошат солому. А Бонду как раз пора вернуться с поля.

– Сразу же пошли их ко мне, – велел Реджинальд.

Управляющий осушил рог и легко и проворно, точно юноша, сбежал по каменным ступеням лестницы.

– Я все ломаю голову насчет этих четверых, – сказал Реджинальд Николасу, когда они остались одни, – никак в толк не возьму – если они ее предали, то чего ради вернулись? Да и с чего бы им затевать такое злодейство? Арнульф ведь верно сказал, живется здесь им вовсе не худо. Покойный отец дом держал по старинке – слуги были для него членами семьи. Я-то, конечно, построже, но вроде и на меня никто не жалуется.

Судя по хмурому взгляду и сжатым губам, на которые стоявшая на столе лампа отбрасывала желтоватые блики, Реджинальд был обеспокоен. Очевидно, призадумался о затаенной, тлеющей неприязни между саксами и нормандцами, но у него хватило ума не затрагивать эту щекотливую тему.

– Ваш управляющий – сакс? – спросил Николас, пристально глядя на собеседника.

– Сакс, – ответил Реджинальд, сурово насупя брови, – и положением своим доволен. А если и не доволен, то не подает виду, понимает, что жизнь его могла бы сложиться куда хуже. Пример моего отца многому меня научил – я знаю, когда можно дать слабину, а когда нужно власть показать. Но сейчас, когда дело касается моей сестры, я сам не свой.

Схожие чувства, но гораздо более сильные испытывал и Николас.

С лестницы послышались шаги. В залу один за другим вошли слуги.