Сокровища Валькирии. Земля сияющей власти

— Считаешь, в этой деревне они и приютились?

— Очень может быть. Да сейчас и поглядим! Ты давай чеши к нашим в деревню, а я за этим Мартином пойду.

— Что мне делать у этих наших?

— Да предупредить бы надо мужиков. Чтоб врасплох не захватили, — Арчеладзе достал из внутреннего кармана обёртку от шоколада и карандаш. — Пиши, но только каракулями и с ошибками, как бы серб по-русски написал. Дескать, сегодня ночью американцы придут драться. Пусть навешают им как следует. Глядишь, и уверенность появится.

— Ну ты и провокатор, Никанорыч! — поморщился «грибник». — Просто иезуит.

— Да ведь у нас служба такая, брат, — вздохнул полковник и выбрался из капонира. — Ты в деревне этой был, где нам лучше встретиться? Чтоб не искать друг друга?

— Там есть речка за околицей и взорванная плотина. Электростанция была…

— Тогда до встречи! — Арчеладзе нырнул в темнеющий лес, пошёл от дерева к дереву.

Дорога шла всё время вниз, в долину, и дальний склон горы, подёрнутый кустарником, иногда мелькал в просветах деревьев. Отпущенного пленного он видел всего дважды, причём в полукилометре впереди себя и недалеко от деревни — уже просвечивали черепичные крыши. Резко взял влево, чтобы обойти кругом и появиться с тыла, откуда не ждут гостей. Он почти сразу вышел к шумящей горной речке, разделяющей неширокую долину и деревню пополам, отыскал плотину, точнее, нагромождение рваных железобетонных глыб, и не останавливаясь форсировал её по колено вброд.

Когда он добрался до каменного карьера, врезанного в склон горы, совсем стемнело и в двух домах зажглись огни. В небе вновь послышался гул тяжёлых вертолётов: кажется, морские СН-46 только сейчас покинули зону. Арчеладзе тотчас же связался с Кутасовым.

— Гости отбыли, — доложил тот. — Но усиление не сняли, народу в зоне — весь батальон. Так что вы назад даже не суйтесь.

— Мы и не собираемся, — безразлично сказал полковник. — Это ты сейчас к нам пойдёшь. Возьми с собой пятёрку своих ребят и обходным путём, через голландскую зону, прямо к нам, — он назвал координаты. — Голландцы мужики смирные, спокойные, да и зона у них благополучная, даже минных полей нет.

— Гриф, но это же далеко, — воспротивился «каскадёр». — Это я к полуночи только приду. Может, попробую напрямую?

— Я тебе попробую! Раньше полуночи ты мне и не нужен. Да прихвати что-нибудь пожевать.

Арчеладзе поднялся повыше левым склоном карьера, устроился среди камней, откуда деревня просматривалась до последнего сарая, и стал изучать с помощью ночного бинокля домики и прилегающие к ним сады. Конечно, интересовали в первую очередь те, где горел свет. Вероятно, один из них служил казармой, поскольку во дворе и саду часто появлялись люди с оружием. Их суета красноречиво свидетельствовала о том, что Мартин Кинг добрался до своих и сообщил о вопиющем хамстве и наглости русских. Не мог не поделиться, на роже всё написано. Полковник не был уверен, что негласная охрана этой деревни служба безопасности «Арвоха»; судя по пленнику, скорее всего, спецназ или разведгруппа из батальона морских пехотинцев. Тренированные, профессиональные вояки, но вряд ли они сыщики, мастера тайных дел. Однако то, что охраняют эту живописную маленькую деревню скрытыми от глаз постами уже показатель. И то, что она пуста на первый взгляд, со счетов не сбросишь. База для секретной группы археологов самая подходящая — близко от объекта и довольно глухой угол в Земле Сияющей Власти. Если даже завернёт сюда какая-нибудь непосвящённая комиссия ООН — ничего здесь не обнаружит.

Особенно интересным оказался второй дом, в окнах которого сквозь опущенные жалюзи пробивался свет. На его крыше отчётливо просматривалась тарелка космической антенны, направленная в сторону деревни, где располагался центр космической связи, а в саду, среди фруктовых деревьев, стоял грузовик с мощной дизельной электростанцией в крытом кузове, и приглушённый гул двигателя был единственным ярким звуком во всей деревне. Остальные семь домов, казалось, нежилые, но приготовленные к заселению — ко всем тянутся наспех проброшенные по садам кабели, и всюду на окнах стальные жалюзи. Сомнительно, что остались от выселенных сербов-хозяев; скорее всего, это уже работа Службы безопасности — надёжная защита от прослушивания. Впрочем, обитатели могли быть во всех домах, разве что не приехали ещё со службы, припозднились, допустим, по причине падения вертолётов в зоне…

Полковник оставил свой наблюдательный пост и, закладывая для страховки круг побольше, направился в сторону взорванной плотины. Воробьёв уже был на месте, обозначил себя условным знаком — трижды включил инфракрасный излучатель.

— Вручил депешу? — спросил Арчеладзе.

— Вручил, да что толку? — невесело проговорил «грибник». — Поколотят их американцы.

— Почему так решил?

— Знаешь, Никанорыч, не та десантура пошла. Не злые они, ярости нет. Ходят, как варёные. Или нет, как влюблённые: стихи читают.

— Ничего, набьют морду — полезно будет. Ярость появится.

— Может, подсобим ребятам? С этой стороны? С тыла? — предложил Воробьёв.

— Погоди, Кутасов придёт, подсобим, — пообещал Арчеладзе.

«Каскадёр» явился в двенадцатом часу ночи, одолев за четыре часа больше тридцати километров, причём двигаясь скрытно через посты, ограждения и минное поле: как выяснилось, примыкающие к Сатве зоны тоже начали минировать. А в деревне тем временем прекратилось всякое движение, даже свет потух в доме с космической тарелкой. Воробьёв уже начинал волноваться, предполагая, что американцы струсили и драться к русским не пойдут, избрав официальный, законный путь отмщения — через жалобу в Объединённый штаб. Однако в половине первого ночи на единственной деревенской улице засветились автомобильные фары. Наблюдатель из карьера доложил, что в деревню въехали четыре джипа с надписью «Гражданская полиция ООН» и бронеавтомобиль с охраной из шести человек. Во всех домах почти сразу же загорелся свет. Археологи — если это были они — вели себя довольно обыденно, и их позднее возвращение не являлось каким-то особым событием. Вероятно, это был нормальный режим работы. Никто из них не повалился спать, мало того, началось хождение из дома в дом, слышались громкие разговоры и даже смех.

Свободная от службы охрана — не менее двух десятков человек — напротив, собралась в своём доме-казарме и около часа никто не высовывался на улицу. И лишь когда археологи разбрелись по домам и в окнах стал гаснуть свет, зашевелилась и охрана. Находящийся в непосредственной близости наблюдатель из команды Кутасова передавал, что в доме и дворе начинаются сборы в дорогу, причём форма одежды и вооружение странное — лёгкий летний камуфляж, обтянутые сеткой каски, маски на лицах, резиновые дубинки, наручи и нунчаки. Через десять минут около двадцати пяти человек погрузились в крытый гражданский грузовик без опознавательных знаков и в сопровождении одного джипа Гражданской полиции направились куда-то на север.

Арчеладзе выждал ещё минут двадцать, после чего толкнул Кутасова в бок.

— Ну что, Сергей Александрович, теперь наш черёд. Давненько не было у тебя большой прогулки.

«Каскадёр» проверил эфир на предмет радиоперехвата и включил канал одновременной связи…

9

Катастрофа с двумя боевыми вертолётами, происшедшая на глазах Дениза, не то чтобы шокировала его, а повергла в тихое, задумчивое смятение. Целый ряд необъяснимых событий, наслаиваясь друг на друга, образовали в сознании некий пирог, и внезапная, по силе ощущений равная падению метеорита, гибель вертолётов на горе Сатве стала последней каплей. В душе что-то лопнуло, разорвалось, и окружающий мир стал видеться как в детстве — огромным, таинственно-пугающим и бесконечным. Так уже было, когда в трёхлетнем возрасте его привезли к бабушке, в тот самый дом в пригороде Сан-Франциско, где сейчас жили родители. Джейсон не запомнил его внешнего вида, но зато в памяти навсегда осталось, каким он был внутри: весь первый этаж состоял из анфилады комнат. Однажды он отправился в самостоятельный поход по его недрам и заблудился. Он с трудом открывал высокие двери, проходил одну комнату и снова оказывался у дверей. И так было бесконечно! Одинаковые литые бронзовые ручки, тёмно-вишнёвые тяжёлые створки из постаревшего красного дерева и снова пространство, заполненное живой, шевелящейся мебелью на гнутых ножках с львиными лапами, портретами мужчин и женщин на тёмных стенах, которые встречают его и провожают своими двигающимися глазами. Сначала это было интересно и забавно, и бесконечность дома увлекала и радовала его, как радовала бабушкина большая земля вокруг дома, по которой можно было бежать, сколько хочешь, и не достичь края. Однако Джейсон открывал и открывал двери, а они не кончались, и нарастая с каждой новой комнатой, начал подступать страх. Он уже бежал, едва сдерживая слёзы отчаяния, и в детском сознании ещё теплилась спасительная мысль — сейчас, открою ещё одни двери, и увижу маму или бабушку. И всё кончится благополучно!.. Но и эта надежда мгновенно истаяла, когда он, наконец, открыл последнюю дверь и оказался в тупиковой комнате, где стояли высокие напольные часы с огромным медленным маятником. Джейсон забился в угол, зажал рот, чтобы не разреветься, а глаза непроизвольно приросли к движению тёмно-блистающего круга.

Тогда он, наблюдая за качанием маятника, ощутил вдруг себя человеком, ибо увидел, как течёт время.

И с той поры он не любил часов, особенно имеющих маятник, возможно потому они у него часто ломались или просто останавливались по неизвестной причине и в самый неподходящий момент. В детской памяти отпечаталась связь Времени и Смерти.

Сейчас перед глазами стояли два огненных дымных шара, возникших на склоне горы как один круг движущегося маятника.

Всего мгновение назад боевые машины шли курсом на обсерваторию, чтобы нанести ракетный удар по подозрительному объекту, торчащему на горе. И вдруг обе словно застопорились в воздухе — с пилотами что-то произошло! — и как по команде, кувыркаясь через хвост, рухнули на лесистый склон. Прилетевшие спасатели, эксперты и начальство из Объединённого штаба вместе с морскими пехотинцами целый день собирали обломки, опрашивали очевидцев и главное искали «чёрные ящики». К вечеру картина была более-менее восстановлена, найдены и собраны клочки и ошметья, оставшиеся от пилотов, обезврежены все неразорвавшиеся ракеты, которые разлетелись далеко по округе, и эти «ящики» с магнитофонными плёнками, где записывалось всё, что происходит на борту. Их ещё предстояло расшифровать в специальной лаборатории, однако Дениз уже знал, отчего произошла катастрофа, и почему пилоты бросили управление.

Теперь он уже не сомневался в существовании ангелов, являющихся к людям, взошедшим на эту гору с искренней молитвой. Напрасно было считывать информацию с магнитофонной плёнки, на которой зафиксировались параметры работы двигателей, приборов, бортовых систем и переговоры пилотов. Если они и молились, то наверняка в душе, в мыслях, не произнося вслух ни единого слова. Самая умная электроника не в состоянии была записать чувства, тем более, самые сокровенные. После драматичного случая с капралом Флейшером Дениз ещё трижды поднимался на вершину Сатвы. В связи с неожиданным преображением батальона морских пехотинцев в специальные силы у Джейсона сменился хозяин и он оказался в подчинении у чужих, заключённых в ореол таинственности начальников, таких же умных, скользких и призрачных, как беседовавший с ним сотрудник Службы национальной безопасности. Буквально на следующий день после встречи с Барлеттом-Бейлессом к Денизу явился один из них и приказал немедленно выслать на вершину всех сапёров, имеющихся в батальоне, для снятия минного поля. Новоиспечённый подполковник, пересилив внутренний протест, поднялся на гору вместе с сапёрами и находился там около семи часов — ничего ни с кем не случилось! А уж сапёры-то, кажется, обязаны были молиться, трогая руками собственную смерть.