Сокровище для ректора, или Русалочка в боевой академии

Его самоирония была странной. Он словно смеялся не над собой, не над своей беспомощностью, а над Филей и ректором, точно сам уличил их в слабости.

— Старшекурсница? — Демон вновь обратил ко мне взор, и я затаила дыхание, борясь с внутренней дрожью. Он задумчиво, с улыбкой осмотрел мое темно-синее снаряжение. Вернее, не мое… — А энергия у нее странная. Слабая, не такая, как у стражей.

— Идем, — глухо сказал магистр, пропустив замечание Вигмара мимо ушей, и взял меня за запястье. — Спасибо за помощь, Миранда.

— До встречи, милорд, — совсем тихо прошелестела целительница.

Я успела молча кивнуть ей, выражая благодарность, а затем метнула взгляд на Филю, прошептала одними губами: «Не волнуйся».

Прежде чем мы покинули магазинчик, до меня долетели пропитанные дерзостью и колкостью слова демона:

— Рад был повидаться, Риан! — А после гораздо более насмешливые, сказанные низким вкрадчивым голосом: — Буду ждать начала турнира… чтобы вновь увидеть вас, юная стражница.

Глава 13. Треклятый хвост

Стоило оказаться снаружи, как порыв ветра — прохладного и энергичного — растрепал волосы. Поправила их свободной от хватки магистра рукой, убрав на плечо. Мужчина продолжал тянуть меня за собой, чуть ли не срываясь на бег, стремясь убежать от магазинчика Миранды, будто тот горел ярым огнем. Хотя, может, это только мне казался его размашистый шаг бегом… Ведь, будучи меньше его, почти доставая макушкой до бритого волевого подбородка, я едва поспевала за ним.

Магазин искусной целительницы находился в самом центре, на площади столицы. Ночью я и не обратила внимания, насколько прекрасно это место. Стены каменных зданий и фонтан, в котором из малой чаши стекала в большую нижнюю чашу вода, переливались под лучами все еще теплого утреннего солнца всеми оттенками оранжевого цвета. Магазины и салоны готовились к открытию господами и дамами, одетыми в богатые ткани, как и полагается столичным торговцам, особенно тем, кто владеет лавками в сердце столицы. В воздухе повис тонкий, но ощутимый цветочный аромат. Цветы в вазонах, расставленных по всей площади, пылали яркими красками под защитой полотняных навесов или тянулись к небу там, где их доставало солнце.

Тихий говор торговцев и шум ветра на короткий миг заглушило лошадиное ржание. На площадь въехала повозка, нагруженная корзинами и бочонками. Серая в крапинку лошадь гордо вышагивала по мостовой.

Лошадь… О Кхела, я совсем забыла про лошадь!

— Магистр…

Потянула мужчину на себя, вынуждая его остановиться и обернуться. Злые глаза тут же дали понять, что лучше бы я его не трогала и вообще не напоминала ему о своем существовании до прибытия в академию…

— В чем дело, Грант?

Злость, сквозившая в его тоне, буквально заставляла съеживаться. Видя его таким, страшно раздраженным и разгневанным, я невольно вспоминала его пылающие огнем глаза и все жестокие слова, которые он с такой легкостью говорил на корабле. В академии он был иным, совершенно другим человеком, не похожим на того жестокого пирата, готового убить меня ради выгоды. Он, как и другие люди, искусно примерял маски, но пока я не могла понять, какая из масок настоящая и есть ли среди них такая.

Это пугало. Это искусное притворство пугало сильнее, чем его поступки. Потому так дрожало сердце, потому я с большим трудом выдерживала его взгляд. Но все же выдерживала. Выдерживала, не сомневаясь, что в этом повинна связь и тот неоспоримый факт, что он — мой истинный.

— Грант, — нетерпеливо рыкнул магистр.

— Там лошадь, сэр, — скорее пискнула я, чем сказала.

— Какая лошадь?

Он удивленно приподнял брови. Наконец хоть что-то смогло убрать с его лица суровость. Но это, наверное, ненадолго…

— Ваша лошадь. Вернее… лошадь из конюшни академии.

По-моему, стало только хуже… Мрачность вернулась к нему; он насупился, плотно сжал губы, словно в попытке сдержать тот гнев, что царапал ему горло. Я уже была готова к тому, что он удавит меня криком и злобой, но вместо этого он глубоко вздохнул.

— Идите же… — Мужчина отпустил меня, отведя усталый взгляд в сторону фонтана. — Заберите ее.

Не медля ни секунды, я бросилась к часовне. Дорогу до дома Миранды я не помнила, но раз ее магазин соединен с домом, то мне нужно лишь обогнуть здание и выйти к его задней части. Так я и поступила. Правда, едва не пролетела мимо нужного прохода между двумя зданиями. Ориентиром послужил знакомый мне гнедой скакун, по-прежнему привязанный к колонне под навесом. Склонив голову, он жевал сено из длинной деревянной кормушки у стены.

Людей в проходе не было. Лошадь и кот с бело-серой шерстью, восседающий на столике возле здания, — были единственными, кто грелся здесь под солнечными лучами.

Немного помедлив, я подошла к жеребцу, все еще вызывающему во мне дрожь. Остановилась в нескольких шагах, когда он, то ли заметив, то ли почувствовав, поднял свою громадную голову и чуть повернул ее ко мне, разглядывая одним черным-пречерным глазом.

Я даже акул так не страшилась, как это величественное создание, пытающееся понять мои мотивы и, кажется, решающее, как поступить: заржать и тем самым напугать меня или же позволить прикоснуться.

Жаль, что я не попросила Филю помочь мне найти подход к лошади… Сейчас не колебалась бы так.

Уняв дрожь вздохом, подошла к колонне под взглядом маленьких, но очень внимательных глаз, развязала поводья. Крепко сжав их, шагнула к коню, но он вдруг попятился, резко мотнул головой. Я инстинктивно натянула повод; ладони зажгло, и боль усилилась, когда жеребец задергался, явно намереваясь сбежать от такой непутевой всадницы, как я.

Было очевидно, что я проиграю в этом перетягивании: тягаться со столь сильным существом было бессмысленно. Но, то ли из-за упрямства, то ли из-за страха упустить лошадь ректора, я со всей силы дернула непослушного на себя. Повод вылетел из рук, и я неуклюже свалилась с ног, отбив всю пятую точку.

Не сдержала стона боли, зажмурилась. А когда открыла глаза — ректор стоял рядом, удерживая этого дикаря и успокаивающе поглаживая его по длинной шее.

— Вы напугали его своим отчаянием, — колко усмехнулся мужчина.

— Это я его напугала? Да он же…

— Он животное, которое чувствует страх, — перебил, скосив на меня неодобрительный взгляд. — Как же вы умудрились доехать на нем до столицы, раз даже правильно подступить к нему не можете?

Укоризна во взгляде и голосе нещадно покоробила мою гордость. Возможно, она ее вообще сломала. В носу вдруг защипало, и я поджала губы, не давая слезам обиды выйти наружу.

Похоже, мой жалкий вид развеселил магистра. Он улыбнулся, держа коня за поводья, протянул мне руку, сказав:

— Позвольте я научу.

Слова простые, без тени насмешки или раздражения. От его злости не осталось и следа. Возможно, причиной была моя неуклюжесть, но я постаралась не думать об этом, обрадовавшись такому неожиданному предложению.

Вложила пальцы в обтянутую черной перчаткой ладонь, поднялась. Мужчина не поспешил отпустить; напротив, покрепче стиснул мои пальцы и подвел к коню.