Сокровище для ректора, или Русалочка в боевой академии

Неуловимо втянул в себя воздух, пока я боялась вздохнуть, коснулся губами губ. Мягко и лишь на секунду, на жутко короткую секунду, вновь дразня, опаляя дыханием кожу.

Если он не перестанет гневить меня такими краткими касаниями, то я определенно смогу его проклясть!..

— Пойдем, — сказал, отстранившись. Ненадолго сжал плечи и отпустил. — Я отведу тебя в свою комнату. Переночуешь там. Не уверен, что Хелия вернется в общежитие, возможно, она уже давно покинула академию… Но будет лучше, если ты останешься там, где она не сможет тебя достать.

Глава 27. Твое место в море

Как бы сильно ни хотелось, я не смогла сомкнуть глаз. Магистр ушел сразу же после того, как оставил меня у себя в комнате, на которую, по его словам, были наложены чары. Ни Хелии, ни даже такому сильному оборотню, как Филя, не под силу разрушить их. Хотя, может быть, магистр счел себя чересчур самоуверенным… Ведь Филя уже разрушал чары в академии.

Взять меня с собой в лазарет, где я могла бы не только увидеть Кайла, но и убедиться, что еще не все потеряно, Риан наотрез отказался. А мне не хотелось отходить от него ни на шаг, я желала следовать за ним, подобно тени, переплести наши пальцы так, чтобы они не разомкнулись ни при каких обстоятельствах. Но эти опека и желание защитить, которые незадолго до ректора проявлял и Филя, уже не первый раз ограничивают мои возможности.

Интересно, как скоро стражи найдут Хелию? Я почему-то не сомневалась, что в академии ее нет: в ином случае ее давно бы обнаружили старшекурсники — будущие стражи, лучшие сыщики во всем королевстве. А если и найдут, станет ли она помогать? Спасет ли принцу жизнь, которую решила отнять?

У Хелии скверный характер, как я успела заметить. Закаленный холодом океана и годами обучения в боевой академии. Казалось, что ей будет проще отрезать себе руку, чем разрушить проклятие…

К тому же не было доказательств, что она наслала проклятие забавы ради, пусть и сирены любят веселиться, заманивая людей в свои неосязаемые сети.

На одну проблему у стражей стало больше. Но теперь это была куда более важная проблема, чем пропажа моей тети. Многим придется оставить поиски, ведь, как только слух о покушении на принца просочиться в столицу и на каждом углу загалдят сплетницы, в королевстве появится трещина, залатать которую будет нелегко. Все силы бросят на защиту принцессы и второго принца — единственного наследника, если Кайла так и не спасут…

Но его должны спасти. Если не Хелия, то хотя бы Миранда. Не зря же ее кличут лучшей целительницей Аркуса?.. Будь тетя тут, она бы непременно помогла. Она сделала бы все, чтобы спасти принцу жизнь.

Если бы только могла быть рядом… Но ее, как и Кайла, постигла не самая лучшая участь.

И вновь это ужасное чувство, это мерзкое чувство беспомощности навалилось на плечи, что я даже плюхнулась в кресло, до этого меря шагами комнату.

Я ненавидела себя — в самом деле ненавидела! — за то, что так бессильна перед преградами. За то, что не знаю, где искать тетю. За то, что не могу спасти Кайла и избавиться от чувства вины. Она — эта вина — так сильно сжимала сердце и давила, крича внутри меня, что это я оставила Кайла, что это я повинна в том, что Хелия подобралась к нему, околдовав, прокляла…

Кажется, я долго сидела, глядя в одну точку. Опомнилась, только когда в окно застучали тяжелые капли.

Дождь. Тетя ненавидит дождь. В такую промозглую погоду у нее никак не получалось браться за работу, потому она зажигала свечи, наполнявшие домик запахом клубники и малины, садилась за стол и принималась писать. Она писала обо всем: записывала рецепты зелий, отвечала на письма заказчиков, писала послания моим сестрам и отцу, которые никогда бы не решилась передать им. Целые стопки неотправленных писем копились у нее в шкафу, и я понятия не имела, о чем говорится в этих письмах. Только знала, что они предназначались родным и близким для тети людям.

Может, и свое прощальное письмо она написала, когда шел дождь?

Я нащупала в кармане этот помятый лист, который зачем-то взяла с собой при последнем посещении тетиного дома. Распрямила, насколько это было возможно, вчиталась в очередной раз в ненавистные строчки.

У тети был красивый почерк. Она научила меня читать и красиво выводить буквы. Но я не могла повторить те заковыристые знаки, которые так любовно чертила Вулья. Она выводила все буковки, писала аккуратно, оставляя хвостики на последней букве каждого слова…

Но в этом письме почему-то не различалась та аккуратность, которая была ей присуща. Не было хвостиков, буквы были резковатыми, будто бы торопливо выведенными.

Быстро поднялась, прошла к столу и поднесла лист к свече. Хмурясь, я вновь и вновь перечитывала письмо, с каждым разом убеждаясь — что строки принадлежат не тете. Что это написала не она... Я догадывалась, что письмо могло быть написано не ее рукой, и эта догадка вспыхнула, еще когда я узнала о ее пропаже.

Но сейчас…

Кажется, я знала, кто его мог написать.

Недолго думая, я выскочила в холл, пронеслась по пустым коридорам до самого общежития и, вопреки запрету магистра, ворвалась в свою комнату.

Сердце стучало громко, отчетливо, где-то у самого горла. Руки дрожали, пока я рылась в вещах Хелии, пока искала ее записи. А найдя, осела на пол, пробежалась глазами по строчкам бегло написанного конспекта, потом снова вчиталась в письмо.

В кое-каких местах ей удалось повторить почерк тети, но ее выдала резкость и торопливость, некая нервозность. Я слишком хорошо знала тетю и ее стиль письма. Хелия упустила важное: Вулья оставляет хвостики всегда, даже если торопится. Это как бы говорило, что она не забыла, кем была раньше, и что когда-то очень давно была крепко связана с морем.

— Что ты делаешь?

Резковатый, звучный голос прозвучал так близко и напугал до такой степени, что я вздрогнула, крепко стиснула в руках бумагу.

Мне нестерпимо захотелось зажмуриться, а затем распахнуть глаза и очутиться в комнате магистра, оказаться в безопасности… Но вместо того, чтобы выставить напоказ свой страх, я встала, встретила взгляд глубоких синих глаз.

Хелия, одетая в темное снаряжение, почти не моргая, смотрела прямо в глаза, чуть хмурилась, словно пытаясь понять, предугадать ход моих мыслей.

Но у нее не получится это сделать. Я надеюсь…

— Это ведь ты? — произнесла, но недостаточно громко, чтобы почувствовать себя уверенно. — Ты написала это?

Вытянула руку, в которой сжимала письмо, но сирена не посмотрела на него.

Губы ее дрогнули, растянулись в улыбке.

— Умная русалочка. Хотя, признаюсь, я думала, что ты догадаешься чуточку раньше.

— Где она? Где Вулья?

Изнутри как огнем обожгло, стало практически невозможно дышать. Опустила руку, сжала кулаки так сильно, что дрожь, охватившая пальцы, волной прошлась по всему телу.